Интервью с группой «Агата Кристи»

Инициатором моей встречи с Глебом Самойловым был замечательный человек Дима Лабрадоров. Поначалу мое пребывание в Москве не сулило никаких неожиданностей – лишь культурная программа по выходу из очередной депрессии. Но Его Величество Случай решил, что пора именно сейчас и момент подобрал как нельзя более удачный.

Мы с Лабрадоровым нечаянно опоздали на встречу минут на 20, но Глеб нас подождал и поэтому интервью, если его можно так назвать, состоялось. После приветствий Дима тактично удалился за пивом, чем дал мне возможность привыкнуть к присутствию ря-дом моего нового знакомого. Итак, действующие лица – Глеб Самойлов, Дима Лабра-доров и Варя Степанова.

Гениальность

Дима: Спрашивай о чем-нибудь живого гения, а я буду читать.
Варя: Живого гения?!
Глеб: Живых гениев не бывает. Шопенгауэра перечитай. Я вот периодически бываю неживым. Тогда я особенно гениален, очевидно. Но я этого, к сожалению, не помню. Такие моменты мне потом наутро пересказывают. Очевидно, эти минуты и делаю меня гениальным при жизни, что я умираю периодически, то есть очень часто.

Интернет

Глеб: А ты к сайту какое отношение имеешь?
Варя: Я делаю его, я его придумала, размещаю материалы, поддерживаю, посещаю…
Глеб: Почему это называется «Агата»?
Варя: Дело было так: я хотела научиться делать сайты. А учиться лучше всего на практике. Вот я и выбрала такую тему, по которой я действительно могу что-то напи-сать. Это случилось одновременно с выходом альбома «майн кайф?». И вот я захоте-ла написать всю эту историю так, как я ее вижу. А чтобы где-то ее разместить, я сде-лала небольшую страничку. А потом она разрослась, появилось множество идей. На-пример, галереи картинок, по которым можно путешествовать. Картинки безо всяких подписей, лишь объединенные одним девизом. Есть также библиотека текстов, ре-цензии на книги.
Глеб: В общем, средство самоутверждения для всех желающих. А у нас официаль-ный сайт, конечно, такой… Посещаемость у него среди всех информационных музы-кальных – четвертое место в стране.
Дима: А зачем туда ходят? Ведь это действительно неинтересно. Там информация о концертах есть?
Глеб: Нет. Они там между собой общаются, обсуждают. Им все равно есть о чем пого-ворить. Например, «Ой, слушай, вчера был на концерте БГ».
Варя: Это все чат, форму – разговоры. А ведь есть и какие-то другие разделы.
Глеб: Это делается практически помимо нас. Есть Лена Евграфова, директор, она просто дает информацию.

Сказки

Варя: Ты слышал про замечательного сказочника Николая Петровича Вагнера? Дима его не вот читал. И вообще он мало кому известен, а мне хочется рассказать о нем всем. У него такие замечательные сказки – пессимистичные или реалистичные, груст-ные и немножко ностальгические. У меня на сайте они есть. Зайдешь – почитай.
Глеб: Я не люблю реальность. Хотя если реалистические сказки в том понимании, в ко-тором они были у Каверина и у Гофмана… Гофман же чем отличается от всех немецких романтиков? Тем, что его сказки были реалистичными очень. До этого романтизм был отдельно, остальное отдельно. А Гофман сочетал в себе то, что потом использовал Булгаков, и после уже Каверин, а также браться Стругацкие в единственной своей хо-рошей книжке «Понедельник начинается в субботу». Все остальное эстетство. А «По-недельник…» -она свежая, настоящая. Все остальное, повторяю, эстетство. Оно – хо-рошо, прочитал. Может быть, даже впечатление произвело глубокое. А перечитывает-ся «Понедельник начинается в субботу».

Город

Варя: Тебе нравится какой-нибудь город?
Глеб: В свое время Питер мне очень нравился, пока не стал очередным гастрольным городом. Почему-то мне все города нравятся в воспоминаниях. Мне нравится воспоми-нания об Асбесте, мне нравятся вспоминания о Свердловске, мне нравятся воспомина-ния о Питере. А так чтобы быть в городе и реально ощущать, что тебе хорошо в этом месте – такого давно не испытывал.
Варя: А есть город, уезжая из которого, ты охотно поворачиваешься к нему спиной, а немного отъехав, рвешься назад?
Глеб: У меня позади столько городов. Я сейчас не могу вспомнить просто.

Ландшафт

Дима: А почему из Екатеринбурга вышло такое огромное количество групп? По-моему, только Питер обставил. Существует, Степанцов сказал, уфимско-свердловская линия такая депрессивно-суидидальная.
Глеб: А Земфира и Шевчук? Кто из них депрессивный, а кто позитивный? Свердловск перевешивает – смотри: «Наутилус», «Настя», «Агата Кристи». И все равно со Сверд-ловском ассоциируются две группы – «Чайф» и «Агата Кристи». Оптимисты, позитив-ный «Чайф» и полная антогония им.
Дима: А как же в «Параде над Землей»?
Глеб: Это исключительная песня, такая игра на подростковой теме, когда вспомнили, что не всем интересно слушать про переживания уже немолодого дядьки. Нужно созда-вать что-то и для подростковой аудитории, близкое им, понятное.
Дима: Но все-таки ландшафт как-то влияет?
Глеб: Влияет, безусловно.

Творчество

Варя: А песни отличаются от стихов?
Глеб: Песня – это совершенно другое творчество, это не музыка, положенная на стихи и не стихи, положенные на музыку.
Варя: Ты воспринимаешь это как организм?
Глеб: Конечно. Песня – это что-то шизофреничное такое. Шизофреники ведь что дела-ют? Если они нарисуют картинку, то недостаточно понятно, они подпись обязательно делают. Или если напишут какую-нибудь мысль, обязательно надо картинку нарисо-вать. У меня все просто тетрадки, начиная с детского возраста, разрисованы картинка-ми с обязательными подписями.
Варя: А для тебя все альбомы объединены каким-то настроением? То есть какому-то альбому соответствуют определенные чувства. Или есть все-таки наборы песен, как у Филиппа Киркорова.
Глеб: Нет, у нас подход исключительно драматургический к альбому. У нас это спек-такль. Поэтому существует жесткий отбор песен. Даже когда про песню думаешь: «Блин, ну, верняк, шлягерная песня», но не вписывается. Нет, это каждый раз концеп-туально происходит.

Пространство

Варя: А тебе нравится пространство или замкнутость? Вот ты сказал, что тебе раньше нравился Питер. Это не потому, что там дворы такие тесные?
Глеб: Нет, мне как раз нравился простор между небом и Невой, как замечательно было сказано в одной песне.
Варя: А когда ты в комнате, ты закрываешь дверь, или оставляешь открытой?
Глеб: Я исключительно закрываю дверь, когда я не один, потому что я курю. А когда один, у меня все двери открыты.
Варя: То есть ты любишь пространство?
Глеб: Очень. Очень люблю ехать в туре в автобусе по проселочным дорогам. Чтобы расстояние было от Ростова-на-Дону до Барнаула и обратно. Представляешь, какие места. Через все ландшафты нашей родной страны ехать, сидеть рядом с водителем, не спать, не разговаривать, а просто смотреть. Такое огромное стекло впереди.
Варя: А фотографировать тебе нравится?
Глеб; Нет, честно говоря. Я не некрофил. Грубо говоря, я единственный в этой стране декадент, который любит жизнь.
Варя: Мог ли бы ты быть одним среди чужих тебе существ?
Глеб: Исследователь жизни идет в чужом пространстве, за черными очками глаза его открыты… Это про меня. Я вся жизнь существую в чужом пространстве.
Варя: На нижнем этаже ты бы предпочел жить, или на верхнем?
Глеб: На верхнем. Я в детстве жил на верхнем этаже на горке, все видно было.
Варя: А как же романтика полуподвального помещения, когда видишь сапоги
приходящих к тебе в окно?
Глеб: Нет, я хочу быть открытым для света.

Книги

Дима: Что бы вы рекомендовали читать молодым, вступающим в жизнь мальчикам и девочкам, которые только сегодня окончили школу?
Глеб: Им бы я советовал почитать «Майн кампф». Это очень глупая и очень смешная книга.
Дима: Небездарная, с литературной точки зрения.
Глеб: Небездарная, но такой бред самодовольства человека, такая самоуверенность. Я в Интернет так же захожу, когда читаю, что пишут «настоящие, истинные ценители «Агаты Кристи», в отличие от всей этой остальной мишуры». Такое, знаете ли, само-довольно, тупое. Только у Гитлера был уже не юношеский возраст, а тут субтилыность некоторая такая добавляется. То есть все подростковые комплексы, которые только возможно представить, читаешь в каждой рецензии. Я тоже был таким, я сейчас в ка-кой-то мере таким являюсь. Но сейчас мне хватает ума не выносить это на публику.
Дима: Он тоже знает некоторые тексты этой группы наизусть, поэтому хотя бы чем-то он на вас похож.
Глеб: На них. (указывая на диктофон) Когда я читаю что-нибудь вроде «Для того, что-бы правильно понять альбом «майн кайф?», вам необходимо прочитать…» и список та-кой, я думаю «Да какой же ты дурак!». Песня, творчество, оно тем и ценно, что оно не требует подготовки. Даже если ты не читал того, что читал автор.

Музыка

Дима: Скажите, пожалуйста, какие бы группы вы посоветовали слушать мальчикам и девочкам?
Глеб: Я думаю, что кроме «Агаты Кристи» они не должны слушать ничего ?
Вторая часть беседы происходила на балконе возле разбитой форточки. Вид был замечательный. Он не отличался яркостью красок и поэтому кого-то, может быть, и не впечатлил бы. Но, тем не менее, контрастность, пусть и не художе-ственная, присутствовала в этом городском пейзаже, где на фоне интересных зданий и памятников архитектуры строились новорусские «теремки» из красного кирпича, а над крышами то и дело появлялись заводские трубы. Я даже попыта-лась про себя провести аналогию между увиденным и творчеством Глеба, когда картавые барышни из декаданса запросто перевоплощаются то в почти совре-менных немок, то в мифических белоснежек, когда пушкинский «крылатый сера-фим» и унаследовавший майринковскую традицию «паук» могут уживаться на со-седних страничках «бесконечной истории». Но больше всего там было неба -того самого, к которому, как мне показалось, стремится Глеб. Нежное, бледно-голубое, почти серое, как дым или туман, загадочное, легкое и чудесное.

Версия

Дима: У каждого человека можно найти какое-то ключевое слово. Глеб: У меня в песнях это слово «там».
Варя: А, по-моему, так «мама».
Глеб: Это позже уже. «Мама» началась с альбома «Ураган». Песни о маме, это льсти-вая поблажка менталитету российскому. А что менталитет российский? От сумы и от тюрьмы не зарекайся. Половина народа у себя в душе слушают блатные песни, а глав-ные блатные песни – про маму. На груди: «Не забуду мать родную». Вот и альбом «Ура-ган», в принципе. Если добавить одну букву в песню «Ураган» – уркаган, текст встает на свое место вообще. Типа, сбежал с зоны к маме уркаган и говорит: «Вот, мама, затра-вили меня собаками, задушили меня менты поганые. Приехал к тебе помирать»

Исключительность

Дима: Дяденька, как вы оцениваете себя, если становитесь предметом исследования людей, которые вам совершенно неизвестны? Они постоянно норовят вас хотя бы во снах своих уложить на операционный стол.
Глеб: Я считаю, что в этом исключительность моей фигуры на данный момент в данном месте. Не важно, кто это делает. Главное – количество людей, которые воспринимают услышанный продукт группы «Агата Кристи» как настоящую жизнь, как настоящую речь, так же, как меня воспринял бы психиатр, приди я к нему на прием. То есть такой степе-ни открытости и искренности, как в группе «Агата Кристи», на данный момент я не вижу ни у кого. У каждого есть какая-то актерская поза, а я скажу как Розанов: «Не нравится, но это хорошо». Розанов замечательно сказал в интервью с детьми. «Почему ты так пишешь, папа?» – «А я не вижу смысла писать по-другому!». Это человек. Который пи-сал о себе все: от того, какого цвета у него сегодня моча до мыслей совершенно глубо-ких.
Дима: Причем, на той же странице.
Глеб: Да, на одной и той же странице. Он раскрывал себя полностью, не оставляя во-обще ничего. И от правильно сказал: «А я не вижу смысла писать по-другому». То же самое можно сказать и про группу «Агата Кристи» с определенного момента.
Дима: Какого?
Глеб: Ну, скажем после альбома «Коварство и любовь». «Коварство и любовь» и «Вто-рой фронт» в это не входят. Начиная с «Декаданса», грубо говоря.

Извне

Варя: У тебя наверняка были моменты, когда нужно было прослушать свою собствен-ную запись. Было ли это похоже на разговор с самим собой?
Глеб: Нет. Абсолютно не могу адекватно воспринимать то, что сам написал. Я полно-стью отчуждение испытываю. Оно рано или поздно наступает, как у матери, родившей ребенка. Сначала есть ощущение того, что ты беременна, это одно существо с тобой, а потом оно рождается и наступает отчуждение, но не до конца. Всегда не до конца. То же самое у людей, которые написали картину, песню, музыку – что угодно. Ты носил это в себе, но ты понимаешь, что это уже не твое, это совершенно другой мир, совершенно другая личность.
Дима: А теперь другая крайность. Будь ты не Глеб Самойлов, как бы ты воспринимал некую группу «Агата Кристи»?
Глеб: Я очень много раз пытался поставить себя на такое место, просто переместить. «Дай-ка я послушаю эту запись, как будто мне 12 лет» На каком то этапе эта игра во множество срабатывает, но дело в том, что сам творец личность не настолько сильная вот в этом расчленении, чтобы осуществить его окончательно. Он человек достаточно слабый для того, чтобы отчужденно, абсолютно отстранено воспринимать то, что он сделал.
Дима: Все-таки ты не ответил. Каковы были ощущения тебя-подростка, который услы-шал группу «Агата Кристи». Это ирония, приятие?
Глеб: Я думаю, приятие в любом случае, потому что опять же я не знаю ни одной дру-гой группы, которая обращалась бы к детству, к детскому восприятию.
Дима: Ну, это обращение к детству – не в чистом виде инфантилизм, как у Лары Чер-никовой. Они проходят через болевые попытки повзрослеть, которые не удаются. Вот это ощущение детства, от которого ты убегаешь. и к которому возвращаешься.
Варя: К детству еще обращался Крапивин.
Дима: Да. Вот Крапивин.
Глеб: Крапивин интересен. Он иногда хорош очень. Все произведения его, они хороши, но они идеологичны очень. Есть одно произведение, волшебное и неземное, «Летчик для особых поручений». Если будет возможность, почитай.

Откровенность

Дима: Вот насчет Гребенщикова. Ты вот творец, потому что о себе говоришь. Это, ко-нечно, просто по-пионерски звучит, но так или иначе, тексты посвящены тебе самому. А тексты Гребенщикова посвящены кому угодно, чему угодно – капитану Воронину, ЛЗО ЦЗЫ – короче, людям. Это действительно идеальный передатчик, эрудирован-ный передатчик. Когда он говорит «Я не творец, я так – приемник», это понятно. В дан-ном же случае видно, что если бы не было этого человека, то не было бы и этих песен. Это можно сказать про «Агату Кристи», а про «Аквариум» такого сказать нельзя. Это был комплемент.
Глеб: Это не комплимент, это так.
Дима: Это была констатация факта, вот и все. Поэтому в отношении тебя вот эти ревя-кинские фишки, что «я сижу, настраиваюсь на некоторую частоту, волну» не идут. Это же песни не о Ревякине, эти песни можно было бы слышать даже если Дмитрия Бать-ковича Ревякина не было бы на свете. Объективно они существовали и до него, и по-сле него. Они где-то записаны.
Глеб: Почему-то я не уверен, что на группе «Агата Кристи» культура – я не знаю как правильно сказать – закончилась. Как Гегель. Вот диалектика шла, шла, дошла до нем-ца, а дальше – ничего. Я не думаю, что группа «Агата Кристи» – это вершина. Нет, я так думаю, конечно, но никому не скажу.

Ощущения

Варя: Когда ты читаешь книгу или пишешь песню, ты что представляешь? Звук, картин-ку или еще что-то?
Глеб: Картинку и ощущения.
Варя: То есть «ощущения» – это твое главное слово?
Дима: Это я помню, это на сайте написано. Это единственное, что я помню реально до-словно с твоего сайта: «Ощущение – главное слово Глеба Самойлова».
Варя: Это было взято из ничего

Мечта

Дима: У тебя было бегство?
Глеб: Бегство? Разумеется.
Дима: Как это началось?
Глеб: А это началось с детства.
Дима: Но в детстве все-таки ребенок мечтает быть взрослым. Вот ты мечтал быть взрослым?
Глеб: Нет, не это было главным в моей жизни. Мечта улететь всегда была. Мне и ле-тать то нужно лишь для того, чтобы улететь. Кому-то надо летать для того, чтобы вез-де побывать, а мне нужно летать, чтобы улететь. Вот эта основная детская мечта и осталась.
Дима: А как это отражалось в детстве? Через такое сказочное восприятие? Или это облекалось в какие-то конкретные формы: пойти в летное училище, стать летчиком. Ты довел эту месту до конкретного выражения?
Глеб: Я летал один раз на мотодельтаплане.
Дима: Это похоже?
Глеб: Это? Нет, совсем не то.
Дима: А те полеты, про которые ты говорил – это мечталось или переживалось во снах?
Глеб: Это не переживалось во снах. Это даже не само переживание, это переживание мечты о переживании.

Песни

Дима: Как ты начал писать песни? Вначале захотел это делать, а потом стал, или вна-чале стал писать песни, а потом захотел?
Глеб: Я захотел.
Варя: И ты не видел никакой альтернативы для самовыражения.
Глеб: А это было в детстве, лет в восемь. Я не хотел самовыражения, я хотел, чтобы я тоже мог написать такое, чтобы другому человеку и мне самому сдвинуло крышу.
Дима: А летчиком, космонавтом или президентом ты не мечтал быть?
Глеб: Если бы мне дали власть, то все бы кончилось таким геноцидом, фашизмом и по-следующим самоубийством. Очень хочется кровавой трагедии.
Дима: А когда ты начинал заниматься музыкой, ты считал, что она станет центровой?
Глеб: Я думал, что она будет единственной в своем роде.
Дима: Тебе сейчас важна энергия протянутых рук? Было ли у тебя желание написать альбом не под именем Глеб Самойлов, а сделать что-то и посмотреть, как на это от-реагируют. У многих же людей пресыщенных вниманием возникает желание делать анонимные альбомы.
Глеб: Это кокетство. Для меня бы это было кокетство.
Варя: А если бы не было концертов, а только записи?
Глеб: Если бы не было концертов, а только записи, я бы не выжил. Мне бы не было чем заплатить за квартиру, за еду и за что угодно.
Варя: Ну, допустим, записи бы очень хорошо продавались.
Глеб: Нет, ни в коей мере. Я человек концерта.

Искренность

Варя: У тебя нет ощущения, что со временем ты становишься менее искренним?
Глеб: Наоборот, я неискренним считаю только альбом «майн кайф?». Вот почему я за-писывал одновременно и «Декаданс», и «Маленький фриц»? Потому что тогда мое уча-стие в группе «Агата Кристи» сводилось к тому, что я конструировал эстетство. А вот в «Маленьком фрице» был откровенен. Но постепенно альбомы группы становились все больше моими. И если в «Маленьком фрице» я рвал на себе рубашку, то в «Урагане» этого делать не пришлось – она уже была порвана.

Дима: А почему «майн кайф?» неискренний? Это другая жизнь?
Глеб: Я это сейчас понимаю. Это очень сентиментальный альбом. Он скорее эмоцио-нальный, чем душевный. Он искренний в том, что он написан не специально. На тот момент я внутри не нес ничего нового и ничего того, что бы я уже не сказал.

Страдание

Варя: Ты не страдаешь от повышенного внимания к себе?
Глеб: Я страдаю всегда. И не от повышенного внимания. Я страданием то упивался, то тяготился. А потом я воспринял его как должное.

Впечатление

Человек душевный, но не скажу, что простой, как 5 копеек. Он не явился для меня воплощением вселенского страдания, но лирической боли. Однако, и жалости не вы-зывал. Скорее, меня поражало и восхищало то, с какой благодарностью он эту боль переживает. Милая зверушка, но не котенок, которого потискать хочется.

Степанова Варя, 2001 г.
Для сайта www.agata.onego.ru