первый опыт

[@*Iceberg*]

Разговор двух девушек. Разговор, который не состоялся.

- Да ни черта вы не понимаете!!
- Успокойся уже. Времени 4 часа утра. Ты стоишь и орешь на меня на центральной улице нашего города. Ты всегда была склонна к эффектным сценам, но эта уже ощутимо попахивает излишним пафосом.
- Ты что, решила мне цитировать мои же слова? Считаешь, что я смогу сейчас остановиться? Нет! В долбанной конституции этой долбанной страны прописана свобода слова, так что я буду стоять тут и орать, даже если ты уйдешь! Потому что я хочу орать!
- Ты дура
- Да я ебала.
- Ты сама себя накручиваешь.
- Все это я уже слышала.
- Несомненно, потому что это то, чем ты занимаешься. Кому из окружающих приятно иметь рядом такую тебя..
- Окружающим??!! Что ты, блядь, несешь??!!! Ты вообще в этом мире живешь??! ОКРУЖАЮЩИМ ДРУГ НА ДРУГА ПЛЕВАТЬ!! Пле-вать! Я смотрю на людей, а у них это просто врезано в выражение их равнодушных морд. Глянь как-нибудь в асечный контакт-лист, почитай там информацию у народа. У 90% окажется фраза типа «не лезьте ко мне со своими проблемами, они мне не интересны». Причем эти люди носят гордое звание твоих друзей. Во-первых, они этим фактом не гордятся. Во-вторых, их твои проблемы действительно не интересуют. А самое страшное знаешь что? Знаешь?!
- Ну, удиви меня.
- Они это делают из лучших побуждений. Им кажется, если каждый будет держать свои проблемы при себе и никому не будет их доверять и просить совета, дружба укрепится. У нас не Америка, где все психологические дерьмо можно вывалить на своего психиатра, заплатить ему 50 долларов и радоваться жизни. У нас Россия. У нас «если друг оказался друг и не друг, и не враг, а так».
- Объясни мне, чего ты уже хочешь.
- Забраться под одеяло с «Шеврикукой» Орлова, заснуть, а когда проснусь, обнаружить, что уже прошло лет 5 с того момента, как я заснула.
- Ты считаешь, тебе это поможет?
- Можно еще переселить меня в Лондон. Я буду только за.
- Откуда в тебе столько эмоций, а?
- А у меня функциональные изменения головного мозга. Мне психиатр диагноз поставил «обостренное чувство справедливости»
- Это-то тут при чем?
- А при том, что я бешусь из-за того, что весь мир вокруг этой самое пресловутой несправедливостью пропитан.
- Ты не сделаешь мир лучше.
- Не сделаю. Но я могу сделать хуже себя.
- Зачем?
- Чтобы оказаться «на уровне». В массе. Знаешь, иногда очень хочется сигануть с пьедестала, на котором я сижу вниз башкой.
- Ты просто этой самой башкой постучись по постаменту, авось дурь вылетит.
- Дурь?? Что ты называешь дурью?! Мои слова? О, да! Конечно, для тебя - дурь. Еще бы.
- Так если это правда.
- Правда у каждого своя. Моя правда в том, что ты бездушная стерва, которая стоит и просто лосниться от своего «благополучия».
- А твоей звездности просто не хватает внимания, поэтому ты его решила достигать таким кретинским способом. Орать на каждом углу о своем душевном неблагополучии. Лучше б ты проституткой стала или деньгами себе популярности прибавляла.
- Деньгами, значит. Знаешь, я недавно была в нашем самом-супер-пупер-неибацца-супер-клубе. И смотрела на мужиков в костюмах Hermes и баб в меховых манто он Alexandrа McQueen а. Они проходили мимо меня и у них на лице прямо вот расплывалось выражение ЗНАЧИМОСТИ. «Посмотрите, какие мы красивые, богатые и класные!» Это все, что можно было прочесть в их глазах. Ничего больше. Меня передергивало. Причем эти люди заработали себе право на такие глаза торговлей какие-нибудь проводами или красками. Тьфу. Купцы. Как бы я хотела жить при чаре. Тогда все же ценились люди, могущие себя обеспечить интеллектуальным трудом. Это было благородно, это считалось хорошей жизнью. А сейчас? Деньги-деньги-деньги. Деньги нужны лишь чтобы о них не думать. А для всех это смысл жизни. Гадость какая. Это низко и пошло .
- Да ты просто завидуешь.
- По-моему, ты достаточно долго меня знаешь, чтобы говорить подобные глупости вслух. Да даже думать такое для тебя непростительно.
- Может, ты влюбилась, а?
- Это очередная шутка?
- Ну, всякое бывает…
- Я сказала это год назад – мне надоело терять друзей. А любовь дружбой после не пятнают – конец есть конец.
- У тебя все же взгляды какие-то…средневековые…
- Замечательно. Ты рада за меня?! Я вот стою и радуюсь за себя.
- Не ерничай.
- Ерничать? Хах. Мне больше ничего не остается.
- Почему бы тебе просто не найти новую компанию? В этом городе 1,5 миллиона жителей – выбирай не хочу.
- А я и не хочу. Я попросту не перевариваю сейчас больше одного человека в режиме реального времени. Да и люди о того, какие они наедине сильно отличаются от маски, которую они надевают в компании. Когда их много это просто сплошные оскорбления, тычки и подколы. И это типа «стиль общения». Ё-мое. Мы разучились уважать и любить друг друга. А если любим и уважаем – боимся показать это в толпе. Ужас, просто кошмар…
- Ты не пробовала бывать одной? Ты же это любишь…
- Да, это вариант. Но тогда чувствуешь себя никому не нужной. Выключаешь телефон, зная, что все равно никто не позвонит, не напишет смс «Куда пропала?». Это подобно смерти. А ее я боюсь.
- Все же, надо меньше пить.
- Меньше надо курить. А пить...это дань моде, дань компаниям. Это не средство расслабления. Не средство забытия. Это тоже очередная ахинея.
- Ты уже хрипишь.
- Я замерзла и наоралась.
- Может, ты уже поедешь домой?
- А смысл? Лучше я пошастаю еще. Ты сама мне советовала побыть наедине с самой собой.
- Не боишься больше умереть?

[@*Iceberg*]

Зимняя история.
Снег медленно кружился, собирался в легкие хлопья и тихо, по-кошачьи падал на землю, где и оставался лежать, поблескивая точно миллиарды крошечных бриллиантов.
Алита со вздохом отошла от окна. Там творилась сказка. А в ее душе для сказки больше места не было.
Легкий ветер подхватывал снежинки с земли, закручивал их в миниатюрные вихри и бросал, чтобы через несколько секунд взметнуть очередную горстку невесомого снега.
Алита встряхнула волосами и решительно задернула шторы. Не дело любоваться природой, дело ждет. Она решительно подохла к столу и открыла ящик. Поморщилась. Барахла было много. Всякие канцелярские штучки, какие-то шерстяные нитки, разноцветные стекляшки, открытки, билеты из кино, спичечные коробки. В одном обнаружился высохший краб. Алита вспомнила – она поймала его, когда ей было всего три года, в Анапе. Он долго жил у нее на балконе в банке с водой, но все же не выжил. И как он очутился в этом ящике? Наконец-то Алита нашла то, что искала – черный маркер. Повернулась к столу. На девственно чистой поверхности лежал белый прямоугольник бумаги форматом А4. Он выглядел кусочком снега, чьи снежинки продолжали роиться за окном. Девушка бросила маркер на стол и подошла к большому зеркалу в старинной кованой раме. В сказках Хичкока в таких зеркалах обязательно бы жили тролли или другая нечисть. Но из этого на Алиту внимательно смотрела молодая девушка. Длинные, чуть вьющиеся волосы, волевой подбородок, вздернуты нос, жесткие скулы. Лицо воительницы. Если бы только не глаза…Они были похожи на льдинки – прозрачные и светлые. И плескалась в них запредельная боль обреченного существа. Не человека уже. А существа. Когда-то в них искрились смешинки. Теперь – пустота, мертвая и пугающая. Боль и пустота. Алита вздохнула еще раз.
Надо прекращать тянуть время. Она вновь вернулась в листу бумаги. Надолго задумалась. Миллионы фраз и строчек вертелись в ее голове. Но ни одна бы не смогла выразить то, что ей хотелось написать. Алита косо что-то черкнула на бумаге, схватила куртку, плеер и быстро вышла из квартиры.
А на улице творилась сказка. «За окном зима-зима, на небе сказочном Луна…» Алита усмехнулась строчке, написанной братьями Самойловыми, неожиданно всплывшей в голове. А ведь действительно где-то кого-то сейчас убивают…
Девушка засунула капельки наушников в уши и нажала play. Сразу же раздался голос Лагутенко: «Вечер дальше, дальше, дальше….» Алита умиротворенно прикрыла глаза. Это была не стандартная альбомная версия, а концертная, с потрясающим вступлением. Когда-то она говорила, что под такую музыку ей бы хотелось умереть. Что ж. Именно это она и собиралась сейчас сделать.
Решила она это давно. Но решилась только вчера. Когда жизнь превращается в ад, не думаешь уже только о том, как бы из него вырваться. Да, может, были и другие пути. Но смерть для Алиты показалась самым спокойным способом. Она очень устала жить. Когда тебе нет и 20, твои проблемы не кажутся окружающим чем-то серьезным. Неважно друзья они тебе, родители иди психиатр. При воспоминании о нем Алита сплюнула. Если бы не он, она б, пожалуй, не шла сейчас в лес умирать. Этот самодовольный кретин только самоутверждался за ее счет. Удивительно, как все-таки не трахнул. Хотя и очень хотел…Алита с наслаждением вспомнила, как тогда врезала ему по его гнусной морде, швырнула на стол деньги за сеанс и ушла. Да, это был очень правильный поступок. Только слишком поздний.
Друзья…А им-то что. У них свои интересны, странные и Алите непонятные. Так же, как и им были не понятны увлечения самой Алиты. Какие же это тогда друзья…
Родители. Да, маму жалко. Но все равно в последний год отношения сильно не ладились. Они с папой переживут. В этом она была уверена.
А вот и опушка леса. Надо пройти чуть подальше. Ну, подумаешь, встретит она какого-нибудь насильника-маньяка – все равно ж умирать собралась. Вот, поможет ей как раз в этом. Углубившись миртов на 50 в лес, Алита попала на небольшую полянку. Вокруг было тихо и немного страшновато. Нервно рассмеявшись, девушка уселась прямо на землю и запрокинув голову, посмотрела на небо. Его закрывали облака, но в темных провалах между ними ярко горели звезды. А снег все падал и падал…
Алита достала из кармана куртки шпиц. Способ умереть она выбрала для себя давно, еще, когда в 11 классе делала на немецком доклад о войсках СС. Была у Гитлера такая программа под названием «Тигеранштрассе-4» или «Эвтаназия Т-4». Это было нацеленной убийство 10 тысяч немцев, не способных к полноценной жизни, то есть стариков, психических больных, детей с врожденными заболеваниями. И соответственно описывались способы умерщвления. Одним из самых гуманных был как раз тот, которым Алита собиралась сейчас воспользоваться. В вену с помощью шприца вводился пузырек воздуха. Через 30 секунд наступал разрыв сердца. Больно, но лучше, чем прыгать с высоток, травиться или топиться.
Алита сняла куртку, закатала рукав свитера, перетянула руку жгутом. Нашла вену и вонзила в кожу шприц. Медленно надавила на поршень. Все. Теперь все. Мягко откинувшись на спину она смотрела на небо.
А снег все падал и кружился.
А в Лагутенко все тихо пел «Прости, киска…»
P.S. Тело Алиты Дарушниковой было обнаружено через 4 дня после наступления смерти. Причиной стал разрыв сердечной мышцы, вызванный попаданием в систему кровообращения пузырька воздуха.
P.S.S. На посмертной записке, найденной на рабочем столе Алиты Дарушниковой было только два слова. «Жизни нет».