Фрагмент из трилогии Михаила Козырева “Мой рок-­н-­ролл”-Агата Кристи, 2007 год:

Агата Кристи. Том 1. Black Book

Мой родной город нынче называется Екатеринбург. Когда-то он был обозначен на картах родины как Свердловск. Как тогда, так и сегодня, по улицам этого города часто метет метель. Когда наступает зима, здесь становится по-настоящему холодно. Столица Урала не завораживает красотами архитектурных экзерсисов. Не врезается в память уютными улочками и бульварами. Нескончаемый частокол заводских труб напоминает о том, чего здесь всегда было вдоволь – об оборонных предприятиях. 

Попутешествовавший на своем веку турист, попадающий в “город древний, город длинный имярек Екатерины…” навещает мемориальное место. где было расстреляно царское семейство, выезжает за городскую черту на символическую границу Европы и Азии, осматривает залы очередного музея народных промыслов и, вежливо улыбаясь гостеприимным уральцам, думает про себя: “За что же любить этот город?” И не находит ответа…

Ответ не лежит на поверхности. Ответ спрятан в пьесах Николая Коляды, в образах Владимира Хотиненко, в скупых афоризмах балабановских “братьев”, в отчаянии “Глюковских” “за звезду полжизни”. В диагнозах “бытового терроризма” братьев Пресняковых. Ответ лежит в сочетании чайфовского “Лучший город Европы” с наутилусовскими “Бриллиантовыми дорогами”. У Свердловска есть свой дух, свой настрой.

Можно много гадать и теоретизировать на эту тему. Из-за того ли это. что в здешних краях испокон веку оседали сосланные вольнодумцы, а может из-за полного отрыва высокого искусства и мира фантазий от тягучей пролетарско-кондовой реальности промышленного города? А может, дело в том, что до сих пор “порою ночной мне снится конвой и солдаты”?.. 

Как бы то ни было, с первых песен мир фантазий “Агаты Кристи” населяли странные существа: гномы-каннибалы. пантеры, безмолвные кондуктора, пьяные кладбищенские сторожа, злобные клоуны, “жопы с метлой” и крысы в белых перчатках…

Имея под рукой самый скудный набор инструментов, колдуя над ними после лекций в институтской радиорубке. они. как могли. тоже пытались как можно дальше оторваться от окружающей их суровой военно-промышленной действительности. Возможно, поэтому в качестве вариантов названий группы рассматривались только имена. в самом звучании которых чувствовался далекий “заморский” экзотический привкус. Они приняли решение называться гордым именем английской романистки, отвергнув глубоководное “Жак Ив Кусто”.

Я помню одно из первых выступлений “Агаты” на каком-то неформальном студенческом мероприятии. Во-первых, это было ни на кого не похоже. Во-вторых, поразили феерические прически и обилие косметики. Преобладали темные цвета. еще очень странно двигался парень, который играл на басу. Он сидел на стуле, но не то чтобы сидел…Его на этом стуле трясло и мотало во все стороны. Сегодня Глеб признается, что порой выходил на сцену и уходил с нее активно хромая.

Я даже помню тот день, когда мы решили поставить “Агату Кристи” в эфир. В тот день я выкопал из кладовых радио “Максимум” этот несчастный, убого оформленный диск “Позорная звезда”. Я узнал. что ничего с него не игралось в эфире, а он, по моему ощущению, был набит хитами! В общем, я объяснял музыкальному редактору Володе Мирошниченко. что есть такая отличная свердловская группа и я честно, не как свердловчанин, а просто как меломан хочу, чтобы эта группа звучала в эфире. Она хорошая! Добился. Поставили “Как на войне”.

Взлет “Агаты” произошел в то время. когда все роли в массовой музыкальной культуре были распределены. Старая “знать”, почивавшая на “совковых” лаврах, испытыла во второй половине 80-х сильнейший удар от невесть откуда взявшегося рок-н-ролла. “Что ж, – сказали на Олимпе – ноу. как говорится, проблем! Располагайтесь, будем знакомы”. Рок-герои расположились, а дальше каждый определил для себя возможную зону компромисса.

 

Любопытно, что и для тех, и для других стало характерно ревностное неприятие того, кто претендовал на вершину популярности после них. Здесь начинались рассуждения о “продажной попсе” и “стопроцентной коммерции”. Жертвой таких обвинений “Агата” была всегда. Никто из тех, кто именует себя “индустрией шоу-бизнеса”, никогда на моей памяти не произносил при мне: “Агата” – это да! Это молодцы. Это-супер!”.

“Агата” начав свое восхождение, когда все вокруг рушилось и все ценности пересматривались, вдруг смогла уловить боль и смятение в душах тех, кто попал под гусеницы этого смутного времени. Но за этот дар пришлось заплатить по полной программе – содрать с себя кожу, обнажив тонкую сеточку нервов. Сжав губы, терпеть все – от ударов до поглаживаний. Как в “Мертвой зоне” Стивена Кинга, главный герой, обладая уникальными способностями ясновиденья, каждый раз вызывался помочь, но рисуя картины, которые от него требовали, сам при этом слабел с каждой решенной головоломкой, с каждым предвиденьем. Они провели годы под прицелом со стигмой “попса” на груди. Одобрение коллег-музыкантов для них было действительно важно. Частично они получили его, записав самый свой жуткий, отчаянный и некоммерческий альбом под названием “Ураган”.

“Глеб Самойлов: “В Асбесте, где мы родились и выросли, мы появились в последний раз летом 1996 года. Мы приехали, чтобы поставить подписи под документами на продажу квартиры, так как мама у нас переезжала жить в Свердловск. Очень психоделическое было ощущение…Был дом. Сейчас – нет. Нет дома в Свердловске. Нет дома в Асбесте. Москва еще домом не стала, а те дома уже потеряны. Пилигримы мы такие, висим между небом и землей. Оттого и песни такие “веселые”…” нотариальная контора в одной из грязных хрущевских пятиэтажек находилась в подвальном помещении и вход был наполовину затоплен. через лужу были проложены доски, подпрыгивающие на кирпичах. когда по ним шагаешь. Лысеющий нотариус с бесцветными глазами оторвал взгляд от мухи, бьющейся в маленькое замызганное стекло под потолком, затребовал паспорта. Прочитал: “Самойлов Вэ Рэ. Самойлов Гэ Рэ. Понятно”, – протянул несколько отпечатанных листов и ручку. – “Вот тут и тут, пожалуйста”. Подписи были поставлены. Сделка совершена. Квартира продана…

Кто знает, какую цену нужно заплатить за славу? Кто из нас может сказать, стоит она того или нет? Стоят ли сотни тысяч с визгом кидающихся к тебе по стране людей отсутствия настоящего дома. нормальной семьи, верных друзей, которые способны воспринимать тебя не как суперзвезду, а просто как друга? Какими демонами тебя может раздирать на части, чтобы ты расстался с семьей, оставив и ребенка (Вадик – дочку, Глеб – сына)? Какие эмоции остаются в результате, когда ты проходишь через жернова гастрольных мельниц, через броуновский хаос случайных знакомств, через калейдоскоп заискивающе-улыбчивых псевдодрузей, завсегда готовых щедро поделиться концентрированным кайфом? Когда раскрываешь газету, чтобы в очередной раз прочесть, какое ты дерьмо? Понять: увы, и это автор не удосужился вслушаться в то, что ты, хрипя до болит в глотке, давишь из себя каждый вечер со сцены… Они попали в эту безжалостную мясорубку с головой, приняв решение переехать в Москву и пробиваться. Они надеялись, что музыка все скажет сама за себя, оградит и спасет. Их порвали на части еще до того, как они осознали, что не имеет смысла исповедоваться перед журналистами и опасно приоткрывать дверь в личную жизнь…

Александр Козлов: “Личная жизнь таких звезд, например, как Грета Гарбо. была закрыта. И они остались для всех навсегда молодыми тридцатилетними красавицами. А мы слишком на виду. Знают все. Я поражаюсь осведомленности о самых интимных, тонких сторонах жизни. Вот и укрываешь такие тайны, которые ты бы хотел сохранить только для себя… И тем не менее, оно вдруг где-то уже написано, расшифровано. Хотелось бы, чтобы что-то оставалось нетронутым”.

Странно ли, что в песнях “Агаты” практически нет любви? Есть смех, страх, омерзение, страдание, ненависть, тоска. Нет любви.

Кто-то сказал, что всякий рок-музыкант в песнях избавляется от своих комплексов. Это, наверное, более всего справедливо в отношении “Агаты”. Вещи, случающиеся со многими из нас, они переживают сильнее и глубже. Чувства и потаенные желания, о которых не принято говорить, в которых просто неудобно, нельзя признаваться, они находят силы переплавить в строки и петь со сцены. состояние успокоенности и баланса, столь характерное для людей преуспевающих им вообще неведомо. 

Внешние колебания группа, вроде бы, научилась переносить, чего только не было…С ураганами внутри сладить сложнее. Ведь источником творческой энергии для этой группы всегда была внутренняя любовь и ревность братьев Самойловых. Так же, как и у Oasis. В каких джоулях, вольтах или амперах оценить напряженность поля между старшим и младшим братом, когда оба талантливы, оба музыканты, оба отчаянные, оба не могут друг без друга?

“Я тебя ненавижу, но ко мне ты все ближе. Ты меня ненавидишь, но ко мне ты все ближе все равно” – это же не о возлюбленной, не о прекрасной даме… Это друг о друге. Вот топливо, вот это – неиссякаемый источник эмоций. Только какую цену платит каждый за то. чтобы огонь в этой топке горел? Кровь за кровь. Смерть за смерть. Вот так, братское сердце…

Иногда кто-то попросту падал на дно. В стремлении познать себя артист раздвигает рамки своего восприятия и пытается получить новые ощущения. Любыми. порой самыми опасными способами. Это случалось со многими в рок-н-ролле. Выкарабкаться удавалось не всем. “Агате” вроде удавалось всегда. Оставалось чувство полной опустошенности. Вчетвером они прошли огонь, воду и медные трубы. Чудом уцелели. Но не все….Умер Саша Козлов. Клавишник. Самый казалось бы, счастливый, чистый и радостный. Вышел ночью из клуба на улицу и умер… 

Он ушел из жизни в четверг 1 марта 2001 года. Саша почувствовал себя плохо, вышел на свежий воздух, упал в обморок и приехавшая “скорая” не смогла его вернуть на этот свет. Окончательный диагноз: “Атеросклеротическое поражение сердца”. Ему было 39 лет. 

Я стал перечитывать очерк об “Агате Кристи”, который я когда-т по предложению Андрея Бухарина, музыкального редактора журнала “ОМ”, написал. Дошел почти до конца материала. И тут комок встал в горле. В финале очерка я пишу о том, что появилась надежда пройти через все и уцелеть. Такая позитивная нома в конце. И дальше цитата: “Наверное сейчас все наладится, самые сложные времена позади” И, конечно, это слова Саши. Жить ему оставалось немного.

Саша Козлов учился с Вадиком и Глебом Самойловыми в одной школе в Асбесте. Уже в Свердловске Вадик и Саша придумали ВИА РТФ УПИ, а потом именно Козлову пришла в голову идея окрестит группу “Агата Кристи”. В течение последующих тринадцати лет они играли вместе.

Саша был самым светлым человеком в группе. Сложным, закрытым ото всех, но излучавшим радость жизни и жажду общения. Не случайно самые яркие, оптимистичные и задорные мелодии в репертуаре “Агаты” принадлежали его перу.

Саша всегда был готов радоваться и наслаждаться. Способность искренне радоваться – это вообще божий дар, который мало кому дается. В детстве мы все им обладаем, а потом – глазом моргнуть не успеешь – и все мы уже циники. Каждый нарастил кучу защитных слоев, каждый создал панцирь. а некоторые особо одержимые еще и в скафандр себя заперли. Люди, которые умудряются сохранить этот талант, настолько редки, что общение с ними для каждого из нас – большой подарок. Правда, даже в них сквозило странное предощущение какой-то боли, витало в воздухе предчувствие беды. но так всегда жила и творила “Агата Кристи”. Такие вещи продюсерами не изобретаются и не находятся в результате маркетинговых исследований. Это – суммарный вектор нескольких соратников-музыкантов. И от него никуда не деться…

Саша шаг за шагом прошел через все взлеты, падения, соблазны и ураганы, что и все члены “Агаты Кристи”. Он видел, как его друзья, одержимые страстью саморазрушения, ведомые жаждой познать неизведанное и довести себя до края бездны, играли со смертью и ставили под угрозу общее дело. Ведь у каждого была только эта главная жизненная субстанция – “Агата Кристи”. 

Никто сейчас не ответит точно на вопрос, чего это стоило Саше. У него было больное сердце, но он не посвящал знакомых и друзей в свои проблемы. Он вообще всегда предпочитал оставаться в тени, и в жизни, и на сцене. но всегда был рядом с друзьями. В период их невменяемого угара, творческих кризисов, болезней и депрессий. У него ведь была другая профессия в запасе. Он преподавал в медицинском институте, в том самом, который я в свое время закончил. но выбор был сделан, и обратной дороги не было. Они отправились в это плавание вместе. вместе им и плыть дальше…

Только вот странно легли карты – он вдруг взял да умер…Я помню, отпевание было в яркий весенний день. Один из тех, когда еще не начавший таять снег белизной своей слепит глаза. Их невозможно открыть, передвигаться приходится только прищурившись. Два цвета вокруг: немыслимо чистое голубое небо и этот сияющий белый снег. К церкви съехалось несколько машин. Вадик, Глеб, Андрей Котов. Когда встречаешься по такому поводу, никаких слов важных вслух не говоришь. Все кажется нелепым и бестактным…Даже взглядов глаза в глаза стараешься избегать. Спасают только организационные бытовые диалоги: кто в какой машине поедет, что нужно, как встретиться, во сколько, как, где, чего…

И – быстрее, пожать руки, “пока!”, обняться на ходу, не смотреть в глаза, не пересекаться взглядами…Ты отъедешь за угол, притормозишь у обочины и разрыдаешься. И хрипеть будешь и биться…И в голове будет жечь твой мозг одно и то же: “Как же так? Почему? За что? В чем смысл?”

Вадим, Глеб и Андрей теперь играют втроем. Вопрос, чтобы взять другого клавишника даже не обсуждался. Сашины партии, как и новые клавишные партитуры, забиты в “портостудию”, которая на концертах стоит рядом с барабанщиком. Андрей запускает их нажатием соответствующей кнопки. Если будете на концерте “Агаты Кристи”. смотрите на сцену внимательно: может, проступит в левом углу силуэт малоподвижного неказистого человека за клавишами.

Это Саша. Он должен быть где-то там, когда звучит музыка.

Глеб Самойлов: “Есть постоянный страх, что мы носимся в замкнутом пространстве. Невозможно получать ощущения извне. если для тебя весь мир – это сцена, на которую ты выходишь, и собственная душа, в которой ты по ночам копаешься”

Вадим Самойлов:” Знаешь, вроде бы уже столько лет. а каждый раз становится страшно, что у нас ничего не напишется. Тур, города. какие-то лихорадочные концерты, а потом едешь в автобусе еле живой из одного сибирского поселка в другой и думаешь: а вдруг так и останется эта пустота в голове. Так и не возникнет мелодия..”

И все-таки растет потихоньку новая кожа, заживают раны, и вселенная перестает вращаться вокруг них с такой фатальной разрушительной скоростью. Они все время приходят на интервью вместе. Запись и съемка песни “Маленькая страна” для нашего “Неголубого огонька” вдруг положила конец их самому глубокому кризису отношений, они начали вновь вместе сочинять. Их новый альбом “Триллер” расценивают как “ренессанс”. 

Теперь они включают в пластинку только те песни, которые безоговорочно устраивают и Вадика, и Глеба. На концертах они выглядят и звучат мощнее, чем когда-либо. Даже самые яростные критики “Агаты” сегодня сходятся в том, что если группа выстояла столько лет, то что-то в ней точно есть. После всего, что происходило с ними последние несколько лет, сегодня они сильнее и чище, чем раньше.

Свет в конце тоннеля становится ярче.

* * *

Глеб Самойлов о песне “Два корабля”
из книги М. Козырева “Мой рок-н-ролл”, черновики:

Когда: весна 1996 г.
Где: больничная палата, Москва (диагноз: почечная колика)
Повод: к новому альбому писал; думал, что получится позитивной, а вышло…
Предмет гордости: “…надо заново придумать некий смысл бытия. нафига?!” 

Сначала написан был текст, что очень редко для группы. Первым был написан текст припева, который отражал внутреннее состояние Глеба на тот момент. Потом она сама легла на аккорды.
Также примечательно, что песня из демонстрационного варианта почти не потерпела изменений, что для группы тоже редкость.