Учитывая, что автор самых загадочных текстов “Агаты Кристи” никогда не отнимал хлеб у литературоведов, объясняя свое творчество, – только муза точно знает, что и как было задумано в текстах Глеба Рудольфовича Самойлова.
Отправной точкой для создания этой заметки послужила статья Дарьи Скорлупкиной «Чудеса» «Агаты Кристи»: попытка анализа абсурдного текста» (vk.com/wall-29282236_166231 и vk.com/wall-29282236_166408) . Некоторые положения статьи, а именно видение ее автором в текстах “Агаты Кристи” таких черт абсурда, как нарушения логики; конструирование нелепого мира вне всякой логики, абсурдные образы, могут стать предметом полемики. Последняя не отрицает наработок Д. Скорлупкиной, но скорее – является приглашением к дискуссии почитателей творчества “”Агаты Кристи”.
Итак, А БЫЛ ЛИ АБСУРД?
Так, цитируемые Д.Скорлупкиной строки «Ты дочь врага, и сестра врага, ты жена врага и мать врага» не абсурдны в свете того, что лирический герой говорит о дочери, сестре и т.д. своего врага, поскольку герой и героиня относятся к противоборствующим сторонам во время войны. Эту версию поддерживает исследователь Ю.В.Доманский (vk.com/wall-29282236_158901).
Обозначенные в качестве абсурдизмов отрывки из той же песни “Агаты Кристи” «Истерика» «Я тебя люблю за то, что я люблю тебя»; «Я тебя убью, как только я убью тебя» могут объясняться синтетичностью текста (для синтетического текста учитывается его связь, в частности, с музыкой). «Не-абсурдную» часть фразы, раскрывающую смысл и «спрятанную» за прерывистым, хаотичным и эмоциональным ритмом «Истерики» «…я тебя люблю за то, что ты не любишь меня», «…я тебя убью, как только поменяю коня» в настоящем паблике я напоминаю лишь pro forma.
Интерес вызывает также возможность различных подходов к анализу текста песни «Ковер-вертолет». Д.Скорлупкина замечает, что «Здесь опять подключена метатекстуальная семантика: «не-быль» это одновременно и о внутритекстовой ситуации, и о самом тексте песни. Название песни отсылает к устойчивому фольклорному образу ковра-самолёта. Чем обусловлена его замена на «ковёр-вертолёт»? А.А. Кобринский в качестве одной их характерных черт поэтики ОБЭРИУ выделял принцип постоянного повышения уровня информативности текста за счёт актуализации всё новых и новых смысловых уровней с помощью системы девиаций. Здесь, как нам представляется, мы имеем дело с подобным явлением – нарушением цельности привычной текстуальной манифестации фольклорного образа и заменой его части, что вызывает ощущение «неправильности», акцентирует внимание на самом факте нарушения».
Учитывая материалы интервью с Г.Р. Самойловым (http://www.ytime.com.ua/ru/48/511/6/), а конкретно – уточнение, что слово «вертолёт» появилось в песне по замыслу композитора А.К. Козлова, можно допустить, что нарушение логики не было, как минимум, изначальной целью автора текста и не является значимым для понимания песни в целом.
«Одновременное нахождение в тексте взаимоисключающих элементов (короли и лепят облака на краю Земли, и «летят», причем не «летают», а «летят» куда-то целенаправленно, при этом оставаясь на месте, на краю Земли, и занимаясь тем же делом – лепкой облаков)» объяснимо при контекстуальном рассмотрении текста в связи с трагической смертью в результате самоубийства И.Сорина (1998), которому и была посвящена данная песня (http://agata.int.ru/index/0-110). Как известно, этой смерти предшествовала гибель других известных музыкантов, что раскрывает слушателю ответ на вопрос, почему «летят», а не «летают», и метафоричность образа королей, которые лепят облака на краю земли…
Логические связи цитируемых Д.Скорлупкиной текстов песен «Споемте о сексе», «Полетаем» и «Крошка», расцениваемые автором как бессмыслица, «включения в текст чего-то нелепого, неправильного» становятся достаточно ясными в случае комплексного рассмотрения творчества Г.Р.Самойлова в рамках “Агаты Кристи”, в котором секс выступает способом перемещения лирического героя из одного «мира» (когнитивного состояния) в другой.
Следовательно, многие «абсурдизмы» перестают быть таковыми для внимательного и осведомленного слушателя.
Обозначенная в качестве маркера абсурдности текста («большинство элементов текста не несут на себе самостоятельной семантической нагрузки, а введены именно с целью усилить ощущение абсурдности» открытость песенной лирики для множественных интерпретаций не расценивается в качестве такового маркера одним из авторитетных отечественных исследователей литературы абсурда Е.В.Клюевым: «ситуация с абсурдным текстом – в данном случае кэрролловским – в высшей степени показательна едва ли не для любого художественного текста. С тем, пожалуй, отличием, что всякая конкретность на уровне содержания художественного текста естественным образом сокращает количество возможных его интерпретаций, однако некоторый спектр их все же сохраняется. Фактически ничто не мешает литературному критику «подверстать» под ту или иную текстовую фактуру более или менее угодный (удобный) ему «смысл» (http://www.e-reading.club/book.php?book=27968). Таким образом, множественность смыслов в лирике “Агаты Кристи” – еще одна тема для возможной полемики.
Этим неполным перечислением дискуссионных моментов я ограничусь, чтобы перейти к вопросу: а относится ли творчество “Агаты Кристи” к поэтике абсурда? Ответ на этот вопрос исследователь может найти, оставив на время анализ формальных признаков абсурда и обратившись к вопросу авторского мировоззрения и авторских интенций “Агаты Кристи”.
Традиционным объектом европейской поэтики абсурда является социальный протест, отчетливо наблюдаемый у многих рок-групп, но мало значимый в творчестве “Агаты Кристи”, так же как и характерные для литературы абсурда демонстрация бессмысленности жизненных условностей, описания бесцельности существования человека, конфликт между отдельной личностью и обществом (см. произведения Ф.Кафки, А.Камю, Э.Ионеско, С.Беккета).
Для русской школы абсурдизма, под которой преимущественно подразумевается творчество литературно-театральной группы ОБЭРИУ, характерна меньшая социальность, а основными художественными принципами являются деструкция предметов и действий, их хаотизация, алогизм образов, гротескность мировосприятия, парадоксальность и эксцентричность. Мир представляется обэриутам раздробленным и лишенным внутренних связей, а человек – неспособным его познать, бессильным перед его дисгармонией (http://www.rusnauka.com/27_NNM_2011/Philologia/8_9282..).
Эстетика и поэтика “Агаты Кристи” содержит некоторые сходные с творчеством обэриутов тенденции – в частности, обращения к более ранним литературным произведениям в форме пародии либо аллюзии, самоирония. Однако это формальное сходство не является значительным. Мир, окружающий героя “Агаты Кристи” – весьма целостная и связная, хотя порой и враждебная по отношению к нему среда.
Главное отличие лирики “Агаты Кристи” от литературы абсурда – активная мировоззренческая позиция лирического героя, который, хотя и нередко находится в конфликте с окружающей действительностью и даже сам с собой, постоянно ищет и находит смыслы, позволяющие поддерживать экзистенциальный баланс и временами даже находить хрупкую радость бытия.
ГЕНИЙ ЧИСТОЙ (?!) КРАСОТЫ
Чем же, если не поэтикой абсурда, можно объяснить себе нарушения грамматической, синтаксической и фонетической структуры текста и то доказанное жизнью обстоятельство, что поэзию “Агаты Кристи” едва ли не каждый понимает по-своему?
Каждое литературное произведение, помимо содержания, которое, как уже было оговорено, может иметь бесчисленное количество интерпретаций, несет некие идеи. Когда эти идеи доходчиво расписаны в виде морали услужливым автором, произведение бывает достаточно прочесть один раз и отправить его на полку. Бывает, что идеи облечены в нетривиальную языковую форму, которая собственно и составляет отличие литературного текста от информационного, и требуют со-творчества читателя для понимания. В этом случае произведение можно назвать талантливым – и обращаться к нему вновь до тех пор, пока не будут расшифрованы и постигнуты имплицитные идеи автора и читатель получает эстетическое удовольствие от формы произведения. И существуют произведения, к которым можно обращаться в течение всей жизни, открывая для себя все новые измерения их понимания. В мировой литературе подобных произведений не так уж много; здесь целесообразно упомянуть только об одном поэте, который, как можно полагать, оказал значительное влияние на творчество автора большинства текстов “Агаты Кристи” Г.Р. Самойлова. А именно – об одной черте, которая в творчестве А.С.Пушкина присутствовала имплицитно, словно являясь побочным действием пушкинского гения, а в лирике “Агаты Кристи” была выкристаллизована в творческий прием.
Возможность многократного возвращения к пушкинской поэзии обусловлена заложенным в ней принципом саморазвития, когда читателю позволяется не «усвоить идеи автора», а побыть некоторое время рядом с автором и в какой-то, доступной читателю, степени посмотреть на мир глазами писателя, попытаться проживать этот мир так, как проживает его лирический герой. Дальнейшие выводы автор оставляет на усмотрение читателя, который может как принять, так и отвергнуть предложенные автором идеи. Ярким примером чего является финал романа «Евгений Онегин», в котором нет даже намека на авторские выводы либо мораль, но присутствуют неожиданные упрощение и банализация ситуации во избежание всякого пафоса и романтического флера. Таким образом, Пушкин прощается с читателем, оставляя его, как хотелось бы верить, несколько изменившимся в лучшую сторону после общения с «Евгением Онегиным», что и видится основной творческой задачей поэта. Возможность вновь и вновь возвращаться к поэзии Пушкина объясняется тем, что каждый раз, меняя свое мировоззрение, получая новые знания, читатель может снова посмотреть на мир вместе с поэтом – но уже по-другому, возможно, чуть приблизившись к его видению.
Для лирики “Агаты Кристи” в высшей степени характерен отказ от пропаганды каких-либо авторских идей, а центральной проблемой в творчестве является мироощущение, мировосприятие лирического героя и его способ взаимодействия с окружающей действительностью. «Феномен Агаты», которая даже после прекращения своего существования в качестве действующей рок-группы сохраняет внимание множества почитателей – и даже приобретает новых, можно отчасти объяснить возможностью возвращения к песням “Агаты Кристи” и нахождения в них все новых и новых смыслов.
Какими литературными средствами достигается передача эмоций и когнитивного процесса, а не идей, в поэтической форме? Рассмотрим один из примеров такого средства у классика – это стихотворение «Я помню чудное мновенье», в котором А.С.Пушкин использовал поэтическую конструкцию «гений чистой красоты», заимствованную из переведенного В.А.Жуковским отрывка стихотворной романтической повести «Лалла Рук» Т.Мура («Милый сон, души пленитель…») (http://pishi-stihi.ru/lalla-ruk-zhukovskij.html).
Следуя формальной логике, эпитет «чистая» (или его антоним – «грязная») не применим к слову «красота», что, впрочем, может и ускользать от внимания читающих привычные с детства строки. Эти слова не вызывают у читателя диссонанса еще и по той причине, что, нарушая логику лексических и семантических связей, или скорее жертвуя ею ради более важной цели, автор сохраняет логику в последовательной передаче мыслей/чувств лирического героя. Нередко законы языка довлеют над говорящим, который вынужден в той или иной степени искажать свою мысль, для того чтобы облечь ее в «правильную» форму. А этот поэтический прием возвращает нас к коммуникативной функции языка – функции передачи информации в чистом виде.
Условием для того, чтобы пренебрежение формой оставалось именно поэтическим приемом, а не маркером абсурда и хаоса в мышлении, является очень ясная и четкая, доступная аудитории логика повествования. Она в высшей степени присуща поэзии А.С.Пушкина и менее эксплицитна в текстах “Агаты Кристи”, если подразумевать тексты в графическом виде. (Еще со школы всем известно, что «Я помню чудное мгновенье» лучше читать вслух – и при этом возникает некое праздничное настроение). В синтетическом тексте автор имеет большую свободу использования данного приема благодаря возможности компенсировать неясности и показать логику повествования, провести слушателя по всем этапам развития эмоции с помощью музыки и интонации. Можно предположить, что многие тексты “Агаты Кристи” изначально были задуманы как синтетические, и часть смысловой нагрузки возлагалась на соотношение музыки и текста, а также просодики.
Примером нарушения формальной логики языка в пользу максимально точной передачи эмоции можно назвать почти все строки «ХалиГалиКришна». Связующим звеном элементов текста в этой песне является не их лексическая комбинаторика, а их эмоциональная окрашенность, которую можно понять в полной мере лишь благодаря вслушиванию в интонацию исполнителя. Можно сказать, что слова следуют за эмоциями, теряя свое словарное значение и подчиняясь лишь одному правилу – своего соответствия настроению, способности вызывать ассоциацию с тем или иным чувством или ощущением.
Анализировать подобный текст в отрыве от аудио достаточно сложно, исключительно для примера позволю себе небольшой отрывок. Как следует из вышесказанного, это будет вИдение, искаженное когнитивной системой читателя (в данном случае – моей), а для обретения своего видения имеет смысл пить из первоисточника. Итак:
ХалиГалиКришна ХалиГалиРама – (настроение сдерживаемой, но очень глубокой грусти, возможно, стремление достигнуть спокойствия и безучастности кришнаитов к происходящему вокруг; замена «харе» на «хали-гали» сообщает некий игровой оттенок, словно герой пытается не показывать миру весь трагизм своего положения либо пытается преодолеть, отшучиваясь от него и тем поддерживая себя);
ТралиВалиКрыша Где ты будешь завтра – (усиливается контраст между детским беззаботным «трали-вали», которое лишь маска, и тревогой, почти переходящей в отчаяние – «где ты будешь завтра»);
Где ты будешь завтра Тута или тама – (печаль, почти смирение, растерянность и намек на детскую беспомощность героя, когда от него не зависит ситуация с «крышей», выраженный наивными «тута» и «тама»);
ХалиГалиКришна ХалиГалиРама – (трогательная попытка преодолеть отчаяние; см. настроения первой строки «Хали ГалиКришна»).
Другие, подобные «нарушения логики» в текстах “Агаты Кристи” почему-то часто становились самыми известными строчками в ее творчестве – вероятно, потому, что они как раз и передавали мироощущение, включая слушателя в эмоциональное поле лирического героя:
«Не прячь музыку, она опиум для никого, только для нас»
(«Опиум для никого»);
вызывающие ассоциацию с текстом более ранней песни «Декаданс» слова, в которых ассоциативное значение превалирует над словарным:
«Давай вечером умрем весело, поиграем в декаданс»
(«Опиум для никого»);
формально не связанные с текстом слова:
«В интересах революции»
(в одноимённой песне) и многие другие.
Таким образом, нарушения закона языка в поэзии “Агаты Кристи” приводят не к созданию ситуации абсурда, гротескности и хаотичности, а к стройной системе переживания эмоции совместно с лирическим героем, возможности приобщиться к его мировоззрению, минуя долгие объяснения, следуя лишь ассоциациям. Понимание текста зачастую возможно только в синтезе с музыкой и интерпретацией, когда исполнитель «задает настроение», без которого в высшей степени синтетический текст “Агаты Кристи” будет неполным.
Следование логике мироощущений лирического героя, а не логике стихотворной формы, наиболее заметным проявлением которого на текстовом уровне является необычное употребление языковых средств, в творчестве “Агаты Кристи” превращается в поэтический прием и становится отличительной чертой песенной лирики этой группы, придавая ей выразительную силу, лаконизм, и в то же время сохраняя некоторую недосказанность, открытость для интерпретаций и включающую мощное эмоциональное поле в восприятии слушателя.
(с) Надежда Бабченко, к.ф.н., доцент, преподаватель кафедры иностранных языков юридического факультета КНУ им.Т.Г.Шевченко.
(Все статьи о творчестве Глеба Самойлова и “Агаты Кристи” – vk.com/topic-29282236_33199615)