“Rockmusic.ru” (журнал). № 2, 2005 г.
– Первое, что меня
поразило, когда я взял в руки альбом «Триллер», было то, что вы выпустили его сами, отказавшись от
услуг лейблов и соответствующего промо.
Мы не то, чтобы выпустили его сами, ведь
на дистрибьюцию альбом взяла большая торговая сеть. Но формально в качестве лейбла выступаем мы
сами. Сами составляем бюджет, сами решаем, на какие песни снимать клипы, как расходовать деньги на
промо. Ведь мы почти всегда так работали, и тому есть свои причины. Ситуация с лейблами очень
напряженная. Таких, которые занимаются рок-музыкой, почти нет. Ну, «Мистерию Звука» можно назвать
лейблом: они и выпускают, и продают альбом, и занимаются его промо. А фирма грамзаписи «Никитин» –
та же дистрибьюторская сеть, потому что они не занимаются промо, только рекламу дают. Большие
лейблы, типа Real Records, погрязли в бюрократии. Нам не хотелось звонить и спрашивать, донесли ли
лейблу нашу запись. Мы все-таки группа с давней историей, а не новички, которые принесли запись на
reception. Еще одна причина – мы предполагали, что сломаем слишком много копий в связи с тем, что
начнем бороться с лейблами: на какую песню снимать клип и т.д. Мы всегда сталкивались с тем, что
наши альбомы оченьпротиворечиво встречают, не могут дать им однозначную оценку… Как-то настолько
здорово мы отличаемся от всего остального, что приходится всем доказывать, как именно должна
выглядеть дальнейшая судьба альбома. Чтобы в очередной раз не нервничать, мы решили все взять в свои
руки.
Никакой официальной информационной поддержки, кроме «Нашего Радио», на пластинке не указано. Это осознанный отказ?
Мы не жалуемся на отсутствие информационной поддержки. Что касается музыкальных программ и прессы, то в этой сфере у нас давнишние связи, нас приглашают. Понимаете, лейбл и промо-поддержка в первую очередь нужны новым, молодым группам. Что касается нас, то ни с кем особые отношения нас не связывают, а если и связывают, то только отношения рабочие – с кем-то они лучше, а с кем-то хуже.
– Вы записали альбом вдвоем. Это был первый опыт такой работы в студии?
Нет, это логическое продолжение нашей давнишней истории. Изначально наша группа не исполнительская. Буквально, лишь первые два альбома мы записали таким образом: сначала репетировали, а потом все это записывали в студии. А так… У нас очень сильное композиторское начало. Раньше мы писали втроем: Саша, я и Глеб. И каждый доводил свои задумки песен от идеи до формального вида. И индивидуальность работы была только плюсом, потому что каждый композитор был весьма амбициозен. Уже потом мы делали концертные версии того, что записано. Никогда, начиная с 89-го года, мы никого не привлекали к записи, кроме тех, кто сочиняет. Раньше, когда мы были еще с Сашей Козловым, существовала такая договоренность: даже творческие вопросы решать голосованием. А сейчас, когда мы остались вдвоем с Глебом, решили не пропихивать те идеи, которые причиняют кому-то из нас неудобства. Если раньше мы строили сотрудничество на творческих конфронтациях, то теперь -на творческих компромиссах. Хотя в большинстве случаев проблем и не возникало. Мы приносили песни для «Триллера», сыгранными под одну гитару, и уже в студии вместе доделывали: накручивали всего, и уже получалась готовая альбомная версия. Этот путь был очень интересным, потому что получалось творческое переосмысление уже написанных мелодий и слов. Очень хорошо, что мы с Глебом прошли этот путь вместе, и во многих случаях результат даже превзошел наши ожидания.
– У меня сложилось впечатление, что, оставшись вдвоем с Глебом, вы закрылись, отстранились ото всех в творческом плане и никого не хотите подпускать к процессу.
Так было изначально. Я поэтому и говорю, что это логическое продолжение истории. Как раньше мы втроем запирались на студии, так и теперь, только уже вдвоем. Даже больше того – раньше мы запирались по одному, а потом уже вместе сидели и фыркали: подойдет или не подойдет. Голосовали, кто-то был всегда в меньшинстве.
– То есть у вас не возникает никакой потребности в привлечении новых людей?
– Нет, такой потребности совершенно не возникает! Я думаю, что «Агата Кристи» в том виде, в котором она известна, – это все-таки творческий союз нас с Глебом. Кого-то привлекать? Ну, возможно… Мы не отстаиваем категорически свою позицию, когда, допустим, нужно сыграть партию запредельной фламенко-гитары или записать живую скрипку в стиле Ойстраха! Если это понадобится, то, конечно, сделаем. У меня есть давняя задумка – использовать в записи настоящий струнный ансамбль. Но у нас, опять же, есть амбиции, поэтому никого, кроме «Виртуозов Москвы», на этом месте я представить не могу. Пока мы довольствуемся тщательно отобранными сэпмлированными скрипками.
– Пластинка называется «Триллер. Часть 1». А что, будет и вторая?
– Совершенно верно. Когда мы подошли к записи, то в работу попало больше двадцати песен! И когда сделали уже порядка шестнадцати заготовок, мы поняли, что песни весьма разнообразны и каждая из низ представляет собой емкую картинку. Поскольку альбом – это череда ярких картинок, мы решили не делать их очень много, чтобы сохранить впечатления на протяжении всего альбома, чтобы слушатель, дослушав диск, помнил первую песню. Длинные пластинки имеют свой неоспоримый минус – их мало кто слушает целиком. Поэтому половину материала мы отложили на вторую часть альбома «Триллер». Он будет сделан в том же звуке, в том же контексте, с тем же человеческим посылом. На «сладкое» мы себе оставили сочинить еще пару песен для второй части, потому что уж очень нравится нам этот процесс.
– Музыка «Агаты Кристи» производит достаточно депрессивное впечатление. Это настроение вы черпаете из жизни или оно царит только в творчестве?
– Ну тут уж надо устраивать экскурс в наши детские впечатления. Так получилось, что наибольшее влияние на нас оказывали такие жанры искусства, от кинематографа до книжек, в которых был особый смысл. Знаете, как сказки Братьев Гримм – поучительные истории с плохим концом. Это нас больше втыкало, нежели какие-то позитивные вещи.
– Гофман?
– Гофман. Да, естественно. Мне кажется, что настоящее искусство лежит в области изучения подсознания человека, движущих мотивов его поступков, в психоанализе.
– Иными словами, копаетесь в темной стороне человеческой сущности?
– Я вообще считаю, что вся жизнь человека – это бесконечное взаимодействие темного и светлого, дьявольского и божественного. Все мы здесь грешные, и все мучаемся. Я не думаю, что есть люди, которые испытывают вечный комфорт или вечный дискомфорт. Все мы состоим из плоти и крови, из эмоций, счастья и несчастья, справедливости и несправедливости.
– А как же элемент развлечения в искусстве?
–
Конечно, он должен быть. Мы же сейчас говорим об изюминке. Хотелось бы, чтобы она присутствовала,
даже в шуточном виде, в форме анекдота. Интересно задеть са’мого себя и других за самые кишки.
Задеть тем, с чем каждый сталкивается,
ко о чем не каждый говорит.
– «Агата Кристи» всегда была такой. Но в последние годы появилась мода как раз на потустороннюю, мрачную эстетику, называемую «готикой». И вас сразу же определили в эту нишу.
– Я считаю, что «готика» – это не жанр, а именно эстетика. И какие-то ее следы у нас, безусловно, можно найти, начиная с песен про Трансильванию, про могилы. Мне понятно, почему «готы» нас слушают. Все равно меломанов, слушающих «альтернативу», «готику», андеграунд, очень многое объединяет с нами. Объединяет что-то человеческое. У нас разные вкусы, но это всего лишь еще одна форма нервной системы, более высокая. То есть кроме нервной системы, которую Бог нам дал, мы еще придумываем некое мировоззрение, в котором нам удобно существовать. Вообще, без любого из этих течений картина искусства была бы не так интересна в целом.
– В творчестве вы такие темные и потусторонние. Скажи, продолжается ли это отторжение в реальной жизни?
– Ну да, мы достаточно категоричны в этом смысле. Мы избрали категоричность в искусстве. Я отстаиваю свои духовные принципы. Например, я полностью убежден в том, что музыка, как и искусство вообще, должна меня трогать, должна быть искренней. Я спокойно или с усмешкой отношусь к огромному количеству современных рок-групп, которые занимаются тиражированием или автотиражированием. С одной стороны, мне это совершенно не нравится, а с другой – ну, время сейчас такое. В наше время было западло быть на кого-то похожим, а сейчас – наоборот: если хочешь быть успешным, то можно пойти и по этому пути – быть похожим на кого-то и поиметь похожий успех. Хотя и теперь вспыхивают какие-то новые искры, которые зажигают новые течения в музыке. Пускай это и похоже на спираль, когда даже в современном брит-попе мы можем слышать отголоски битловской эпохи. В принципе, из больших событий, произошедших за последние 15 лет, можно выделить появление гранджа. Он стал краской, которую будут использовать новые течения. Грандж, ну и рэп, чего уж там… Вообще, со мной довольно трудно говорить о творчестве, потому что я категоричен, меня многое раздражает. И поэтому мы не общаемся с теми музыкантами, музыка которых нам не интересна.
– Недавно в одном из журналов я прочитал интервью с «Агатой Кристи», и у меня сложилось впечатление, что вы не очень-то жалуете прессу. Чем она вас донимает больше всего?
Да сама пресса-то не донимает. Ведь пресса – точно такие же люди, как и все остальные. Они могут быть с плохим или с хорошим характером, со вкусом или без. Человек может прийти на интервью со своими заморочками, может начать искать свои ответы на свои же вопросы или пытаться уличить нас в злости и неискренности. Проблема в том, что нам иногда тяжело общаться. Мы с вами находимся в такой сфере человеческой деятельности, что вынуждены много общаться, это наша прямая обязанность. Если человек на улице может отказаться от общения по любой причине, то мы с вами вынуждены это делать. Это серьезная проблема, ведь зачастую мы не выбираем себе собеседника. Из-за этого иногда возникают осложнения. Но с умным человеком всегда интересно поговорить, даже если он не согласен с твоей позицией.
Степан Максимов.