Вадим Самойлов: «Первое братоубийство совершил Каин, убив Авеля»

07.04.2020, Аргументы и Факты

Не так давно экс-участник «Агаты Кристи» Глеб Самойлов рассказал АиФ.ru о своих отношениях с братом и распаде группы. Теперь АиФ.ru дает слово второй стороне этой истории — Вадиму Самойлову, который рассказал о творческом союзе с Владиславом Сурковым, поездках на Донбасс, а также о том, как проводит время самоизоляции в Екатеринбурге в доме мамы.

Владимир Полупанов, АиФ.ru: Вадим, ваши отношения с Глебом, наверное, никогда не были идеальными. Но в последние годы вы их стали выяснять с помощью судов. С чего начался ваш конфликт?

Вадим Самойлов: Хочу тебя сразу поправить — не у нас плохие взаимоотношения. Не мы судимся. Это Глеб подавал на меня в суд, это у него такое отношение ко мне. А если говорить в целом, то отношения старшего и младшего братьев во многих семьях специфические, непростые, к сожалению. По крайней мере, я не знаю семей, где были бы идеальные отношения между братьями, которые проводят вместе много времени благодаря общей профессии или совместному проживанию. Согласно Библии, первое братоубийство совершил Каин, убив Авеля. Поэтому ничего тут нового или экстраординарного нет. Отношения сложные.

Я старший, Глеб младший. Это всегда было поводом для сравнения в школе. Младшие братья вынуждены догонять, конкурировать со старшими. С моей стороны всегда было приятие и желание сделать из Глеба музыканта, дать жизнь его творчеству. Он по-своему это воспринимал, ощущал некую соревновательность. Что меня всегда удивляло. Я считаю, что мы вдвоем, используя наши сильные стороны, могли бы добиваться больших успехов. В какой-то период времени так и было. Именно в это время и были записаны легендарные альбомы, принесшие славу «Агате Кристи». Но жизнь есть жизнь. Постепенно наши дороги расходились. То есть не было какого-то одного повода. Наши взгляды во многом противоположно направленные. С возрастом количество противоречий только увеличивалось. 

— Но что конкретно в интервью Глеба, которое он мне дал, тебя покоробило, оскорбило, обидело? 

— Ничего не оскорбило и не покоробило. Потому что ничего нового в этом интервью Глеб не сказал. Многие его утверждения, которые он называет «фактами», я неоднократно оспаривал. Потому что они не имеют ничего общего с реальностью. Это прежде всего касается наших авторских и финансовых разборок, судов, о завершении которых он якобы ничего не знает. 

Мой адвокат прислал тебе все решения, из которых следует, что все суды я выиграл. Глебу во всех исках отказано. То есть у меня нет перед ним никаких долгов, и я имею право исполнять любые композиции «Агаты Кристи». Среди хитов группы равно представлены композиции с авторством и моим, и Александра Козлова, и Глеба. Каждый из нас внёс свою лепту в создание материала, это наше общее коллективное достижение. Когда я слышу истерики Глеба, что пою его песни, мне хочется ему в очередной раз напомнить, что я пою не песни Глеба Самойлова, а композиции «Агаты Кристи». Имею на это право, как и Глеб. Только в отличие от него, я с каждого концерта отчисляю в РАО авторские, которые Глеб может видеть на своей банковской карточке.

— Глеб утверждает, что ты ему недоплатил деньги за «Ностальгические концерты». По-твоему, он просто не помнит? 

— Не знаю, что он помнит, а что нет. Судя по тому, как он излагает «факты», он действительно мало что помнит. Многое просто сочиняет. В интервью тебе он говорит, что не хотел петь песни «Агаты Кристи», его уговорили. Это не так. Когда мы вели переговоры о «Ностальгических концертах», первое, что Глеб попросил (видимо, это было условием директора его группы «Матрица»): «Давайте “раздербаним” (поделим — ред.) песни “Агаты Кристи”». «Я против того, чтобы “дербанить” песни, — сказал я. — Что хотите, то и пойте. Но и я буду петь то, что хочу». 

С этого все и началось. Когда через суд он пытался запретить мне исполнять композиции «Агаты Кристи», это была попытка убрать конкурента.  Администрация его группы сыграла на смазанных алкоголем амбициях Глеба. Ему напели, и он решил, что только он и есть «Агата Кристи», остальные так, подмастерья. Я видел это желание сделать правопреемницей «Агаты Кристи» группу «Матрица».  Это смешно, учитывая, что и группу «Матрица», по сути, создал я. Мы пригласили Дмитрия Хакимова (Снейк, барабанщик позднего состава «Агаты Кристи» — ред.) в прощальный тур «Эпилог» в 2008 году. Во время репетиции он меня спросил: «А это правда, прощальный тур?» «Да, — ответил я. — Это прощальный тур. Мы расходимся. Если хочешь работать с Глебом как продюсер — пожалуйста, обращайся к нему». 

Но после этого разговора сразу начались интриги. У меня за спиной Хакимов и Глеб тем же организаторам, которые делали нам тур, говорили: «Сейчас мы вместо Вадима Самойлова возьмем другого гитариста и поедем в тур с новым составом “Агаты Кристи”». 

Устав от этих внутренних интриг, я резко оборвал прощальный тур. У нас еще на полгода были расписаны гастроли. Я потерял довольно большие деньги. Глеб считает, что я где-то когда-то чего-то ему недоплатил. Поэтому хочу ему напомнить, что как продюсер этого прощального тура я потерял сумму, гораздо большую, чем та, на которую якобы претендует Глеб. 

 

— Ты говоришь о том, что у Глеба серьезная алкогольная зависимость. Ведь это не вчера произошло, все было на твоих глазах. Ты на это мог повлиять, пытался уберечь брата?

— Когда мы ездили в составе «Агаты Кристи», конечно, я был регулятором и, как мог, контролировал употребление алкоголя. Но когда меня рядом не стало, зависимость Глеба стала прогрессировать. Он вспоминает только про деньги, которые якобы не получил. Но почему-то не помнит о том, сколько недель лежал в клинике. Его состояние было чудовищным, длительный запой ударил по организму. Поэтому в процессе подготовки к «Ностальгическим концертам» я вынужден был его положить. Он лежал один в вип-палате несколько недель. И это стоило приличных денег. Но такие вещи обычно не вспоминаются. 

Видя его бедственное положение, я пошёл ему на встречу. «Буду тебе помогать», — сказал я. У нас было такое джентльменское соглашение. Но после этого Глеб в течение нескольких недель стал давать интервью, где начал озвучивать какие-то претензии ко мне. После чего желание помогать ему у меня, естественно, пропало. И я прекратил это делать. В результате они (Глеб и администрация его группы) наше джентльменское соглашение решили передать в суд. Мы в несколько этапов судились. Но соглашение не было признано долговыми обязательствами. Вселенная настолько остроумна, что Глебу не только было отказано во всех исках, у меня есть исполнительный лист, согласно которому Глеб Рудольфович Самойлов должен мне ту самую сумму (4 млн с хвостиком), которую он заявлял в суде. 

Но я решил не начинать процесс взыскания средств судебными приставами. Потому что с родного брата не планировал и не планирую что-то взыскивать. Не хочу, чтобы к нему приходили, описывали имущество, ограничивали его в передвижении. А именно это администрация «Матрицы» хотела сделать со мной. Они писали разные бумаги в суды, чтобы на меня завели уголовное дело за то, что я якобы украл у Глеба интеллектуальную собственность и ею пользуюсь. Меня вызывали в Следственный комитет по этому поводу. Но в возбуждении дела тоже было отказано. 

Глеб в интервью тебе сообщает, что мы с адвокатом придумал такую штуку, что якобы я нахожусь в бедственном положении и с меня нечего взыскивать. Уверяю тебя: судебных приставов такая формулировка вообще не волнует. 

— В СМИ попала ваша личная переписка с Глебом. Там есть довольно жесткие фразы. «Ну, что там с судом, малыш? Давай уже скорее! Пора тебя лишать девственности, лживый, гниющий самозванец. После «Брата» ты мне не брат (Самойловы написали один из саундтреков к фильму «Брат-2» — ред.). Я с подлецами в форме пьющих лохов из самодеятельности не сотрудничаю. Ты один такой был. Вытащил тебя в люди, а теперь катись обратно в задницу, однофамилец». Как эта переписка попала в Сеть?

— Переписку опубликовал Глеб. Хочу обратить внимание, что это личная переписка. При встрече один на один я Глебу могу и не такое сказать. Поводов достаточно. Но выносить это на страницы прессы — это глупость. Раз уж переписка опубликована, хочу пояснить, что я назвал Глеба «Буратино при Карабасе Барабасе», потому что у него творческой свободы было больше в «Агате Кристи», нежели сейчас. Когда он только стал выступать с «Матрицей», ему приносили на подпись диски «Агаты Кристи», и Глеб ими швырялся в фанатов. Так он ненавидел этот период. Но теперь он выступает с симфонической программой «Агаты Кристи» по воле своего директора. На регулярных концертах «Матрицы» Глеб исполняет не только «Ковёр-Вертолет» и «Опиум», это вранье. Я был потрясен, когда увидел запись, где его просят исполнить «Два Корабля», а он говорит «Подавитесь» и поет. Чего в этих поступках больше — творческой свободы или несвободы?

Несмотря на то, что для меня подать на брата в суд немыслимо, я всё могу забыть и простить Глебу, кроме одного. К нашей маме в Екатеринбурге приходили люди от него и фактически заставили ее наговорить что-то про меня. Записали её на видео, смонтировали, как надо, отрезали всё, что не нужно, и опубликовали у себя на ресурсах, эта запись до сих пор там висит. Позор. То, что Глеб в войне со мной использовал маму, вот этого я ему не прощу, конечно.

А разные слухи про меня Глеб Рудольфович распускал давно. Бывало так, что я знакомил брата с какими-то своими друзьями и потом от них же слышал, сколько гадостей про меня говорит Глеб.

Он в интервью также утверждает, что я организовал травлю его жены. Очередной бред. Зайди на форум группы «Матрица» и почитай, сколько гадостей написано в мой адрес. У меня на сайте в правилах сайта и форума написано, что категорически запрещено говорить про Глеба Самойлова гадости и обсуждать наши взаимоотношения. Мы это жестко пресекаем.

— Я правильно понимаю, что, согласно решению суда, у тебя сегодня нет никаких ограничений на исполнение песен «Агаты Кристи»?

— Да. Также и Глеб может петь любые композиции «Агаты Кристи». Я считаю, что и Андрей Котов (барабанщик «золотого состава» «Агаты Кристи» — ред.), у которого есть своя группа, имеет право это делать. И он с группой это делает. Каждый из нас отдал полжизни этому проекту, и каждый имеет право пользоваться наследием «Агаты Кристи». Кстати, насчет юмора Вселенной — по решению суда композиции группы «Матрица» тоже признаны нашим общим достоянием, так как они были упомянуты в иске по авторским правам. Это значит, что я прямо сейчас могу требовать роялти с каждого исполнения и воспроизведения группы «Матрица» — вот такой юмор. Но, естественно, я не буду отправлять судебных приставов на их концерты.

— Перед Новым годом в Сети появилась запись «Концерта для своих», который был сыгран в Питере. Что это была за акция «для своих»? 

— У нас есть несколько программ. Одна из них посвящена 30-летию «Агаты Кристи». По сути это сборник (около 40) хитов. Но наследие группы так огромно, что кроме известных хитов для массового зрителя есть еще любимые фанатами композиции. Они более заковыристые, витиеватые. Эта часть «Агаты Кристи» не менее интересная и важная в наследии группы. Поэтому и появилась идея сыграть эти композиции в Питере для истинных фанатов группы, что мы, собственно говоря, и сделали. 

— Как сегодня построен твой концерт? В основном поешь новые песни и в конце немного хитов из золотого фонда группы? 

— По-разному бывает. В 2015-2016 годах ездил с программой «Агата Кристи. Все хиты». В 2017 году — с программой, где были премьеры сольных работ и хиты «Агаты Кристи». А программа 2018-2019 годов была большей частью построена на композициях «Агаты Кристи», потому что мы посвятили ее 30-летию группы.

— Мне показалось, что распад «Агаты Кристи» начался после смерти клавишника и композитора Саши Козлова в 2001 году. Я тогда написал рецензию, в которой утверждал, что группа «Агата Кристи» деградирует. И вы с Глебом на меня тогда крепко наехали. 

— Мы с тобой эту тему обсуждали. У нас на рубеже нулевых годов был период испытаний, в том числе и наркотиками. Комплекция Саши Козлова и проблемы с сердцем стали одними из причин его раннего ухода. При этом Саша употреблял только алкоголь, никаких «химических» наркотиков. Но он тоже достаточно много выпивал.

Безусловно, у Козлова была важная роль в группе. Он, конечно, не был третейским судьей, но был буфером между мной и Глебом. У нас был формат, когда голосуют трое. И он работал. После ухода Саши мы остались с Глебом один на один, и все проблемы в отношениях, которые копились, стали вылезать. Смерть Козлова привела не к деградации, а скорее, ускорила выяснение взаимоотношений между нами. Тем более на фоне затяжных наркотических и алкогольных угаров. Но мы вышли из этого в 2002 году. Это был последний год, когда я из «химии» что-то употреблял. И с 2003 года мы начали возрождение коллектива. С этого времени и до 2009 года мы выпустили несколько хитовых альбомов. И красиво закончили историю группы большим аншлаговым концертом в «Олимпийском» и на «Нашествии». Мне за этот период не стыдно. И еще раз хочу сказать, что мы разбежались не потому, что поссорились. А потому что решили, что запишем прощальный альбом «Эпилог» и разойдемся.

— А что за наркотики вы употребляли? 

— Да всё что ни попадя пили, курили, нюхали. По молодости было много дури в голове. Сколько наших коллег музыкантов погибло от передозировки. Нам повезло. Значит, Вселенная считает, что мы что-то еще должны в этой жизни сделать. Но при этом не надо из нас делать каких-то особых наркоманов, выделять это в отдельную драму. В 90-е наркотики были повальным увлечением. Я с твоими коллегами журналистами много всякой дряни вынюхал. А также с сотрудниками ФСБ, актёрами, банкирами, братвой — с теми, у кого деньги были и кто клубился. У нас, старых рокеров, это уже давно пройденный этап. Кто жив остался, тот завязал. Мы в 2002 году всё разом бросили. 

А в современной актерской и музыкантской среде это все продолжается. Послушай, о чем они поют. Наша песня «Опиум» («Давай вечером с тобой встретимся, будем опиум курить…») просто романтический лепет на фоне современных песен. Мы про это пели и куролесили, как и все остальные, у кого были деньги. Когда этот «рок-н-ролл» закончился, мы пошли другим путём.

— В апреле 2015 года ты организовал рок-фестиваль в Донецке и после выступления сказал, что это твой лучший концерт. И потом даже написал песню «За Донбасс». Продолжаются ли твои поездки в эту горячую точку?  

— Каждый год не по разу там бываю. И на больших площадках, и на передовой выступаю. Донбасс — это моя боль. Для меня посещение этого региона — это как попадание в чистилище, где происходит переосмысление ценностей. Когда Глеб говорит, что я пою композиции «Агаты Кристи» на политически ангажированных мероприятиях, он имеет в виду мои поездки в Донбасс. Только это совсем не политика. Там люди защищают свою землю, их мирные города подвергается обстрелам. Поэтому буду ездить туда и петь то, что захочу.  Когда Глеб выступает на Проспекте Сахарова, на митинге оппозиции — вот это называется политически ангажированным мероприятием. То есть ему можно, а мне нет? А в нулевые он активно тусовался с активом газеты «Завтра», нацболами и прочими. Мне было все равно — нравится, тусуйся. А когда я начал взаимодействовать с Владиславом Сурковым, Глеб начал истерить.

— Ты изначально довольно романтично воспринимал то, что происходит на Донбассе. Цитирую твои слова, высказанные в одном из интервью: «В нынешних условиях искусство не может быть вне политики. В Донбассе в некотором смысле сейчас находится эпицентр развития новой человеческой цивилизации. Здесь сейчас решается судьба, решаются глобальные вопросы — каким вообще быть миру и как должны жить люди. Запад, восток, геополитика, бизнес, идеология — все на свете сошлось здесь, в этом пространстве».

Возможно, изначально и была попытка создать там идеальное, справедливо устроенное, социальное государство. Но это государство в мире никто не признает. Там не все так идеально, как хотелось бы. За эти годы, что ты туда ездишь, у тебя не произошло разочарования?

— Да, там не все идеально. Для меня совершенно очевидно, что эти республики более социальные и народные, чем любое другое государство. И люди на Донбассе продолжают жить этим романтизмом. У них очень сильная мотивация, с которой они взялись за оружие. Много людей погибло за это право. Помимо прочего,  Донбасс — это форпост России. Они там стоят за Россию, за русский мир, считают себя частью Российской Федерации, русской цивилизации.  

Понятно, что процесс становления и признания затяжной. Не всё сразу. Главное, чем меньше крови, тем лучше. Можно же было после боев за Дебальцево не ждать второй встречи в Минске, а идти дальше. Но было бы больше крови. Худой мир лучше. Обрати внимание, за эти годы там никто не взбунтовался. Когда я туда приезжаю и общаюсь, то чувствую там такое единение!

— В 2015 году на концерте в Олимпийском песню «Последнее желание» ты посвятил «помощникам и всякой хрени». Почему ты им передал привет? 

— Я имел неприятный опыт взаимодействия с разными заместителями и помощниками. Замы и помы Владислава Юрьевича Суркова в большинстве своем тоже ничем хорошим не отличались. И вообще среди прослойки кремлевских полуменеджеров людей, с которыми можно партнерски взаимодействовать, я не встречал. Именно поэтому я никогда не лез в политику. Да, я был в Общественной палате. Но это общественная работа, не политика. Но даже этого мне хватило, чтобы посмотреть изнутри, как работает аппарат. Этот мир, конечно, нуждается в хорошей чистке. Да, сейчас с чиновников стали больше требовать, спрос выше, но я бы ускорил этот процесс.

— Сегодня ты продолжаешь общаться с Сурковым?

— Конечно, творческое и дружеское общение сохранилось. Но я не в праве об этом рассказывать. На то они и личные отношения. Я бы и про Глеба не стал говорить, если бы он сам не начал нести всякую пургу в СМИ. У меня нет желания поносить на публике младшего брата, которого я за руку в садик водил и защищал в школе от хулиганов. Могу только сожалеть, что он находится в таком плачевном состоянии. Мы с мамой много на эту тему говорим, и она знает, что я помогу Глебу, если это будет нужно. 

Я его люблю и переживаю за него. Мне стыдно за его поступки, как будто я их сам совершаю. Видимо, это удел всех старших братьев. Глеб прекрасно знает, что я буду первым, кто протянет ему руку помощи и последним, кто его покинет. Хотя сейчас, конечно, желание ему помогать отсутствует. Даже деньги ему сейчас давать нет смысла. Не в коня корм. Я ему буду помогать только при условии, что он со всем завязывает и ложится на реабилитацию — все это я могу устроить.

— У тебя были проекты, которые по-разному назывались, но суть была одна: «Герой нашего времени», «Рок-герой», а потом «Роклаб». Проект больше 10 лет существовал, но больших звезд так и не дал. С чем это связано?

— Так не было задачи найти и раскрутить звёзд. Этим занимаются проекты типа «Фабрики звезд». А проекты, которыми я занимался, были сделаны для того, чтобы оживить нашу тусовку музыкантскую. Это больше похоже на рок-клубовское движение. Я не оставил желание этим заниматься. И в перспективе вернусь к этим проектам. Сам видишь, какое сейчас время. Людям не до песен по понятным причинам. 

Но сейчас многие вещи будут переосмыслены. Уже идет большая дискуссия о том, каким быть нашему государству. Слава Богу, идут разговоры о том, что надо восстанавливать престиж культуры. Думаю, через пару-тройку лет мы увидим ренессанс культуры. У нас в стране сначала была перестроена армия, думаю, после окончания эпидемии коронавируса будет пересмотрена система здравоохранения, продовольственная безопасность. А затем уже власть возьмется за систему образования и культуру. И тогда, надеюсь, появится больше возможностей, чтобы эти проекты (назовем их идеалистическими) приобрели больший масштаб. И, может быть, в будущем благодаря таким проектам появится значимый поэт или музыкант, с новыми мыслями, идеями — представитель того самого нового поколения, которое будет готово взять страну в свои руки. Так что я планирую продолжать этим заниматься. 

— Ты сказал, что находишься на самоизоляции в Екатеринбурге. Почему там? Как проводишь это время? 

— Я оказался в Екатеринбурге потому, что давно хотел навестить маму, и сейчас наслаждаюсь общением с ней. Очень рад, что у меня есть возможность в это сложное время побыть рядом с ней. Время провожу банально — отдыхаю, бездельничаю. У меня есть гитара, иногда я играю, что-то сочиняю. А сегодня с утра мы с мамой вместе готовили борщ.