Беседы на свободные темы с умными людьми. 2010 год
В гостях Глеб Самойлов
Дмитрий Быков: Добрый вечер, дорогие друзья! С особой радостью представляю гостя этого часа. У нас в гостях Глеб Самойлов, которого мы помним, разумеется, по «Агате Кристи», давно несуществующей, теперь проект называется, как я понимаю, Matrixx, да?
Глеб Самойлов: Да.
Д. Быков: Почему, сразу расскажите. Я вот еще об этом не спрашивал?
Г. Самойлов: А потому что надо было как-то назваться.
Д. Быков: То есть, Matrixx– это чисто случайное название?
Г. Самойлов: Да, это чисто случайное название. То, что будет «Глеб Самойлов и…» мы определили сразу и поскольку долго объяснять, что такое Matrixx.
Д. Быков: А что такое Глеб Самойлов более-менее понятно?
Г. Самойлов: Да, более-менее понятно. Хотя для многих было удивлением.
Д. Быков: Скажите, а зачем же пришлось тогда расставаться с «Агатой», если сразу была создана новая группа?
Г. Самойлов: С «Агатой» расстались, потому что мы с Вадиком исчерпали возможности для взаимного творчества. Это и разницы в мировоззрении, ощущении мира, и в творчестве, которое стало все больше выражаться, это раз. Во-вторых, просто поскольку у каждого где-то в душе оставалось ощущение чего-то несделанного, потому что «Агата Кристи» это всегда был компромисс между авторами, поэтому захотелось посвятить остаток жизни всё-таки чему-то такому….
Д. Быков: Договариванию чего-то сольного.
Г. Самойлов: Да, договариванию чего-то своего.
Д. Быков: Слушайте, а у вас «Агата» просуществовала достаточно долго, сколько?
Г. Самойлов: Да, 22 года.
Д. Быков: 22 года – колоссальный срок для группы, на самом деле, особенно в России. Скажите, в последние годы она продолжала более-менее активно играть или вы записывались в основном?
Г. Самойлов: Нет, мы играли, играли, играли в основном.
Д. Быков: Ездили, да?
Г. Самойлов: Да, то есть последний альбом буквально записали, выпустили точнее… Сейчас скажу. Летом прошлого года, а осенью прошлого года выпустил уже альбом я со своей группой. Но дело в том, что…
Д. Быков: Почти без зазора вы перешли?
Г. Самойлов: Но дело в том, что мы решили закончить группу «Агата Кристи» достаточно давно, то есть за 2 года до того, как это специально, значит, было озвучено. Последние полгода существования группы «Агата Кристи» я уже головой, мыслями находился в другом проекте и сочинял уже песни для нового альбома. Поэтому, как говорится, времени мало прошло.
Д. Быков: Глеб, я задам довольно странный вопрос. Вот те люди, подобные мне, которые слушали раннюю «Агату» и как-то соотносили себя с этим советским, точнее уже с постсоветским декадансом, как сложились их судьбы, что из них получилось, из этого поколения?
Г. Самойлов: Мне трудно судить, потому что те люди, которые сейчас со мной, я имею ввиду слушателей, это всё-таки не те люди, которые слушали «Агату» в начале или в середине её творчества.
Д. Быков: Я о чём и говорю, это совершенно другая публика.
Г. Самойлов: Да, потому что это всё-таки… Поскольку мы сразу объявили, что мы не играем репертуар «Агаты Кристи», а мы не играем репертуар «Агаты Кристи», мы играем только свои новые.
Д. Быков: Только новые.
Г. Самойлов: Да, только новые. За исключением, там одна песня, но не шлягер абсолютный, просто она вписывается в программу. Поэтому, сразу те, кто ходил на «Агату Кристи», чтобы послушать хиты, шлягеры там, своей молодости, юности, они, конечно, отпали в основном.
Д. Быков: Они обломались, да, разумеется.
Г. Самойлов: Да, осталась публика от 18 до 30 лет в основном, ну в среднем, плюс-минус.
Д. Быков: Ну вот интересно, как те восемнадцатилетние отличаются от нынешних восемнадцатилетних, потому что те были действительно те, которые могли поиграть в декаданс, для которых это было в достаточной степени актуально, это была такая стилизация серебряного века, я сам к этим детям принадлежал и хорошо их помню, а вот что за новые дети я не очень себе представляю…
Г. Самойлов: Для этого нужно знать всё-таки песни, которые мы сейчас поём, которые мы играем…
Д. Быков: Они резко отличаются по стилистике.
Г. Самойлов: Ну не по стилистике, не знаю, резко не резко, но отличаются. Они отличаются по содержанию, то есть это… Вещи называем своими именами. То есть, может и декаданс, но такой весомый, грубый, зримый, и в том числе про политическую составляющую и так далее.
Д. Быков: Слушайте, а то, что The Matrixx играет сегодня, кто их сочиняет, эти вещи?
Г. Самойлов: Это мои песни, да.
Д. Быков: Текст и музыка всё ваше?
Г. Самойлов: Текст и музыка, плюс ещё там и стихи идут ещё.
Д. Быков: А кто ещё входит в The Matrixx?
Г. Самойлов: Барабанщик и директор Дима «Snake», известный по разным группам, там последние – «Наив». Гитарист Валера Аркадин, он тоже играл в разных группах, последнее что играл, в группе «Наив», и клавишник, он же бас-гитарист, Костя Бекрев, у него группа «Мир огня». Он из Калининграда.
Д. Быков: То есть, всего 4 человека?
Г. Самойлов: Да, 4 человека.
Д. Быков: Где и как вы начали? Где вы вообще по преимуществу выступаете?
Г. Самойлов: Мы.. как начали… Начали мы в апреле месяце выступать. Мы выступаем по рок-н-ролльным клубам. Выступаем по таким там, ДК тысячеместным. В основном, конечно, наше любимое помещение – это клуб рок-н-ролльный, поскольку мы не претендуем на всенародную любовь..
Д. Быков: Хе-хе, это понятно, это мудрено было бы.
Г. Самойлов: Это продукт скорее более андеграундовый. Как говорит моя мама, «песни не для всех». Мягко говорит моя мама.
Д. Быков: Ну вот, ваш значит друг и соавтор Владислав Сурков…
Г. Самойлов: Это не мой, извините, вы путаете.
Д. Быков: Не ваш, не ваш, я знаю, но почему путаю? Если брат с ним знаком, то, наверное, и вы?
Г. Самойлов: Нет, я не знаком с ним совершенно и держался от этой истории в стороне.
Д. Быков: Может быть, и право скажем… Ну хорошо, тогда значит вадимовский друг и соавтор Владислав Сурков, он дал интервью, в котором говорит: «Не нужно рокеров загонять в политическую борьбу, рок не является политическим, а мир рокера многослоен, как например, у Гребенщикова, а политика наша плоская…», и дальше там он употребляет мудрёную метафору: «Говорить с Богом о политике, всё равно что говорить с ним о пересоленной лапше. Он, конечно, из вежливости поддержит, но ему не будет интересно». Как вы считаете, року есть место в политике, в частности сейчас?
Г. Самойлов: Я имею в виду, в официальной политике, вряд ли, а в политической…
Д. Быков: Ну должен ли он этого вообще касаться?
Г. Самойлов: Меня касается, я об этом пою и читаю стихи.
Д. Быков: Вот тогда мне хотелось бы понять, а вот после двух таких масштабных событий: большое интервью Суркова, которое всем раздало по серьгам…
Г. Самойлов: Вот я не читал.
Д. Быков: Ну он выявил там людей, выходящих на площадь, на Манежную, в частности, вывел непосредственно из тех, кто выходил на Триумфальную, тоже жлобьё и тоже быдло. И кроме того, меня очень интересует прямая линия Владимира Путина, на которой всё было так благостно и энергично вот с этим снятием шляпы перед байкерами. Вы сами как бы сказали, вот вроде бы всё хорошо, а почему же такое сильное ощущение неблагополучия и грозящей катастрофы, если вас это тоже затрагивает в какой-то степени?
Г. Самойлов: У меня да, ощущения абсолютно совпадают, – давящей катастрофы. Всё благостно и хорошо. Вот именно, кстати, во-первых, враньё. Мы люди, рождённые в Советском Союзе, сразу же воспринимаем этот постмодернизм, который сейчас творится.
Д. Быков: Мы эту стилистику чувствуем.
Г. Самойлов: Да. И она один в один просто копирует клише, которыми тогда нас кормили. Поэтому ощущение того, когда тебе сверху врут, ощущение того, что значит скоро трындец, мягко выражаясь, оно с кровью впитано.
Д. Быков: Как этот трындец может произойти, по какому сценарию? У вас нет предчувствия?
Г. Самойлов: Я не политик, поэтому…
Д. Быков: Ну и я не политик, но что-то…
Г. Самойлов: Мне сложно это представить. Ну трындец, например, там связанный с такими акциями, которые были на Манежной, последняя – очень тёмная акция, очень тёмная, потому что все заявления, которые после этого последовали, то есть, связывание этого на прямую с митингами оппозиции, с угрозами теперь уж точно приступить к ужесточению борьбы с экстремизмом и так далее, дают большую почву для разных подозрений.
Д. Быков: То есть, что это не более, чем предлог для достаточно масштабного завинчивания последних?
Г. Самойлов: Да, есть такие мысли. Доказательств нет, конечно, но мысли есть.
Д. Быков: На уровне ощущения, это есть?
Г. Самойлов: Да.
Д. Быков: Как вы полагаете, у нас много еще времени до серьезного, так сказать, ну не скажу, что катастрофы, ну до некоторой разрухи или всё достаточно быстро будет происходить?
Г. Самойлов: Ну ощущение ускорения, приближения финала, оно присутствует.
Д. Быков: Присутствует. Скажите, а когда «Агата» начинала, как вам это время вспоминается, ведь это же 22 года назад, это 88 год, уже всё трещало по швам?
Г. Самойлов: Не помню, у кого прочитал, у Пелевина что ли или у кого-ж там: «Мы не заметили, а у нас была оттепель».
Д. Быков: Ну да. Но она у вас была действительно?
Г. Самойлов: Ну да. Тогда казалось, что вот-вот впереди победа светлых сил, что всё идет к благополучному финалу, что прекрасное далеко, а оно вот совсем рядом, конечно, тогда было такое ощущение. Разочарование наступило потом, когда стало понятно, что, собственно говоря, все эти игры с молодежью, в том числе и с рокерами, устраивали люди-то, в принципе, из тех же эшелонов власти, просто…
Д. Быков: Да. Им просто нужно было краны приоткрыть в какой-то момент.
Г. Самойлов: Да. Им просто нужно было перевести власть, наконец, в собственность, собственно говоря.
Д. Быков: Скажите, вот «Агата», она явно находится на некотором пересечении, скажем так, традиций свердловской рок-н-ролльной и традиции петербургской. И там, и там она была одинаково популярной. Как бы вы сами эти традиции охарактеризовали? Грубо говоря, то же самое делал – «Наутилус», который был, так сказать, брутален по-свердловски и утончен по-петербургски. Не случайно, в конце концов, Бутусов в Питере и оказался. Как бы вы эту стилистику определили, каков был её генезис, условно говоря?
Г. Самойлов: Я, честно говоря, себя к русскому року никогда не причислял.
Д. Быков: Да, это было немножко отдельное явление.
Г. Самойлов: Сейчас то, что я делаю, к русскому року вообще не имеет отношения. Именно поэтому наши песни не являются форматом для традиционных рок-станций, мы распространяем их другими способами.
Д. Быков: А как кстати?
Г. Самойлов: Например, снимаем на везде неформатную песню клип, нарочито скандальный, запускаем его в интернет на один канал, который согласился его взять, потому что все остальные отказались.
Д. Быков: А какой?
Г. Самойлов: Песня называется «Любовью». Хотя и первый наш клип «Никто не выжил» тоже многие каналы отказались взять, ну тоже по причине неформатности изображения.
Д. Быков: А что там было? Я не видел этот клип, расскажите.
Г. Самойлов: В клипе «Никто не выжил».
Д. Быков: Действительно, никто не выжил…
Г. Самойлов: Действительно никто не выжил.
Д. Быков: Ну и что же там?
Г. Самойлов: Там собирается богема, нюхает запрещенные препараты, выпивает шампанское, играет в русскую рулетку или просто в друг друга стреляют…
Д. Быков: Пока все родные темы…
Г. Самойлов: Да. А что касается клипа «Любовью», то он достаточно прост: там почти незавуалированно показаны грязно-кровавые половые акты.
Д. Быков: Странно, песня-то красивая, на самом деле.
Г. Самойлов: Которая? «Никто не выжил»?
Д. Быков: «Любовью»
Г. Самойлов: «Любовью»?
Д. Быков: Да.
Г. Самойлов: Ну вот нам хотелось эту песню просто внести…
Д. Быков: То есть, вы на контрасте этом хотите сыграть?
Г. Самойлов: Да. И собственно говоря, поставили целью снять дёшево и сердито.
Д. Быков: А кто снимался в этих половых? Клип не видел, правда, песню знаю.
Г. Самойлов: Снимались знакомые коллективы режиссёра.
Д. Быков: Ну, я думаю не без удовольствия. Помните, как у Лимонова, когда он там в одном из рассказов говорит: «Сегодня я для своего романа «Палач» должен быть подвергнут фотографированию с плёткой, в кожаных трусах, в обществе прекрасной блондинки». Его друг говорит: «Хотел бы я подвергнуться такому фотографированию». Кстати говоря, как вы относитесь к тому, что ваша главная аудитория на протяжении многих лет – подростки? Я вот сужу по сыну, например. Да, вот ему 12, он очень прётся от ваших сочинений, как старых, так и новых. Вы готовы морально к тому, что это будет аудитория именно столь молодая или всё-таки рассчитываете на чуть-чуть постарше?
Г. Самойлов: А я себя в душе чувствую по возрасту таким же примерно.
Д. Быков: Примерно?
Г. Самойлов: Да. Поэтому…
Д. Быков: Мало что переменилось.
Г. Самойлов: Мало что изменилось, только жизнь прожита. Вот и всё.
Д. Быков: Ну, она еще я думаю далеко не прожита, судя по тому, что проект The Matrixx только набирает обороты… Кстати, я сегодня с нашей коллегой, там у нас в школе разговаривал. Ей исполняется 28 лет, она страшно паникует и говорит. Она американка, английский у нас преподаёт, ведь это, говорит, страшный возраст, в нём погибли Моррисон, погибла Джоплин, это, наверное, действительно, возраст некоего конца. Как по вашим ощущениям, действительно, 28 лет для рок-н-ролльного человека во всяком случае, серьёзный рубеж?
Г. Самойлов: Я его проскочил.
Д. Быков: Не заметили, да?
Г. Самойлов: Нет, ну как…Заметил, поскольку это был возраст абсолютных безумств, связанных с издевательствами над своим здоровьем, так что случиться могло что угодно, но не случилось же, значит, что…
Д. Быков: Значит, здоровье оказалось крепкое просто.
Г. Самойлов: А?
Д. Быков: Крепкое здоровье оказалось.
Г. Самойлов: Воля к жизни большая.
Д. Быков: Воля к жизни. Концы поэтов отодвинулись на время, значит, насколько я помню, Летов погиб в 43, да? Всё-таки это как-то… Кстати, как вы к нему относились, это же ваш…
Г. Самойлов: Я очень плохо знал творчество Летова.
Д. Быков: Но самого-то его знали?
Г. Самойлов: И самого его не знал. Вообще…
Д. Быков: Вот странно… Я рок-н-роллом никогда не занимался, а Летова знал тем не менее, и творчество его знал странным образом. Потому что в какой-то момент мне это многое говорило, потом как-то я понял, что энергетика, его питающая, очень далека от моей. Кстати говоря, из тех молодых, которых все ждали, из той молодой шпаны, которая играет рок-н-ролл сегодня, кого бы вы выделили? Наверняка вы знаете больше?
Г. Самойлов: Ну, моя любимая группа — «Последние Танки в Париже».
Д. Быков: Ой, я не знаю кто эти ребята?
Г. Самойлов: Это группа из Выборга.
Д. Быков: Из Выборга?
Г. Самойлов: Точнее из Питера. Ну как, молодая достаточно, 10 лет группе, то есть, не совсем молодая, но… На самом деле, я стараюсь как можно меньше… Когда я занялся этим сольным проектом, как можно меньше слушать чужую музыку.
Д. Быков: Других людей.
Г. Самойлов: Да, чтобы избежать влияния, пускай даже самого хорошего.
Д. Быков: А вы полагаете, что влияние всё равно бессознательно происходит?
Г. Самойлов: Конечно. Когда я слышу поэта, который может сказать то, что не могу сказать я…
Д. Быков: Да, естественно вы попадаете под него.
Г. Самойлов: Да, я попадаю под его влияние.
Д. Быков: Скажите, по вашим ощущениям, действительно, стихи в русском роке значительнее музыки, интересней, как многие считали, с Дидурова начиная?
Г. Самойлов: Для меня это всегда был симбиоз.
Д. Быков: Да?
Г. Самойлов: Для меня это всегда было важно и я не считаю, что текст там Кейва или Уэйтса…
Д. Быков: Уступают русскому року.
Г. Самойлов: Да, уступают русскому року.
Д. Быков: Да, но Кейв просто большой поэт, на счёт Уэйтса не знаю…
Г. Самойлов: Ну, поэтому и привожу эти примеры.
Д. Быков: Да, да, да. Кстати, а стилистика Кейва на вас повлияла каким-то образом?
Г. Самойлов: Где-то лет там в восемнадцать-девятнадцать влияла, конечно.
Д. Быков: Я помню, что когда я впервые услышал Bad Seeds, это было просто грандиозно, особенно «Weeping song» почему-то, с её замечательным клипом, с мощным таким рефреном. Как вы думаете, почему, строго говоря, молодежь так любит смертельные темы, мрачные, кровавые там murder ballads и так далее, ведь это же такой жизнерадостный возраст?
Г. Самойлов: Не знаю. Я был очень депрессивным в этом возрасте, и в принципе, таким и остаюсь.
Д. Быков: Да? Серьёзно?
Г. Самойлов: Да.
Д. Быков: Это знаете… Я давеча встретил в Англии хорошего такого писателя Исигуро, которого любил очень заочно и вот тоже его спросил об этом, и он говорит, что просто молодости не хватает собственных проблем, в старости ты понимаешь, даже не в старости, в 40 лет ты понимаешь, что смерть так близко, что писать о ней не хочется, а в 20 это еще развлечение.
Г. Самойлов: У меня другая теория. Мне сказал друг один мысль, точнее он озвучил мысль, которую я не говорил, почему я пишу так много о смерти, потому что я пытаюсь её заговорить уже.
Д. Быков: А, есть такая теория. Как-то вот её отодвинуть тем самым…
Г. Самойлов: Да, вот Юрий Витальевич Мамлеев, который послушал, кстати, альбом, он сказал, что… Странно, созванивались, говорил впечатления свои и говорит, что столько в песнях смерти, но столько жажды жизни одновременно. То есть, в принципе да, наверное, я всё-таки ближе, уже в 40 лет я её заговариваю.
Д. Быков: Заговариваете. Не, ну как бы в общем сказал в своё время весьма неглупый Борис Леонидович Пастернак: «Чем больше искусство думает о смерти, тем больше творит из этого жизнь». Это в общем справедливая мысль. Кстати, вот удивительно, что вам близок Мамлеев, потому что Мамлеев – это, прямо скажем, один из самых глубоких русских эзотериков, писатель, который требует недюжинного знания контекста. Как вы на него вышли и что вы у него любите? Мне он нравится весьма.
Г. Самойлов: Вышел очень весело. Я прочитал рецензию на альбом тогда еще «Агаты Кристи» – «Майн кайф?»…
Д. Быков: Отличный был альбом!
Г. Самойлов: И прочитал. Рецензия была резко отрицательная, и там одно из таких, одна из фраз, меня поразившая «мамлеевщина какая-то», собственно говоря, тогда я заинтересовался, а кто такой Мамлеев, и начал читать.
Д. Быков: И оказалась «мамлеевщина», «самойловщина» какая-то.
Г. Самойлов: Мне очень близок Юрий Витальевич как писатель, ну а как человек, он просто замечательный.
Д. Быков: Мужик он изумительный и очень трудно себе представить, что все эти мрачные вещи пишет такой доброжелательный дядечка в красных очках. Скажите, из альбомов «Агаты» какой вам представляется наиболее аутентичным, наиболее ясно выражающим то, что есть «Агата», может «Опиум», что еще?
Г. Самойлов: Очень сложно. Для меня всегда 2 альбома были… Я не скажу, что они лучшие. Я скажу, какие я переслушивал, скажем так – это «Ураган» и «Чудеса».
Д. Быков: «Чудеса» – великолепный альбом.
Г. Самойлов: «Чудеса» мне ближе всего по настроению периодически.
Д. Быков: Но не желал бы я в этом настроении находиться. Но действительно, в известные минуты я его переслушиваю с наибольшим наслаждением. «Агата» была коммерчески успешная группа?
Г. Самойлов: Достаточно да, хотя очень тоже всё узкоформатно. Другое дело, что миллионов мы не скопили, поскольку то время, когда мы в девяностых были всенародно любимы и ездили очень много, вокруг нас, во-первых, существовал круг людей, которые на нас зарабатывали больше, чем мы сами. Во-вторых, поскольку это были девяностые, то просажено на различные удовольствия нездоровые было тоже достаточно много денег.
Д. Быков: Слушайте, вам удавалось хоть раз всерьёз изменить сознание или вам всё-таки удаётся пробиться только к тому, что вы уже знали подсознательно? Грубо говоря, есть ли в этом действительно что-то новое?
Г. Самойлов: Ну, я считаю, что да. Всё-таки в году 96 или 95 я дефлорировал свой мозг. Если до этого я относился достаточно легко к тому, что пишу, то после этого мне пришлось… Физически у меня было ощущение, что я разорвусь, если я не выражу всё то, что вот…
Д. Быков: Во мне бегает…
Г. Самойлов: Что во мне существует, и с тех пор стал писать по-другому.
Д. Быков: Ну, действительно….
Г. Самойлов: Это не реклама ни в коем случае.
Д. Быков: Нет, ну поздняя «Агата», действительно, она лучше, и по текстам она сдержаннее надо сказать, но при всём при этом я не вижу каких-то принципиальных границ, а скажите, вот эти эксперименты, они действительно приводят к пониманию каких-то там высших сущностей, они действительно открываются или то, что есть, это только есть в себе.
Г. Самойлов: Я считаю, что то, что я есть – есть только в тебе. Это раз.
Д. Быков: Только в тебе.
Г. Самойлов: Во-вторых, всем говорю, абсолютно трезво надо относиться к тому, что всё возможно, но за всё приходится платить так или иначе: здоровьем, прежде всего психическим, физическим.
Д. Быков: Но это безусловно, но…
Г. Самойлов: За все удовольствия, за всё…
Д. Быков: За всё, знаете, за абсолютно стабильную и спокойную жизнь тоже платишь.
Г. Самойлов: Да.
Д. Быков: Да. И здоровьем, и умом. Если человек живет всю жизнь, по выходным выезжая в «Ашан», то он, рано или поздно, духовно зажиреет до полной деградации. Кстати говоря, если знаете, есть такой сквозной образ, такая девушка русского рока всем рисуется, такая мрачная, суицидальная, со шрамами на запястьях, с чёрным лаком на ногтях, вам такие девушки попадались, сохранился ещё типаж, или сейчас это просто визжащие нимфетки глупые?
Г. Самойлов: Сохранился типаж. Сейчас нимфетки так выглядят.
Д. Быков: А девочки слушают эту музыку, The Matrixx сейчас?
Г. Самойлов: Ну в первых рядах, конечно, это всегда девушки от пятнадцати и чуть-чуть старше, в первых рядах. Потом за ними идут уже такие молодые люди, бодро пьяные.
Д. Быков: Бодро пьяные, да, умеющие себя ввести в это состояние.
Г. Самойлов: Да.
Д. Быков: Кстати, а нет ли у вас какого-нибудь рецепта «бодрой пьяности», чтобы вот так пить, но при этом не засыпать, а наоборот, активизироваться и так далее?
Г. Самойлов: Я если активизируюсь, то активизируюсь уже до полного безобразия, поэтому рецептов давать не буду.
Д. Быков: Не можете. Ну что вы по крайней мере порекомендуете из алкоголя?
Г. Самойлов: Я не знаю, честно говоря, что рекомендовать. На что хватает сил, то и пейте.
Д. Быков: Вещь достаточно индивидуальная.
Г. Самойлов: Да.
Д. Быков: Хорошо. Вам случалось на сцену выходить под этим делом, я имею ввиду под кайфом?
Г. Самойлов: За 22 года-то конечно. Случалось, иногда это было весело, иногда это было стыдно.
Д. Быков: Ну как «Чиж», который сейчас, значит, отмечает, страшно сказать, 50 лет, Чигракову – пятьдесят. Он однажды, выйдя под этим делом, «Вечную молодость» пел 22 минуты. Это был рекорд. Он уходил, возвращался там, писал, еще что-то делал, но говорят, что это было гениально. Я вообще Чигракова очень люблю. Я его считаю великим поэтом, таким рок-н-ролльным. Невозможно, конечно, не спросить вас, значит вот, здесь я думаю мы с Сурковым совпадём, он совершенно справедливо назвал БГ гением, как относитесь вы к этой фигуре?
Г. Самойлов: На меня ранний «Аквариум» оказал влияние. То есть мне очень нравилось, когда-то это было очень зло, очень резко и очень андеграундно.
Д. Быков: Ну, «Треугольник», тех времён.
Г. Самойлов: Да. «Треугольник» тех времён.
Д. Быков: «Не дай, Господь, мне стать твоим врагом».
Г. Самойлов: «У меня был друг, его звали Фома, он забыл все слова, кроме слова чума».
Д. Быков: Чума, да. «Вчера было лето, а теперь зима. Наверное, мой ревер сошел с ума.» Да, это было довольно круто. Мы вернемся к этому разговору ровно через 3 минуты.
Часть 2
Д. Быков: У нас в гостях Глеб Самойлов как написано, вокалист, гитарист, басист и лидер группы «Глеб Самойлоff & The Matrixx». Ну вот, The Matrixx естественно, что это проект, который по определению не может быть коммерческим, но, тем не менее, каков ваш ближайший гастрольный график и где вас в ближайшее время можно слушать?
Г. Самойлов: В ближайшее время – это в городе Казани.
Д. Быков: Так, очень рок-н-ролльный город.
Г. Самойлов: Это числа, какого получается? 19 числа.
Д. Быков: 19 декабря.
Г. Самойлов: Да, потом мы сделаем…
Д. Быков: То есть, сразу после нашего разговора так?
Г. Самойлов: Да, потом мы делаем небольшой перерыв во время, которого будем заниматься тем, что будем записывать демонстрационные песни уже для нового альбома, такие реализационные версии, которые потом будем разучивать где-нибудь летом, уже там, в студии озвучивать. Потом с середины февраля, то есть 13 февраля – Санкт-Петербург, потом начинается такой график тоже больших гастролей, которых я не помню уже.
Д. Быков: Плотный достаточно?
Г. Самойлов: Ну да, достаточно плотный.
Д. Быков: Есть у вас какие-то надежды продвинуться за границей с этим альбомом или вы ограничиваетесь Россией?
Г. Самойлов: Нет, я в этом смысле не парюсь. Мне важнее…
Д. Быков: Русская музыка для России.
Г. Самойлов: Нет, не русская музыка для России. Мне важны люди, которые меня понимают на том языке, на котором я думаю и живу. Собственно говоря, я вижу, что там какая-то аудитория не очень массовая. Я им помогаю как бы, поскольку пишу об ощущении человека, который чувствует себя лишним или другим в этом мире. Это было, ну и в «Агате» творилось, сейчас ещё более просто выражено, в более ярких и иногда злых формах.
Д. Быков: Слушайте, ну вот странно, вы с годами становитесь более другим, а нормальные люди с годами адаптируются, чем вы это объясняете?
Г. Самойлов: Не знаю, как говорят психологи, дефектами характера.
Д. Быков: Вы меня заставили о странной вещи задуматься. Я тоже с годами всё более другой, хотя бы общем надо было бы становится как-то всё более своим, но у вас вот это отношение к ordinary people, так называемым обычным людям, оно, значит, всё-таки ближе к состраданию или ближе к агрессии, вы их боитесь, жалеете, ненавидите?
Г. Самойлов: Я от них изолируюсь, иногда ненавижу.
Д.Быков: Вам удается изолироваться, благополучно удается изолироваться.
Г. Самойлов: Во-первых, я на улице и в метро и от них не изолируюсь, разумеется.
Д. Быков: Они там они не опознают в вас другого.
Г. Самойлов: Да, ну вот поэтому как бы я ну… Я контактирую с теми, кто кого вижу в зале.
Д. Быков: Там такие и сидят, как вы.
Г. Самойлов: В общем-то, да.
Д. Быков: А скажите, а когда вы так себя начали осознавать другим? Лет в 5 в 7, в 12?
Г. Самойлов: Да, где-то лет в 8 я услышал психоделический рок, и вот уже он снес крышу, и примерно в тоже время где-то мне мама подарила первую книжку Гофмана.
Д. Быков: Да…
Г. Самойлов: А Гофман писатель, который либо сдвигает крышу…
Д. Быков: Либо оставляет совершенно индифферентным.
Г. Самойлов: Да либо оставляет индифферентным.
Д. Быков: Меня сдвинул очень сильно, и я помню, что это был «Песочный человек».
Г. Самойлов: В том числе.
Д. Быков: После «Песочного человека» я понял, как надо писать. Кстати говоря, вы упомянули психоделический рок, что это было?
Г. Самойлов: Это был Pink Floyd времен до «Стены» скажем.
Д. Быков: А я впервые офигел от «Стены». Нам училка наша английского привезла тогда послушать «Стену», и я помню, что более мрачного, более трагического впечатления, дико депрессивного на меня ничто не производило. А потом уже я фильм посмотрел, ну здесь уже меня вырубило окончательно. Кстати, у вас не было идеи сделать большой саундтрек для фильма, потому что ваши лучшие альбомы какие-то, безусловно, складываются в историю?
Г. Самойлов: Мы занимались.. Имеется ввиду про «Агату Кристи»?
Д. Быков: Конечно, ещё про «Агату Кристи».
Г. Самойлов: Ну, нет, история «Агаты Кристи» она закончена в любом случае. Мы делали совместно саундтрек к фильму Серёжи Бодрова «Сёстры».
Д. Быков: Очень хороший.
Г. Самойлов: Делали музыкальное оформление спектакля «Квартета И» «Быстрее чем кролики», очень мрачное, кстати, музыкальное оформление.
Д. Быков: В отличие от дико весёлого спектакля.
Г. Самойлов: И это, кстати, было их пожелания.
Д. Быков: Ну, к счастью, это ещё и сработало.
Г. Самойлов: И Вадик Лёше Балабанову делал саундтрек к фильму «Мне не больно»
Д. Быков: А предложения?
Г. Самойлов: Предложения… Вот сейчас есть предложение от одного питерского режиссера, он делает дипломную работу, и хочет использовать песни The Matrixx уже.
Д. Быков: Да, это было бы весьма хорошо. Я думаю, что вам бы с Игорем Волошиным поработать вот фильм «Нирвана» очень был такой в вашей стилистике. Вообще он интересный человек, в музыке понимает, танцует хорошо, вот мне кажется, что Волошин потенциально ваш режиссёр. Скажите, кстати говоря, на какие вещи мы увидим клип в ближайшее время, что из The Matrixx красиво звучит?
Г. Самойлов: Когда мы скопим деньги на клип. Во-первых, мы думаем, честно говоря, потому что хотелось бы озвучить многое. А видеоклипы в нашей ситуации – это единственный способ продвижения, то есть благодаря…
Д. Быков: А что неужели радио не берёт?
Г. Самойлов: Радио да, по разным причинам. Во-первых, это не русский рок, где-то слишком много электроники, там, где электроники немного, слова то про водку, то ещё про что-нибудь. В других – политика, слишком много политики в такой достаточно злобный форме.
Д. Быков: А у вас много новых вещей?
Г. Самойлов: Я вам пластинку подарю.
Д. Быков: Подарите, конечно, а процитировать можете что-то?
Г. Самойлов: Могу.. что-нибудь и там, и там, на стихи есть, собственно говоря.
Д. Быков: А стихи тоже причитаются?
Г. Самойлов: Они читаются. Да.
Д. Быков: Ну, расскажите стишок.
Г. Самойлов:
Заблокировали, гады,
Обрубают все концы,
Улыбаясь убивают
Благородные отцы.
Седина на их погонах,
Благодарная слеза.
Когда крестятся, иконы
Кровью им плюют в глаза.
Перед камерой целуют
В Пасху жертвенных детей
И уводят их под утро
В тёмный-тёмный мавзолей.
Каждый новый юный гробик
Пополняет их гарем
Свежей плотью, сладкой кровью
Для усталых старых вен.
Как сияют их погоны!
Как звезда, горит слеза!
Отчего же вы, иконы,
Не плюёте им в глаза?
Д. Быков: Великолепные стихи. Жалко, что это…
Г. Самойлов: Там ещё и песни есть.
Д. Быков: Ну, вы молодцы, мне это очень нравится, очень похоже на правду, и вот эти про новые гробики, пополняющие гаремы – это просто, в общем, один в один сегодняшний день. Да, я начинаю понимать те радиостанции, которые вас не ротируют, но к нам вы всегда можете прийти, вас будем ротировать, особенно стишки, потому что мы радио разговорное. Кстати, вы не хотите сделать серьезно книжку стихов, ведь там были очень хорошие стихи, в «Агате».
Г. Самойлов: Я .. не. Ну тексты песен печатать, были такие уже книжки, какие-то антологии выпускали в Санкт-Петербурге, типа поэзии русского рока.
Д. Быков: Да, вы там были.
Г. Самойлов: Ну, вот там это просто тексты песен. Тексты песен в отрыве от музыки воспринимать невозможно.
Д. Быков: Неинтересно.
Г. Самойлов: Неинтересно. У меня есть какие-то стихи, но я не считаю себя всё-таки большим поэтом, в отличие от людей, которых я лично знал и знаю.
Д. Быков: Ну, вот как Кормильцев, в частности.
Г. Самойлов: Я имею в виду Илюшу, я имею в виду и Алексея Никонова.
Д. Быков: А как, по-вашему, гибель Кормильцева такая странная, безвременная, она всё-таки была как-то предрешена его жизнью последних лет или это чистая случайность?
Г. Самойлов: Я считаю, что было предрешена, потому что всё шло, во-первых, к тому, что он был выдавлен из этой страны практически.
Д. Быков: Да, его просто доедали.
Г. Самойлов: И угрозами, и реальными действиями, то есть разгром издательства полный, запрещение книжек, запрещение издательства другими путями, финансовыми и так далее. Илья чувствовал себя и обозленным, и ненужным в этой стране.
Д. Быков: Мне кажется, он был просто репрессирован фактически.
Г. Самойлов: Был лишен средств к жизни.
Д. Быков: И отъезд его было конечно травмой для него серьезной, который его и погубил. Потому что не для Лондона он был.
Г. Самойлов: Ну, хотя когда он первый раз туда ездил еще, не будучи больным, они приезжали с Алесей смотреть, когда он звонил мне бодрый и говорил: «Всё, я понял, я буду Герценом, потом и мы вернемся сюда под своими знаменами».
Д. Быков: На белых конях.
Г. Самойлов: И у нас всё будет хорошо. Но поскольку болеть он начал еще здесь, ну вот просто диагноз окончательный поставили уже в Лондоне.
Д. Быков: Но потом он упал там.
Г. Самойлов: Упал он не то, что упал, там не совсем так была история, он, когда чувствовал себя совсем плохо, он сделал то, чего у нас на вокзалах. На вокзале где-то, он пересадками ехал, что делать категорически нельзя. Он просто лег на скамейку, к нему тут же подошли полицейские, сказали: «Вам плохо?» Он говорит: «Да», и ему устроили коляску и провели.
Д. Быков: А, то есть, это не было падением?
Г. Самойлов: Да, он не падал, он просто очень плохо себя почувствовал, у него дико опять заболела спина.
Д. Быков: Да ну вот мне другой… Кстати, что делает Алеся, жена его?
Г. Самойлов: Алесю видел в августе, она приезжала на мой день рождения в концерте участвовала. Алеся занимается, сейчас занимается музыкой.
Д. Быков: В Лондоне или здесь?
Г. Самойлов: В Лондоне.
Д. Быков: Мне очень интересно, из того, что вы слышите на Западе в последнее время, там есть что-то стоящее или они тоже переживают период вторичности, поглощения попсоватости и так далее?
Г. Самойлов: Ну, чего-то совершенно яркого нет, не могу назвать, существуют такие интересные проекты. Есть такой коллектив, называется Snog, это из Австралии, это такая политическая электронная агитбригада конкретно.
Д. Быков: Замечательно. Snog?
Г. Самойлов: Snog. На абсолютно электронный подклад, такой современный, иногда такой зловеще готический, иногда такой наоборот балладный, поют тексты типа «факинг буржуа».
Д. Быков: Какая прелесть. Кстати говоря, я, когда приехал Коэн, с неким ужасом на него смотрел. Ну чего мучить человека после 70 лет, который уже просевшим глубоко голосом поёт там «fuck me to the end of love», пардон, но всё-таки, может быть, ему дома посидеть, как вы на это смотрите или надо ездить, показывать живую Легенду?
Г. Самойлов: Я, к сожалению, не попал на него.
Д. Быков: Я, к сожалению тоже не попал. Я послушал вот это в ютьюбе.
Г. Самойлов: Да, я не знаю, где читал в каком-то журнале какую-то историю о том, что у него украли всё его состояние.
Д. Быков: И ему пришлось снимать свою гитару.
Г. Самойлов: И ему пришлось снова всё делать, но это большое спасибо человеку, который в 88-ом году своим бархатным проникновенным нежным голосом «first we take Manhattan, then we take Berlin». Это первая песня, которую я услышал у Коэна.
Д. Быков: Да, да.
Г. Самойлов: Просто пробрала.
Д. Быков: Поэт он исключительный, кто бы спорил «democracy is coming» был целым гимном этого времени. Кстати говоря, у вас нет ощущения, что и Америка тоже куда-то катится довольно быстро и не очень хорошо? Или вы там давно не были?
Г. Самойлов: Я в Америке был один раз и так мимоходом. У нас было два концерта там, в Нью-Йорке и Чикаго, так что я не могу о стране говорить.
Д. Быков: То есть, со стороны нет?
Г. Самойлов: А вот нет со стороны чувства, нет или есть, правильно сказал, ну я постоянно буду цитировать, Илья, он сказал, что реально критиковать страну может человек, который в ней живет. Наверное, это и правда, только Лермонтов имел права написать «Прощай, немытая Россия».
Д. Быков: Да, конечно.
Г. Самойлов: И последнее интернет-заявление Ильи, за которое…
Д. Быков: Это гениальная русская шахада его страшная, очень сильная. «Вот вы, запрещающие всех, надо запретить вас», изумительный текст, гениальный. Если уж говорить о «Прощай, Немытая Россия», у вас есть ощущение что на дне подспудно, это всё-таки страна и добрая, и мужественная, замечательная, но просто все эти люди совершенно забиты, совершенно их не видно. А то, что мы видим на поверхности – это не Россия?
Г. Самойлов: Ощущение глубины чего-то такого, что там внизу есть светлое. Давайте вспомним того же Мамлеева, которого этот свет просто…
Д. Быков: Просто бьет.. в «Шатунах».
Г. Самойлов: Именно в «Шатунах», прежде всего.
Д. Быков: Настоящая Россия, которая под страшной коркой жива, но как ужасна эта корка, как долго надо сквозь неё прорубаться. У вас есть надежда на политические перемены или всё произойдёт путем обычного развала?
Г. Самойлов: У меня есть надежда, конечно, на то что-то хорошее в жизни вообще случится, я говорю про свое, я эгоцентрист.
Д. Быков: Да, мы все такие.
Г. Самойлов: Я знаю точно, что даже без надежд на победу нужно делать свое дело так, как ты его можешь делать. Я пытаюсь, не знаю, каким-то образом повлиять на подростков, чтобы они не выросли конформистами.
Д. Быков: Да, и уродами.
Г. Самойлов: И уродами.
Д. Быков: Несколько технических чисто вопросов. На каких гитарах вы играете и где берете?
Г. Самойлов: Гитары у нас, как это называются…
Д. Быков: Эндорс.
Г. Самойлов: Да, эндорс, играется бас-гитара пяти-струнная Schecter, у гитариста Валеры Framus, я играю, ну я играю мало, всего в двух песнях, на Schecter.
Д. Быков: А вокалист везде?
Г. Самойлов: Я да, я руками машу, и ещё подпевают у нас клавишник и басист, он же Костя.
Д. Быков: Слушайте, а как вы планируете, значит со сломанной ногой всё-таки выступать послезавтра в Казани? Всё же записываемся заранее.
Г. Самойлов: Я выйду на костылях, сяду на стул.
Д. Быков: Но это вам гарантированно овации, конечно.
Г. Самойлов: На костылях всегда аплодируют. Я просто за 9 лет третий раз на костылях.
Д. Быков: Почему так получается, объясните?
Г. Самойлов: Ну, как сказал мне психолог, я себе ноги сам ломаю.
Д. Быков: То есть, вы сознательно?
Г. Самойлов: Ну да в каких-то критических ситуациях, чтобы их не разрешать, чтобы не ломать что-то большее, я ломаю ногу.
Д. Быков: Ломаю ногу, отдаю в малом, очень точная формулировка и хороший у вас психолог. А мне когда-то там один из участников «Аквариума» сказал, что БГ сумасшедший, – решил умереть на сцене, сказал он, когда БГ через месяц после шунтирования или два вернулся на сцену хоть и сидя, но стал играть, но сам БГ объяснил это тем, что за ним большой коллектив, который надо кормить. За вами, я так понимаю, тоже коллектив, который надо кормить, да?
Г. Самойлов: Ну, это раз. Во-вторых я очень люблю концерты, особенно сейчас, с группой The Matrixx, с песнями, которые для меня означают второе рождение всё-таки или новый шаг в своей жизни.
Д. Быков: Вы, я так понимаю, самый старший в коллективе?
Г. Самойлов: Нее …
Д. Быков: А что, а кто?
Г. Самойлов: У нас два ровесника: я и барабанщик, чуть младше нас гитарист, а вот клавишник-басист – Костя Бекрев на 10 лет меня младше, соответственно, ему 30.
Д. Быков: То есть это самое, у вас сороковник когда отмечен?
Г. Самойлов: 4 августа.
Д. Быков: Вот этого года?
Г. Самойлов: Да.
Д. Быков: Ну, поскольку мне вот послезавтра 43, я понимаю, что в общем, ничего криминального, наверное, не произошло. Поэтому предлагаю вам, хоть и с запозданием, желаю, прежде всего, этого рубежа не замечать. Я когда очень паниковал, что там 42, все дела, я спросил у Искандера, будет ли что-то другое, на что он сказал, до 70 можете не париться вообще, потому что есть грань только между 70 и всем остальным. До этого все возраста абсолютно одинаковы. После 70 всё становится физически трудно сидеть за столом, всё остальное, но можно писать лёжа. У вас, кстати, процесс сочинительства менялся как-то с годами, это стало сложней или, наоборот, очень легко пошло?
Г. Самойлов: Очень легко было до лет 25, наверное, когда я сочинял постоянно и фонтанировал. Потом стало сложнее, потому что я стал как-то более требовательным к себе, то есть мне нужно было, чтобы меня пробирало, а это не очень легко даётся, и я перестал писать песни постоянно, периодами пишу.
Д. Быков: Кустами такими?
Г. Самойлов: Да, пишу песни вхожу в состояние, очень трудно долго в него вхожу, а потом в результате.
Д. Быков: Сразу выстреливаете обойму?
Г. Самойлов: Ну да, потом получается обойма.
Д. Быков: Как я понимаю, значит, сочиняете вы с гитарой?
Г. Самойлов: Да, раньше было и пианино, а так удобнее с гитарой, потому что с гитарой лежать удобнее, а я…
Д. Быков: Сочиняете, как правило, лёжа?
Г. Самойлов: Лёжа, да.
Д. Быков: А где у вас основная, значит точка проживания – это Москва или что-то еще?
Г. Самойлов: Нет. С 1996 года живу в Москве в разных местах, снимаю квартиру.
Д. Быков: Поскольку это радио московское, то совершенно естественно спросить, не мешает ли вам Москва, и чтобы вы в ней изменили, будь на то ваша воля?
Г. Самойлов: Да мне не мешает, здесь мои друзья.
Д. Быков: А друзья сохраняются?
Г. Самойлов: Да, друзья сохраняются всё-таки.
Д. Быков: А нет у вас ощущения, что Московская энергетика давит, вытесняет своими и чужаками?
Г. Самойлов: Не знаю, я здесь как мне кажется, написал лучшие свои произведения.
Д. Быков: Это, безусловно.
Г. Самойлов: Вот так поэтому может она и давит на самом деле, когда я приезжаю ненадолго в Екатеринбург, вот там город, прибитый бетонной плитой конкретно сверху.
Д. Быков: Ну, вот почему оно так интересно?
Г. Самойлов: Ну, вот потому что он встал в девяностые годы бандитским городом совершенно, так, собственно говоря, по большому счёту ничего не изменилось.
Д. Быков: Он до сих пор бандитский?
Г. Самойлов: Ну, как и вся эта страна.
Д. Быков: Ну, знаете, насчёт страны, где-то эта бандитскость приобрела абсолютно гламурные формы.
Г. Самойлов: Согласен, но от этого суть не меняется.
Д. Быков: А в Свердловске не приобрела?
Г. Самойлов: Да.
Д. Быков: И напоследок мне бы хотелось вот о чём поговорить. Значит, сейчас президент призвал побольше внимания уделять детям. Как с этим делом обстоит у вас вот этого я не знаю?
Г. Самойлов: Я все свое внимание уделяю детям. Я для них пишу.
Д. Быков: Я понимаю, а свои есть?
Г. Самойлов: У меня есть сын, с которым я то созваниваюсь, то вижусь.
Д. Быков: Ну что? Он похож на вас?
Г. Самойлов: Нет, он похож на маму.
Д. Быков: То есть, что-то более здоровое такое явление?
Г. Самойлов: Не знаю, ему еще 14, поэтому рано говорить.
Д. Быков: Но он слушает ваши сочинения?
Г. Самойлов: Да слушает, ходит на концерты сам занимается музыкой.
Д. Быков: Сочиняет что-либо?
Г. Самойлов: Вот этого я сказать не могу, но, наверное, да. Занимается на гитаре, на аккордеоне занимался, сейчас на гитаре занимается.
Д. Быков: Но дело в том, что мой, например, сочиняет, но он сочиняет сплошной рэп, потому что сейчас рэп сочиняют все. Как вы, кстати, относитесь к нему?
Г. Самойлов: Ну, чтобы меня рэп задел, это нужно чтобы, во-первых, мне темы были близки. Во-вторых, поскольку это не песенная культура, здесь человек просто обязан говорить так, чтобы его каждое, чтобы каждое слово меня заставляло ждать следующего, а это я очень мало встречаю. Это раз. Во-вторых, основные ценности всё-таки рэп-культуры, за редкими исключениями социального рэпа, они с моими не совпадают категорически, то есть это успех любой ценой.
Д. Быков: Это очень позитивные ребята, да.
Г. Самойлов: Позитивные, но позитивные именно, то есть добиться…
Д. Быков: Сделать.
Г. Самойлов: Сыграть в этом мире по его правилам и стать шишкой в этом мире.
Д. Быков: Прогнуть мир.
Г. Самойлов: Да, прогнуть мир, по его же правилам это мне никогда не была близко.
Д. Быков: Да. Вам проще, значит, уйти и сдохнуть по собственным правилам да, но не сразу.
Г. Самойлов: Да, уже легче уйти. И взывать.
Д. Быков: Уйти и взывать, чего я вам от души и желаю в последующие 40 лет и еще столько.