Рассказы и прочее

[@Наталья]

Белые цветы

рассказ

Любить, кажется, сложно и необыкновенно просто, больно и хоро-шо.
На краю земли жила она, та, что не верила в смерть, чистая душа, смотрящая в небо, на звезды, деревья, траву, птиц широко открытыми изумленными восторженными глазами. Она ходила по лужам в резино-вых сапогах с зонтиком, кружилась под дождем, пила росу, бегала боси-ком по мокрой траве, вдыхала воздух, воздух своей сказки, вмещавший в себя все – запахи сосны, смолы, цветов, сена, конфет, печенья, мами-ных рук, клубники, навоза, миллионы запахов и запах чего-то особенно-го, чего нельзя описать, но что витало тогда в воздухе. Она умела видеть то, чего не замечали другие. Когда дул легкий летний ветер, она сплета-ла с ним руки, и ей казалось, что он живой, что он с ней говорит, что обнимает ее и целует.
Чудовищно, когда кто-то уходит, и один миг становится концом всему. Тогда ты понимаешь, что на самом деле ничего не сможешь сде-лать, безысходно, пусто, выхода нет. К этому примешивается и понима-ние того, что многие люди, они вовсе и не люди, они делают что-то, считая это чрезвычайно значимым, на самом же деле не делают ничего, их мысли с их словами не совпадают вовсе, они делают что-то, понимая или не понимая, что это ужасно, они глухи, слепы, хвастают своими не-достатками, плохими стало быть модно, все превратилось в какую-то кашу, в машину, где нет людей, а есть детали. Чудовищно, когда рядом умирает кто-то, кому лет двадцать три, это непонимание, это противо-речит просто всему. Она не ходила ни на одни похороны, это убило бы, сокрушило бы все ее существо, все ее мировоззрение.
Она не понимала и отторгала от себя мир, в котором параллельно неправильно существуют заповеди Божии и тюрьмы, суды, где врачи не могут поставить диагноз больному, видят, что тот умирает, чахнет с ка-ждым днем, и не могут найти болезнь, причину этому, она не верила в то, что нельзя это найти, значит, они плохо стараются, и это бесчело-вечно. Она отчаянно верила в то, что человек это не тело, а дух, душа, и о душе, прежде всего, должен заботиться человек, а не о теле своем, многие пытались сломить это ее понимание, но она никому не дала.
Она мечтала о чем-то высшем, чистом, ослепительно светлом, о чем-то небесном, неземном. Хотя изначально земля должна была стать раем. Она всегда переключала канал, если видела что-то пошлое, ей сра-зу становилось противно, грязно, это никак не могло совместиться с ее существом. Она представляла себя белым цветком, чем-то чистым и не-земным, и делала жест руками, как будто подбрасывала вверх волшеб-ную невесомую пыльцу, этим она говорила, что описать эту чистоту, о которой она мечтала, невозможно.
На другом краю земли жил он, мечтавший о сказке. Он терял, он разочаровывался, пытался найти то самое заветное ощущение сказки и не находил, но не переставал верить, что она должна быть где-то, что она где-то есть. Чистыми глазами он смотрел на мир, но не хотел смот-реть, понимая, что он из себя представляет. Он был трогательным, чис-тым, замечательным, вся эта злость, гнусность противоречила его душе. Он мечтал о бесконечно высоком, чистом, вечном, светлом, где нет ни капли, ни микрона пошлости и лжи.
По разные стороны земли они жили и смотрели, как рушатся их ми-ры по кирпичикам, а они ничего не могут сделать, им остается только смотреть. Они знали, верили, что они где-то есть, что где-то есть он, а где-то – она. Они бесконечно любили музыку, хотя зачем говорить бес-конечно, когда любовь итак такова, они растворялись в ней, для них это – последний кайф в жизни, но и это пытались отнять, не понимая этого, люди.
Люди должны дойти до кондиции, до понимания того, что, когда они мечтают о чем-то неимоверно высоком и чистом представлять себя белыми цветами, а не человеком. И это-то и ужасно, что человек в такие моменты представляет себя цветком или кем-то еще, но не человеком.
Они умерли в один день, так и не встретившись, по разным концам земли, в ощущении, что это было близко. Что делать таким человекам-белым цветам? Сохранять в себе ребенка, чистоту, стремление, тягу к неизведанному, заветную мечту, любить и верить…
неконец
8 июля 2005 года Комарова Н.С.



Опять же, что скажете?

[@Братчык]

"Она ходила по лужам в резино-вых сапогах с зонтиком, кружилась под дождем, пила росу, бегала боси-ком по мокрой траве, вдыхала воздух, воздух своей сказки, вмещавший в себя все – запахи сосны, смолы, цветов, сена, конфет, печенья, мами-ных рук, клубники, навоза, миллионы запахов и запах чего-то особенно-го, чего нельзя описать, но что витало тогда в воздухе"

никогда не думал, что можно оджновременно ходить в резиновых ссапогах и бегать босиков, ощущая в воздухе запах печенья и навоза...



"Чудовищно, когда рядом умирает кто-то, кому лет двадцать три"
ноу комменц


"Люди должны дойти до кондиции"

дошёл...

"Она отчаянно верила в то, что человек это не тело, а дух, душа, и о душе, прежде всего, должен заботиться человек, а не о теле своем, многие пытались сломить это ее понимание, но она никому не дала."

вот тут действтительно стало грустно. жизненно так.

по тексту: заезженные образы, занудные посещающие каждого мысли.
ща дочитаю.

[@Братчык]

Originally posted by gliuk@Friday, 16 June 2006, 2:23
"Она отчаянно верила в то, что человек это не тело, а дух, душа, и о душе, прежде всего, должен заботиться человек, а не о теле своем, многие пытались сломить это ее понимание, но она никому не дала."

вот тут действтительно стало грустно.
заезженные образы, занудные посещающие каждого мысли.

ща дочитаю.

действительно грустно
девочка
которая впитывает в себя аромат навоза и пьет росу
и не дает
блин

Originally posted by triller-ak@Friday, 16 June 2006, 2:27
действительно грустно
девочка
которая впитывает в себя аромат навоза и пьет росу
и не дает
блин

ты ничерта не понял.
это ОБРАЗ, саша. образ.
она не в буквальном смысле нюхает навоз и пьёт росу. речь идёт о её глубинном единении с природой во всех её проявлениях. только странно другое... давать - это ведб тоже естественно и природно. очень сложный противоречивый образ, александр. нам понадобится не один час дискуссий и мохзговых штромов, чтоб раскусить его!

[@Братчык]

Возможно, девочка ещё слишком мала, чтобы заниматься столь естественными вещами. Она, видимо, неспособна проникнуть в самые аналы природы, хотя делает всевозможные усилия (ситуация с навозом - тому подтверждение). Я считаю, что у неё происходит огромная нравственная ломка, в результате которой она должна была согласиться на "дать". Но, к всеобщему сожалению, её возлюбленный умер, он был не согласен мастурбировать и ждать, пока последний кирпичик этого мира рухнет и они смогут встретиться, он, очевидно, понял, что секса ему не видать, ибо его девушка "не дает". И он решил умереть. Правда, он совсем не знал, что Она уже почти согласна, но смерть внесла свои коррективы. Я уверен, что тут не обошлось без вмешательства аццкого сотоны, который явно что-то или кого-то попутал. Мне кажется, это своеобразное продолжение великолепной пьесы Вильяма Шекспира "Ромео и Джульетта". Точнее, не проджожение, а римэйк. Володя?

[@Plut]

Originally posted by Наталья@Thursday, 15 June 2006, 11:14
врачи не могут поставить диагноз больному, видят, что тот умирает, чахнет с ка-ждым днем, и не могут найти болезнь

так вам просто врач такой попался, неквалифицированный.

[@Наталья]

нет, все-таки triller-ak и gliuk тут явно что-то не поняли, триллер, например, ничего не понял, вы сюда присобачили то, о чем я даже и не предполагала написать

[@Братчык]

Ну я тогда ничего не понимаю.....

[@Наталья]

Знаю, что вам не понравится, но что ж поделаешь


Люди и война

рассказ

"Внимая ужасам войны…"
Н.Некрасов

– Остановите, остановите войну, глупцы, жестокие люди, – кричала она с трибуны, но никто ей не дал сказать, ее схватили и через некоторое время бросили в камеру. Там сидел один из людей. И она не смогла молчать, она не хотела молчать, ей хотелось это выплюнуть, закричать, она не понимала этого.
– А ты? Ты тоже такой как они? Ну неужели вы не понимаете, что война – бессмысленное дело? Сколько можно это уже вам вдалбливать? Ничто не имеет смысла, если доставляет хотя бы кому-то боль. Да ни одна слеза не стоит всего этого. Откуда такая безразмерная жестокость, это отмирание душ? Каждый из вас считает, что вот, началась война, и я должен идти воевать, защищать родину, убивать врагов. И вы начинаете убивать, равнодушно, а то и, испытывая радость, гордитесь числом убитых вами врагов. Война – начинают убивать всех, даже детей, стариков, убиваете больных, беззащитных, души мертвы, все вокруг в черном тумане, и стоны, стоны вокруг. Тех, кто это делает, кто за это, кто не против этого, тех не то, что человеками, до имени человек они бесконечно далеко, их людьми нельзя назвать, их животными не назовешь, насекомыми, это твари, уроды, ублюдки. Как мне больно это говорить. Я не могу ругаться, но это правда. Каждый считает, что он гражданин (идиотское слово) какой-нибудь страны, но ведь ты гражданин, так называемый, а проще житель, всего мира. Не должно быть так, чтобы была одна страна, а все остальное было сожжено как черный уголь, представьте себе такую карту мира. Неужели внутри вас ничего не екает, неужели вы не осознаете где-то там внутри, что так не должно быть? Подумайте сердцем, вникните в это душой, если они у вас еще остались. Война – это грязь, это ужас. У меня не хватает слов. А потом удивляются, почему люди кончают жизнь самоубийством. Да потому, что у них и так жизни нет, они теряют любимых, те, кого они любят, мрут как мухи, а тут до них еще доходит понимание войны, и те, кто еще не закостенел, не очерствел, бьются в истерике, видя смерть, и не выдерживают. Вы сами себе осложняете жизнь, как будто у вас не хватает проблем, нет, вам, надо побольше нагадить в мире, и из-за вас он стал таким, из-за вас небо стало таким. А спросите, что делать, если не захотите воевать? Надо собирать человеков со всего мира, надо искать тех, кто это не понимает, не хочет, не может этого видеть, надо открывать им глаза, напоминать о сердце, о душе, о Боге, наконец. Не убий – для вас ничего не значит? И когда мы, люди ненавидящие войну, будем вместе, то мы сила, то мы сможем повлиять на остальных. Но это надо сделать как можно скорее, потому что такие как я долго не живут. Если есть такие как я, хотя бы отдаленно напоминающие меня, те, кто также думает об этом, отзовитесь! Я ненавижу это, ненавижу войну, грязь, гнусность, ужас, я ненавижу людей, из-за которых это происходит. Глупые люди, неужели вы не понимаете, что уже хватит, надоело, нельзя так. Прекратите это, хоть что-то живое в вас осталось? Поймите это, пожалуйста, я устала просить, я больше не могу, откройте уши, услышьте душой, ведь это же жутко, плохо.
В камеру вошел вражеский солдат, он схватил ее за руку и потащил на улицу. Она пыталась вырваться из его рук:
– Отпусти, я сама пойду. Мне противно, когда такие как ты притрагиваются ко мне, мне отвратительно даже смотреть на вас, быть с вами в одном помещении, даже на улице, на одной земле с вами стоять тошно.
– Так давай убей меня, или я убью тебя, – сказал солдат, отдавая ей ружье.
– Долбаное оружие, его надо уничтожить, закопать где-нибудь, – говорила она, в руках держа ружье. – Я не буду тебя убивать, я не могу, я не такая как вы, не опущусь ни за что до вашего уровня. Так что бей меня, убивай, мне плевать на свою смерть, – и с этими словами она бросила ружье на кроваво-снежную землю.
– А что ты скажешь после этого? – спросил солдат и выстрелил ей в руку.
– Не убью, – через боль и ту и ту сказала она.
– Тогда пляши, – сказал враг и начал стрелять по ногам, думая, что она станет прыгать от пуль. Но она не двигалась, и пули пронзали ей ноги, но она стояла, не давая себе упасть.
Вся в крови она говорила:
– И плясать не стану, и на колени не встану, и просить о жизни, то есть о существовании не стану.
– Тогда ты безнадежна.
– Нет, это ты безнадежен, сказала она.
И он выстрелил в нее хладнокровно.
Война – грязь, и как бы вы не жили, не думайте, что жизнь прекрасна, вспомните все, что было, все, что есть, война теперь постоянна. Не соглашайтесь с этим. Боритесь за свет, за правду. Война – грязь. Не забывайте это.

неконец
16 марта 2005 года
Комарова Н.С.

[@Наталья]

Никакой реакции...

[@ловецтем]

Originally posted by Наталья@Friday, 16 June 2006, 15:58
нет, все-таки triller-ak и gliuk тут явно что-то не поняли, триллер, например, ничего не понял, вы сюда присобачили то, о чем я даже и не предполагала написать

блин, ну так же всегда бывает, разве ты еще не поняла? Я всю свою короткую жизнь литературой занимаюсь, когда с недавних пор попытался публиковаться, оказалось, что я увлекаюсь советским реализмом и философией Канта, хотя... - ничего подобного. Канта, кстати, до сих пор еще не писал. Еще мне приписали слизывание у Хайдегера, а я до сих пор не помню с двумя Г его фамилия пишется, или с одной...

[@ловецтем]

А пишешь ты хорошо. Честно. Есть большие недочеты, могу даже указать, но думаю, что не стоит. Ты сама сможешь и найти и исправить, со временем и опытом

[@юрате]

Не парьтесь... В литературоведении есть такое понятие "непреднамеренное в искустве", т. е. когда автор вложил больше чем свой замысел в свое произведение. И то, что вас толкуют не так как вам хочется - это совершенно нормально, так и должно быть. В конце концов вы не плакаты о Здоровом Образе Жизни рисуете. .. Вот там- то 100% все однозначно...
Насчет творчества мне понравилось очень. Толковать и исследовать не буду (ибо накинетесь на меня )

[@Наталья]

ОЙ, спасибо, и юрате и ловецтем, наконец-то что-то хорошее услышала про прозу свою. Я сейчас просто сияю у экрана.

[@Наталья]

День и ночь

сказка

спасибо Гофману

Ночь. В темную комнату едва проникает лунный свет. В комнате две кровати – на одной спит пожилой человек, на другой – дрожит восьмилетний мальчик.
Вдруг свет лунного луча стал ярче, и из золотых невесомых пылинок соткалась престранная дева, парящая чуть-чуть выше над полом. Мальчик испугался и от удивления тихонько всхлипнул. На что фея мило улыбнулась и приложила к губам свой прозрачный палец: "Тсс"…
– Да не уж то ты боишься ночи? – осведомилась она.
– Ну… да… Но кто вы?
– Я – фея, белая с фиолетовым отливом, как зубная паста, иногда я бываю золотистой, я вообще разных цветов и не только радуги, – сказала она шутя. – Скажи мне, мальчик. Что пугает тебя в ночи? И не бойся меня, отвечай.
– Темно и тихо, страшно, – сказал испуганный мальчик.
– Уверяю тебя в том, что тебе только кажется зловещая тишина ночи. Поверь мне, здесь столько звуков, внемли им всем сердцем и услышь. Ты слышишь – где-то вспорхнула птица, взмах крыльев, шелест листьев, ты слышишь, как ветер играет листьями клена, как закутывается в них, и как клен в ответ обнимает его, а вот где-то пробежала мышь, а вот капает вода, слышишь, как танцует трава, как поет только ей и лесу ведомую песню, где-то хрустит снег, – фея говорила, и звуки оживали, а вместе с тем оживали и сказочные картины ночной жизни, – жужжит холодильник, а вот ветер закутывается в занавески и хлопает форточкой, слышишь, где-то там далеко-далеко вдали воют собаки, истосковались по луне, и звезды в своем странном спокойствии рождают странные ощущения, как будто улыбаясь нам, ты слышишь музыку, сплетенную из всех этих звуков, да это тишина, но какая мелодичная, задушевная, плыви по ней, наслаждайся ею… А теперь услышь самый сладостный из всех звуков – дыхание любимого человека, что рядом с тобою сейчас, этот звук, эта музыка будет самой прелестнейшей твоей колыбельной.
– Фея, как прелестны эти звуки, которые я раньше не замечал, – говорил мальчик с изумленными, полными восторга глазами, – но что за странное чувство – это страх?
– Нет. То, что сейчас ты ощущаешь – есть предвкушение тайны, предчувствие необыкновенного, несколько иного, чем солнечным днем. Мальчик, летай в своих фантазиях, мечтай, как приятно перед сном помечтать, твои фантазии уведут тебя очень далеко, ты станешь новым героем любимых своих книг, будешь летать вместе с птицами, прослывешь волшебником в чудных странах, неслыханных никем, все, что душе твоей угодно, мечтай, о чем хочешь, это твой мир. Замри, – сказала фея и, подняв указательный палец, прошептала с большими изумленными глазами, как будто боясь кого-то спугнуть. – Где-то очнулись куклы, ожили, и теперь начинается их бурная жизнь, сейчас они будут пировать.
– Как все это прекрасно! Но я все же боюсь темноты, подчас, когда нет луны, я не могу ничего разглядеть, – произнес мальчик тихо-тихо шепотом, видимо, тоже боясь спугнуть оживших кукол и игрушек.
– Мальчик, вот что я тебе скажу. Тебе мало лет и в твоей жизни все прекрасно, тебя еще не коснулась своей жестокой рукой злая смерть, – шептала фея, – но не буду огорчать тебя, мое милое дитя, заранее, только скажу, – уже громче, в полголоса заговорила девушка, по-видимому, куклы и игрушки начали привыкать к их присутствию, и их голоса уже не тревожили их, – что, к величайшему сожалению, это великолепие и счастье закончится, но ты об этом пока не думай, сейчас ты пребываешь в самом чудном, что есть в жизни, в сказке. И уж поверь мне – ночью в сказке не темно, а светло, ярко. Знаешь почему?
– Нет, – ответил мальчуган.
– Все очень просто. Люди, которых ты любишь, дарят тебе свет, да-да, и никакое солнце не может подарить столько света и тепла, как эти люди. Поэтому в сказке и днем и ночью так ослепительно светло и ярко, ну, посмотри же и ты сам увидишь…
– Да, и действительно как удивительно ярко, как светло, – сказал мальчик и вытянулся, смотря по сторонам, не боясь уже вылезти из постели.
– Но если хотя бы один из тех людей уйдет, то свет померкнет и потухнет везде, и не только ночью, но и днем.
– Днем, как так может быть? – удивился мальчик.
– О, день – это удивительная вещь, мой друг! Я, признаюсь, поначалу любила больше ночь, чем день, после – день, чем ночь, а теперь я понимаю, что люблю я и день, и ночь вседушевно, но сказочные день и ночь, это важно, – говорила фея, сидя на кровати юного ее собеседника. – Сейчас тебе будет трудно понять, но потом ты поймешь, в сказке свет такой всеоблемлющий, такой яркий, замечательный, просто нет таких слов, чтобы это описать, но потом после потери все как-то тухнет, чахнет, вянет, днем темно, серо, как в пелене нехорошего тумана, ночью темно, и даже звезды уже не улыбаются, а скорбят вместе с тобой, и темнота эта закрывает звезды и прежними ты их уже не увидишь. Эх, но не будем о грустном, – сказала фея и как будто сняла с себя мысли грусти и вновь улыбнулась своему юному собеседнику, дабы не огорчать его. – Но дня-то ведь ты не боишься?
– Нет, дня я не боюсь, – сказал расхрабрившийся мальчик.
– Вот и славно. День, сказочный день: солнечные блики, лужи, деревья, голубое-голубое пронзительное небо, цветы, запахи, ах забыла рассказать тебе о ночных запахах, но ты и сам догадаешься, ну, так вот, смех, улыбки, прятки, игры, речка, ветер, лес, жаркое солнышко, горячий песок, блестящий снег, мороз щекочет щеки, даже зима в сказке замечательна, ах, как я истосковалась по этому,– приподнимаясь с кровати, фея напоследок сказала. – Знаешь, что пока ты в сказке, ты блажен, наслаждайся этим и думай так – замечательный день, словно повод встретить не менее замечательный закат, а чудная ночь, словно повод встретить не менее чудный рассвет. Прощай, мой юный друг, будь счастлив; пусть дыхание любимых будет сопровождать тебя вечно, желаю всегда засыпать тебе под эту колыбель.
И фея дунула себе в кулачок, и из него разлетелись в разные стороны бело-фиолетовые пылинки, и мальчик уснул, улыбаясь, не успев попросить ее не уходить. "Спи, – думала фея со светлой грустью, любуясь прекрасным созданием – ребенком. – Теперь ты полюбишь ночь также, как и день…"

неконец

в ночь с 31 марта по 1 апреля 2005 года Комарова Н.С.

[@Наталья]

Первый рассказ моей трилогии, вот это практически никто и не поймет, меня друг просил вообще не публиковать нигде - не для всех, а я все-таки вот выставляю - читайте, я же вас не знаю.

https://www.proza.ru/texts/2006/07/12-180.html

[@Наталья]

У человека в глазах...

рассказ

Да и не в песнях одних, а казалось, и
всю жизнь свою они проводили лишь в том,
что любовались друг другом.
Ф.М. Достоевский

Было это или будет, да кто его знает, но должно быть. У чело-века в глазах должно быть счастье, неподдельная радость и искрен-ность. У человека глаза должны постоянно блестеть и сверкать. У не-го в глазах должна быть крошечная звездочка, и если всмотреться в эту звездочку, она каким-то невероятным образом разрастается до неимоверных размеров, и ты видишь уже не одну звезду, а тысячи, бесконечное множество звезд, целые галактики, вселенную, целый огромный мир у человека в глазах.
Я, конечно, могла бы долго разглагольствовать на тему, чего там вообще быть не должно быть, но прочитайте еще раз эпиграф, да и надоело уже о плохом.
В глазах человека должна быть влюбленность и неподдельные радость, счастье, восхищенность всему, должны быть любовь и доб-рота. Глаза должны увлекать, уводить, не побоюсь этого слова, заса-сывать в себя, сводить с ума. И люди вокруг будут беспредельно сча-стливы в этом беспредельном полете, смотря друг другу в глаза. Они будут смотреть влюбленными глазами, не говоря ненужных слов на разных языках того разрушившегося мира, они будут понимать друг друга и любить, будут говорить на языке любви, смотря друг другу в глаза.
Да, вы может быть подумаете, что я говорю так, как будто так и должно быть и никак иначе, нет, я не настолько категорична, но разве это не было бы прекрасным?

неконец

31 марта 2006 года Комарова Н.С.

[@Наталья]

Встреча. Той, которой она могла бы быть

рассказ

Уже тогда она почувствовала какую-то тревогу, чувство, когда должно случится что-то положительное, но ты этого так ждешь, что даже иногда кажется, что ты этого боишься, и пребываешь в странном тревожном предвкушении. Человек, которому направлено это ощущение, должен, наверное, мог бы появиться, чтобы быть ей, чтобы облегчить, сгладить ее конец, которого послал Бог. Он в той же тревоге стоял рядом, не видя еще ее, и все то же ощущение к тому же человеку. И вот они обернулись и увидели друг друга, и тогда, как будто бы какая-то взрывная волна пронзила их насквозь, что они чуть бы и не удержались на ногах. И все его существо, понимание проникло в нее, так сразу и быстро, как и в него проникло ее существо и понимание, и все это сразу нахлынуло так резко, что их сердца, души, будто шилом пронзила резкая острая боль, даже на глазах выступили слезы, и перехватило дыхание, подержала немного и затихла.
И вот, связанные одним ощущением, пронизанные друг другом насквозь, они смотрели друг на друга, и их сердца, души томило чувство высочайшего блаженства и глубочайшей скорби. И только через некоторое время, не отрывая друг от друга глаз, они выдохнули:
– Ты…

неконец

24 февраля 2005 года Комарова Н.С.

[@Наталья]

Последнее лето

Вот и мое лето, последнее, подходит к концу, еще два дня и будет август, а август, особенно с середины – это угасание лета, это переход, подготовка к осени.
Вот и клубника уже отошла. Боже, я съела свою последнюю в жизни клубничину. И, возможно, я в последний раз купалась, ведь погода холодная, да и вот он август, и скоро все – олень в воду нассыт, и купаться нельзя будет. И я никогда не смогу ощутить эту воду вокруг себя, теплую, как парное молоко, мягкую, ласкающую. Скоро съем я последний горох, малину, иргу, в последний раз обниму я сосну, скажу: «Здравствуй, сосна» и тут же попрощаюсь, навсегда, сделаю свой последний глоток лесного чая, что мне по наследству достался, проведу свою последнюю ночь здесь – на даче, и последний раз вдохну этот прекраснейший воздух. Последний раз я буду в деревне, услышу запах сена, соберу красную смородину, выпью настоящего молока, может, даже парного, посижу на ветлине, скажу ей: «прощай», вдохну, вопьюсь в этот запах, запах жизни, и уйду. Навсегда?
Сейчас я сижу и думаю о тебе. Ты здесь была, теперь все пусто. Ах, знаете ли вы, как сложно писать, когда слезы застилают глаза, и постоянно шмыгаешь носом? Как это все печально. А ведь я так мало была здесь в этом году, всего треть, треть этого прекрасного лета, я так мало это ощущала, постоянные переезды из города сюда и обратно сбивали с толку. Последний раз я увижу церковь и буду стоять на берегу Тверцы здесь на даче, и последний раз увижу клуб с Тим серпом и молотом и надписью 1970 г. в деревне, все это, все это чудо, и все, что я всегда знала – мне нужно и необходимо. Господи, ну неужели это в последний раз, я не могу это себе представить, но как де так? Господи, есть ли свет для меня, для нас, есть ли возможность того, что мы будем ЖИТЬ? Как тогда и лучше? Снова здесь и в ином мире, в том самом? И Ты будешь, так, что можно увидеть Тебя и говорить с Тобой, понимая, что с Тобой говорим, и она будет, и мы все, все, все будем вместе, снова. Можно так?
Мне страшно.
Мне скажут, ну так не уходи. Но я почему-то уверена, что Он мне позволит, и я просто вижу свой путь до… и там дальше пустота, а уже потом – это уже не от меня зависит. Понимаете, я хочу жить, но существовать не буду. Все это небо, звезды, лес, воздух, но неужели вот и все? Это страшное слово «никогда». Больно. Мне так хочется тебя обнять. И я говорю с тобой, зная, что ты сейчас не слышишь меня, но может быть когда-нибудь, услышишь, и вернется наше прекрасное все?

неконец


29 июля 2006 года Комарова Н.С.



Ненавижу. сдохнуть и все...