|
Легионер
Регистрация: 19.01.2006
Сообщений: 5,589
Адрес: Санкт-Петербург
Рецептов: 0
Сказал спасибо 0 раз(а)
Поблагодарили:
Благодарностей: 1 в 1 теме
: 0
|
Вадим Самойлов: «Для меня счастье – это поиски счастья»
«Самое главное – я понял, что занимаюсь музыкой для того, чтобы делать мир лучше как могу. Это, может, высокопарно звучит, но тем не менее. Я делюсь мыслями и соображениями с людьми, которые делают мой взгляд на мир более общим, более трезвым, более оптимистичным. Меня лично, людей вокруг, а стало быть, весь остальной мир как-то заставлять чуть больше думать, всматриваться и вслушиваться в смысл событий, не воспринимать их поверхностно».
«Трубадурская история»
О дебютном выступлении и новом альбоме.
Все идет ожидаемо, как я себе это представлял, так оно и происходит. Я должен объяснить: у меня было много вариантов, как дебютировать. И мне оказался душевно ближе вариант – начать сначала. Я мог бы сочинить и записать альбом, потом выпустить клип, то есть, пойти традиционным путем шоу-бизнеса. Но мне ближе и интереснее было снова окунуться в шкуру начинающего музыканта. Я, конечно, отдаю себе отчет, что у меня уже есть какая-то платформа, какой-то фундамент. Но, тем не менее, вот такие выступления на одном фестивале, на втором, когда программа по ходу видоизменяется, когда в песни добавляется что-то. Я именно этого и хотел, именно это сейчас и происходит. В одном виде мы выступили в Екатеринбурге, у «Наутилуса» мы выступили в другом виде. Сейчас, к декабрю, мы будем готовить еще более расширенный вид нашего выступления, аранжировочно что-то добавим. Эта музыка, она развивается, она на глазах у зрителя приобретает ту форму, в которой будет потом существовать. И в этом смысле, я этого и хотел. Раньше так и было: когда мы начинали «Агатой Кристи», еще в 88-ом году. Мы приезжали в какой-нибудь новый город, и там нас никто еще не слышал. И надо было сейчас, стоя перед зрителем, продемонстрировать свое творчество и себя таким образом, чтобы зритель что-то почувствовал. Именно такое состояние мне и запомнилось, потому что это важно, это ты мобилизуешь себя, свои творческие способности, личные свои способности для того, чтобы себя самовыразить, чтобы найти первичный контакт. Это несколько трубадурская история, но она, мне кажется, правильная, потому что в эпицентре музыкальной личности все равно эта «трубадурщина» должна находиться. Мне кажется, что все процессы в жизни, особенно, в культурной жизни, они должны быть настроены на то, чтобы обновлять людей, обновлять мир к лучшему, обновляться самому. И поэтому мне близок этот подход, когда ты выходишь и должен сейчас, без предварительных каких-то прослушиваний фонограмм, без раскрутки твоих клипов выйти и сделать. Вот этим я сейчас и занимаюсь. И только после этого, скажем так, те студийные записи или видеоклипы будут уже дополнением к тому, что является сейчас. Я хотел в себе это выпестовать, эту трубадурскую первичную музыкантскую энергию. Я даже очень доволен тем, как люди вначале обсуждали как бы неудачное выступление в Екатеринбурге, как они сейчас слушают и оценивают: «А теперь слышно». Это и есть нормальная жизнь, в которой мне хотелось всем предложить поучаствовать вместе. И мы вместе участвуем, и я очень доволен.
Я не ставлю себе задачу сочинить альбом сейчас. Я буду все это сочинять и записывать по мере внутренней какой-то готовности и внутреннего желания. То есть, я хочу, чтобы это текло свободно. Я, конечно, понимаю, что нахожусь в некой последовательности, результатом которой должны стать полноценная концертная программа и полноценный альбом, но он будет накапливаться, как это было в начале моего творческого пути в «Агате Кристи». Когда была одна песня, две, три, четыре, двадцать, потом из них десять в альбом вошло. Я хочу повторения этой истории живой. Я думаю, что окончательно большую концертную программу и большой альбом где-то к весне выдам. А до этого буду записывать, публиковать по одной композиции, начиная с «Семь миллиардов богов». Потом будет другое что-то. Я так и планирую делать эти одиночные записи, выкладывать их на наших ресурсах, делать к ним какое-то видео, выкладывать в YouTube, размещать это в ITunes по одной, по две композиции – как оно будет идти.
«Прислушиваюсь к тому, что жизнь предлагает»
О премьере на Урале и концертах «Наутилус – 30 лет».
Это выступление, 17-го в Екатеринбурге, оно очень неожиданно состоялось. Бывают в жизни такие вещи, которые как бы сами собой стекаются. Вот раз – появляется один человек, потом раз – появляется другой человек, потом появляется какая-то идея, потом появляется еще один человек, который вдогонку к этой идее что-то предлагает. Потом появляется Женя Горенбург, который говорит, что будет фестиваль «Старый Новый Рок» и можно выступить. И потом появляются какие-то мои знакомые товарищи, с которыми я еще в институте учился, которые готовы поучаствовать в производстве видео, в концертной съемке. То есть, оно собралось помимо меня. И я просто за этим процессом наблюдал. И наблюдал с удовольствием, и участвовал в нем с удовольствием, осознанно и ответственно. И я посчитал, что, конечно, в этом был огромный глубокий смысл, что премьера произошла на Урале, непосредственно в Екатеринбурге. Действительно, я же оттуда начинал, в этом есть большой символизм и большая значимость того, что новая глава моей музыкальной жизни, она снова началась там. Потому что, нужно было, может, пропитаться снова энергиями той молодости. Потому что я очень много думал, в течение этих трех лет, пока закрылась «Агата Кристи» и я не начал свою новую музыкальную историю, я очень много в себе копашился, переосмысливал, передумывал. Думал, а что я собой представляю, а каким я был, ради чего я занимался музыкой? Я переслушал кучу своих институтских записей древних для того, чтобы узнать себя такого, каким я был в то время. Чтобы полностью понять и переосмыслить себя и свою жизнь и войти в новую уже с каким-то полным пониманием, осознанным пониманием, кто я такой, для чего я живу, для чего я занимаюсь музыкой. И в этом смысле, как я уже сказал, очень здорово, что это произошло в Свердловске, значит, это там и должно было произойти. Более того, ведь там участвовала куча людей из Свердловского рок-клуба, с которыми я когда-то давно тоже начинал, и звукорежиссером был Володя Елизаров – это звукорежиссер легендарного состава «Наутилуса», то есть, конца 80-х. Не говоря уже, что была вся свердловская тусовка музыкантов. И, в конце концов, площадка, на который мы выступали, – на Площади 1905го года. Буквально в 200 метрах от этой площадки и находится здание, где был Свердловский рок-клуб. Даже географически мы ровно в той точке были, откуда стартовали и дебютировали. И в этом, бесспорно, есть большой мистический смысл.
И точно также произошло с концертами «Наутилус – 30 лет». Ведь Слава, когда мне позвонил, он просто меня позвал на концерт. А потом, когда он узнал, что я уже, оказывается, могу играть что-то, говорит: «Так, давай, выступим». И, таким образом, как бы оно снова все сложилось. Поэтому, я ничего специально для этого не делал, я в достаточной степени, по крайней мере, сейчас, в этот период жизни, когда происходит только становление новое мое, я внимательно прислушиваюсь к тому, что жизнь предлагает. И в этом смысле жизнь пока предлагает ровно то, в чем я испытываю необходимость. Потому что лучшего места для дебюта, чем концерт 30-летия «Наутилуса», трудно себе представить. Там достойнейший состав участников, зрители – понятно, что это самые традиционные рок-зрители чуть старшего поколения. Это не совсем публика «Нашествия», чуть постарше, но это ровно та рок-аудитория, которая знает и любит рок-музыку, знает ее корни. Поэтому выступить и дебютировать перед ними – это идеальное место, где это можно сделать. Я считаю, что выступление в «Крокусе» в Москве и то выступление в декабре, которое будет на 30-летии «Наутилуса» в Питере, – это очень-очень удачные места для того, чтобы показать премьеру.
«Важно донести свои идеи зрителю»
О концерте в спорткомплексе «Олимпийский» 23го февраля.
Еще для более широкого зрителя будет концерт 23-го февраля в «Олимпийском». Там состав участников еще более другой, совсем взрослые легенды, которые уже и редко выступают где-то. Например, «Круиз». Эта группа, на которую я в свое время даже ходил, на концерты в Екатеринбурге. И, кстати, могу сказать, на туре Эпилог «Агаты Кристи» практические все концерты начинались с лазерного луча, такого конуса, который захватывал зал. Я могу сказать, что ровно вот такой лазерный луч я увидел на концерте группы «Круиз» в году… это, наверное, середина 80-х была. И на меня это произвело такое впечатление, что спустя много-много лет я уже сам начал такие вещи использовать.
Наверное, нельзя сказать, что рок – не рок-концерт, но в данном случае это не имеет никакого значения. Ведь все эти вещи давно перепутались и смешались. Если говорить про участие – мне все равно с кем выступать, абсолютно. Я знаю, что я выхожу и делаю то, что должен сделать. И это люди должны услышать. Есть только я и зритель. Все остальное не имеет никакого значения. Все остальное – это повод для капризов и оправданий, а мне не хочется заниматься ни тем, ни другим. Для меня важно донести свои идеи зрителю.
«Девушка в группе – это прикольная история»
Я считаю, что сегодняшний мир, он излишне патриархален. В том смысле, что в нем слишком культивируется мужское начало, то есть, культ силы, культ мужской власти. Я считаю, что если существуют в природе мужское и женское начало сами по себе, то понятно, что они равнозначны, что они друг без друга не существуют. Поэтому женские и мужские энергии, женское и мужское присутствие в нашем человеческом мире и во всех его проявлениях, коими является и музыка, это абсолютно нормально и лично для меня. Это же клишейная история, что женщина должна быть «поющими трусами» обязательно.
Это все пережитки неправильной патриархальной эпохи, которая уже закончилась. Сейчас происходит выравнивание между полами. Не будет оголтелого преимущества одного пола над другим. И это правильно. Это будет помогать обществу правильно развиваться. Поэтому сейчас женщин будет больше везде – и в политике, и в музыке, и во всем остальном, и в науке – это здорово. Это сбалансирует мир по-новому.
И в этом смысле, я считаю, что не существует женского и не женского рока. Есть просто рок-музыка, и все. Есть талантливые исполнители и авторы, которых мы любим, есть другие, которые не так популярны. Тут вопрос только в том, что человек собой представляет, что он несет, и насколько это он умело делает. Все остальное не имеет никакого значения.
А что касается присутствия девушки у нас в группе. Я считаю, это очень прикольная история, потому что я чувствую – в этом есть правильный баланс. Это нормально, как раз, когда на сцене представлены и женщины, и мужчины, и они вместе музицируют. Мне кажется, энергетически очень правильно. Тем более, я не герой-романтик, я не корчу из себя одинокого мужчины, который должен быть такой принц, в черном, на сцене. Я занимаюсь музыкой. Подбираю коллектив для того, чтобы максимально комфортно, полно и по-честному излагать те идеи, которые есть внутри меня.
«Без чего бы я не был я»
Я могу сказать, что на меня повлияло, и то, без чего бы я не был я, наверное. Это, бесспорно, – «Pink Floyd», «Queen», «Yes», «Doors», «Genesis».
Из более позднего – большой достаточно сплав: и «Led Zeppelin», и «Beatles»… Вот, «Manfred Mann's Earth Band», мне очень нравилась группа, повлияла на меня тоже сильно. Немножко – Жан-Мишель Жарр. Из тяжелой музыки: такие группы, как «Eloy», «Deep Purple» в легкой форме. Был период, когда я слушал всякие там «Accept», Оззи Осборна, еще раннего, в «Black Sabbath». Из числа последних групп, которые появились, наверное, я могу отметить «Placebo», «Muse». Из электроники – «Depeche Mode», «Kraftwerk», «Tangerine Dream», «Klaus Schulze».
Это то, что мне любопытно, то, что я слушаю и, наверное, то, что я порекомендовал бы всем послушать.
«Соратник по оружию»
Я вообще не очень люблю ходить на концерты. Я, если на них хожу, я хожу не для получения какой-то эмоции, а, скорее, как соратник по оружию, что называется. Я зайду посмотреть, как это сделано, как это звучит, какие «фишки» применены. Вот это интересно. Сам по себе способ эмоционального восприятия, он у меня уже, как бы, закончился. Ходить на старые группы, чтобы почувствовать такой ретро-эффект – я себя не чувствую настолько старым и успокоенным, чтобы интересоваться ретро как таковым. Поэтому мне интересно, все-таки, что-то новое. И, скажем так: я, наверное, с большим удовольствием сходил бы на какой-нибудь «Linkin Park» в Москве, чем на третий приезд «Depeche Mode» или Мерлина Мэнсона. Для меня был неожиданным облом от «Duran Duran», когда они приезжали. Но у них, правда, тот период был, когда басист уходил, один из музыкальных идеологов группы. И как-то меня не впечатлило совсем, что они делали. Что касается «Depeche Mode» – я тоже посетил их первый приезд в Москву. Но они были только-только после всех своих фобий и заболеваний и не в самой лучшей форме. Я перестал искать от концерта такого рода эмоциональных впечатлений. Наверное, в детстве или юности это было более заметно. Поскольку сейчас это стало моей профессией, то я всегда буду отвлекаться. Я буду сидеть в зале и слушать, как правильно или неправильно ввел звук звукорежиссер, правильно или неправильно световик сделал акцент по свету, вовремя ли запустилась видео-подкладка. Я вот на этом акцентируюсь, в большей степени, и не могу сфокусироваться, закрыть глаза и воспринимать музыку. Либо, может, мне для этого нужна другая обстановка. Скажем так: в наушниках дома где-нибудь или по дороге я получаю от этого то, что получаю. То есть, мне достаточно представить. И может, этот имаджинариум мой внутренний, он даже на меня больше впечатлений производит, чем все остальное. Потому что мир не совершенный, а в голове ты можешь представить совершенную картинку, совершенную эмоцию, и я все время там пребываю.
Я сам много раз заходил на концерт какой-нибудь любимой группы и обламывался. Я пытался анализировать, почему я обламываюсь. Что я такого не получил здесь, или что я такого услышал, что меня обломало? Что я хотел услышать? И я понимаю, что я хотел услышать каждый раз, когда я прихожу, вот те самые свои первые впечатления, которые были получены когда-то в юности от первого знакомства с этой музыкой.
Каждый раз, когда я выхожу на сцену, была то «Агата Кристи», или будь-то сейчас мой новый музыкальный проект, я все время пытаюсь сберечь, сфокусировать и донести до зрителя самую главную свою мотивацию. Видно же, что человек выходит, он, вроде как, активно поет, но ты понимаешь, что он вышел, чтобы спеть концерт от начала и до конца, а не для того, чтобы самого себя удивить той эмоцией, которая была когда-то сочинена много лет назад. Я стараюсь в себе пестовать вот это ощущение, потому что зритель чувствует именно это, мне кажется. Я сам как зритель себя воспринимаю. Я был бы в восторге от концерта, если бы я услышал то самое состояние. Именно это и есть причина, что я в себе сейчас много копаюсь, чтобы те внутренние удивления, которые внутри меня существовали, когда я был молод, начинал первые шаги, музицировал – эти ощущения внутри сохранить и предложить их зрителю. Потому что это и есть ровно та эмоциональная энергетическая сердцевина любого музыкального продукта, которая должна присутствовать, которая заставляет трепетать меня внутри и трепетать зрителя. Если этого нет по каким-то причинам, мне это сразу становится нелюбопытно. Если это есть – это зажигает.
«То, что заставляет человека плакать и смеяться»
Это заболевание сегодняшнего времени. Очень много сейчас технологических новых наработок. В кино – какие супер-пупер-гипер-эффекты, какие «фишки» визуальные. И это перевешивание технологии визуальной, первого такого «ааааааа» всплеска. Если в нем внутри нет чего-то настоящего, трогающего, то это пролетает мимо тебя. Ты можешь просидеть два часа, потом выйти – просто получил какие-то «ааааааа» эмоции. Что в компьютерную игру поиграл, что в кино сходил, что на концерт сходил. В этом нет ничего, что заставляет задуматься о себе, чего-то такого трогательного по-настоящему. Этого и хочется в искусстве и в жизни людей тоже, потому что мы из этого состоим. Именно такие переживания эмоциональные составляют суть нашей жизни. Мы и живем, чтобы получать эти эмоциональные впечатления, а не ту жвачку, которую предлагают.
Все великие произведения культуры – будь то живопись или спектакль, или все, что угодно: классикой становится то, что внутри себя содержит эти переживания, то, что заставляет человека плакать и смеяться. Если этого нет в искусстве – это уже не искусство. Это – шоу-бизнес, какое-то там развлечение, но это не искусство. Искусство должно трогать. То есть, быть совершенным и по форме, и в содержании. Не просто такие поверхностные эмоции вызывать – от громкого звука ты вздрагиваешь. Нет. Кроме громких звуков должны быть большие, «громкие» мысли. Человек… разум его, душа его должна встрепенуться. Вот что должно быть.
«Движущая сила»
О творческой честности.
Я в этом смысле судьбой не обижен. Несмотря на то, что путь мой может выглядеть противоречиво, в нем бывали разные периоды, тем не менее, я не жалею ни о чем, что со мной произошло. И более того – я бы не стал таким, каким я сейчас являюсь, не произойди со мной вот это все. Поэтому, единственное, что бы я посоветовал молодым музыкантам, которые сейчас начинают, – это, во-первых, понять, для чего ты этим занимаешься. Вот для чего начинаешь писать песни и хочешь спеть зрителю? И нести это ощущение, возвращаться к нему в течение жизни: в бедности, в богатстве, когда ты гипер-популярный, когда ты совсем не востребованный. Помнить об этом. Потому что это желание высказаться и наличие того, что внутри тебя есть высказать, – это и есть движущая сила. И без нее все это превращается в графоманство, «звездные» болезни и остальное. Либо – в какое-то отшельничество. Творческая преданность себе, творческая искренность, бескомпромиссность творчества – самое главное, что нужно в себе нести. И, слава Богу, во мне это настолько сильно всегда сидело, что я по-другому себя не представляю. Я бы никогда не стал заниматься и играть со сцены то, во что я не верю. По этой причине, например, я отказываюсь от участия во многих совместных проектах, которые мне предлагают. Если я не чувствую душевного резонанса, я в этом не могу участвовать, потому что я должен быть творчески честен. Когда я выхожу и что-то пою, я должен прожить, прочувствовать и понимать, что я сейчас это передам. А просто так выйти, спеть, чтобы быть в массовке, – это не мое.
«Леша был и оставался носителем правды»
О режиссере Алексее Балабанове, которого не стало в мае 2013 года.
Меня в Леше всегда, знаешь, что удивляло? Я не знаком доподлинно с его судьбой, но, насколько знаю, все-таки, он в большей степени был человеком культурным. Он писал сценарии, сочинял фильмы и снимал их. Но при этом во всех его фильмах и сценариях такое знание жизни. Особенно знание жизни того периода, середины 90-х, о котором он наиболее масштабно высказывался. И, видимо, это были те годы, судя по тому, что он все время к ним возвращался в творчестве, которые как-то на него повлияли. Вообще, во всех его фильмах видно, что эта жажда того утраченного, что в советский период было – взаимовыручка людей, какая-то честность правильная, какая-то правильная мотивация поступков, лишенная корысти. Даже его зарисовки, абсолютно жесткие комедийные, в виде «Жмурок». Даже эти персонажи, они как бы такие комиксные. Но даже они сами по себе, они абсолютно как гвозди. Они правдивы, такие, какие они есть. У всех персонажей нет двойного дна. Злодей – это злодей, добрый человек – это добрый человек, такой человек – это такой человек. Они все являются тем, чем они являются. А современный мир сегодняшний, к сожалению, полон масок. И я так понимаю, что Леша это чувствовал и против этого всего противостоял. И все время вытаскивал эту настоящесть из жизни, иногда в гипертрофированных образах, на экран. И, конечно, его главное достижение – он умудрился перенести на экран вот того самого Ивана-дурачка в виде героя Сергея Бодрова, который, действительно, является олицетворением справедливости, народной силы, народной мудрости. Он самый по себе противоречивый. Он делает поступки и хорошие, и плохие. Но в нем есть какая-то запредельная честность, какая-то божественная честность. Леша в этом смысле был и оставался носителем правды. И его искусство является последователем такого стиля, как соцреализм. То есть, это предельное реалистичное или утрированное реалистичное отображение действительности. Я с ним очень много провел споров по музыке в фильмах, потому что у него свой очень аскетичный взгляд на использование музыки. Вот эта унылость повествования, которая есть, она абсолютно точно соотносится с той унылостью жизни, которая есть. Если посмотреть блокбастер, то там события спрессованы. То есть, две недели могут быть вычеркнуты, и вот события «тых-тых-тых-тых» накручены. А настоящая жизнь, она более вязкая. Чтобы произошло одно событие, нужно прождать неделю. А следующее за ним – еще месяц. И Леша, он находится в этой вязкости, потому что он понимает, что вся жизнь заменена ожиданием жизни. И он это все показывает. Мы занимаемся ожиданием жизни, а есть какая-то другая жизнь, другие поступки, такие быстрые, открытые, большие, ради которых это ожидание и уместно. Можно ждать всю жизнь, но хотя бы сделай что-то такое. И это он все время дает. В этом смысле он уникальный художник. Но и, конечно, он блестящий еще сценарист, потому что крылатых фраз в его фильмах огромное количество. В жизни он депрессивный человек был, из такой категории людей, которым редко что-то нравится, они больше такие чуть в себе, немножко в унынии. Вот такой художник.
О совместной работе с Алексеем Балабановым.
Она была интересна именно в непростоте, именно в столкновении как бы видения. Но, мне кажется, что это было полезно и режиссеру, и мне, как музыканту, потому что что-то двигалось. Мы друг друга как-то меняли. Даже в этих спорах, почему вот так, а почему не так, в этом что-то рождалось. То есть, это было абсолютно адекватное творческое взаимодействие, которое само по себе, вне зависимости от результата, является развивающим. И могу только еще добавить: несмотря на частые противоречия творческие, это нормально, все-таки, я и Леша, мы правильно видели друг в друге больших людей с каким-то вкусом и видением. Можно как – стукнуть по столу и сказать: «Я режиссер, будет вот так». И имеешь на это право. А можно, все-таки, попытаться прийти к некому общему знаменателю, чтобы это было решение, принятое двумя людьми. Это партнерство – нормальное творческое партнерство. Оно и происходит со спорами. Ведь партнерство не подразумевает все время улыбки: «Ой, как хорошо все». Партнерство подразумевает иногда жесткое взаимодействие, но важен результат. Если партнеры взаимоуважают друг друга, они будут добиваться друг от друга какого-то совместного результата. И вот с Лешей это в полной мере всегда происходило.
«Я тоже хочу»
Мне кажется, что это абсолютно логичное и достойное завершение его кинокарьеры и пути как личности. По степени миропонимания, этой мирофилософии, по степени глубины выводов, которые происходят о жизни, с той недосказанностью и знаком вопроса в конце: «Да, почему вот так все?» Тем не менее, этот знак вопроса для меня в фильме, он подразумевает такую сакральную тайну жизни. Мы все живем для того, чтобы добраться, а для чего мы живем? И он себе этот вопрос постоянно ставил. «Вот я тоже хочу счастья, а где же оно?» И этот знак вопроса подразумевает людей задумываться о том, где же счастье, кто его делает, приходит ли оно само, или его нужно добиваться? Что такое – моменты счастья вообще? Все, в принципе, его предыдущие его работы, они вели к тому некому переосмыслению, и, мне кажется, что его фильмы, его творчество, Лешино, как раз является одним из бескомпромиссных примеров вот такого пути художника. Мне кажется, можно докторские диссертации по его кинематографии писать и, в том числе, и по психологии тоже. Можно много чего написать, изучить, потому что сила цельного художника и цельной личности в том, что он, действительно, целен и любопытен во всех своих проявлениях.
«Для меня счастье – это поиски счастья»
«Что такое счастье, в чем смысл жизни?» – это тот вопрос, который человек задает себе всю жизнь. И, мне кажется, что в тот момент времени, в котором я сейчас существую, для меня счастье – это поиски счастья. Понимание того, что оно достижимо, что его моменты рассыпаны по всей жизни, и что счастье – это не некое такое постоянное состояние, это как вдохновение. Вот оно, его моменты случаются, и потом оно ускользает. И ты живешь ожиданием следующего такого момента. Живешь или делаешь что-то для этого, для своих близких, для своего дела, для того, чтобы этот момент вдохновения снова получить. Момент вдохновения открытия и счастья от этого открытия. Момент любопытства к жизни, как к таковой, любопытства к собственным изменениям. А это путь бесконечный, и будет он происходить до самой кончины, до тех пор, пока мы здесь на планете Земля находимся.
По большому счету, я, бесспорно, счастлив. Бесспорно, потому что у меня есть желание жить, понимание собственной жизни, у меня есть близкие, с которыми я делю свой жизненный путь, у меня есть любимое дело, в смысле музыки, которое меня еще и кормит.
«Переживания нужно трансформировать в действия»
Человек – совокупное огромное существо, которое способно переживать и действовать. Мы воспринимаем существующую реальность, она на нас как-то действует, мы это переживаем и, в соответствии с нашими переживаниями, корректируем свои модели поведения. Так, если говорить сухим языком. Если говорить более эмоциональным языком, то все, что с нами случается, должно делать нас лучше и мудрее. Переживания, обиды, чувства вины и все подобные вещи – они хороши в коротком промежутке. Потому что, если они продолжаются дольше, ты в них начинаешь тонуть, и если ты еще склонен к депрессированию как личность, например, или еще каким-то вещам, то тебя это может просто нахлопнуть с головой, и будешь долго из этого выбираться. Равно как и нельзя просто не замечать чувства вины, как будто его не существует. Совесть человека – это мощный развивающий фактор. Поэтому на сегодняшний момент я считаю, что переживания – это то, что нельзя игнорировать, потому что переживания дают подсказку тебе – кто ты такой и что ты из себя представляешь. Но их сразу же нужно трансформировать в действия. Причем, действие, имеется в виду, не только физически взять и фактически сделать. Действием я также считаю переосмысление, например, какой-нибудь жизненной ситуации. Ведь ты ее переосмыслил, пустил, решил, что ты теперь будешь относиться к этому вот так. Это тоже действие. Человечество вообще считает, что действие – это поднял чашку и переставил, сел в машину – поехал. И мы совершенно забываем, что основное количество действий наших происходят внутри у нас. Вот этих переживаний, которые мы в себе крутим, вот ту самую симфонию мысли, о которой я пою в песне. Эта симфония мысли, она существует для того, чтобы найти в этом во всем себя, понять, что тебе от этого нужно. Только тогда это имеет смысл. Если переживание ради переживания, то это заканчивается дурдомом.
Правда заключается в том, что нужно что-то пережить, чтобы что-то понять. Чтобы приобрести какую-то свою мудрость, которой ты будешь потом делиться с миром, если у тебя есть такое желание. Со сцены или в быту, в ежедневной жизни, в троллейбусе уступить место – все, что угодно. Нужно ли для этого провести полгода в депрессии? Я думаю, это не обязательно. Скажем так: есть переживания, есть форма переживания. Давайте отделять одно от другого. Есть переживания сами по себе, и есть форма, в которой это происходит. Вот форма – это не важно. Человек может два года в психушке пролежать, а может за две секунды что-то понять. Это не делает значимость его переживаний ни больше, ни меньше. Самое важное, что он из этого вынес и что он транслирует дальше по жизни. Нужно что-то переживать, но это не означает, что должны быть какие-то потрясения грандиозные. Ничего подобного. Можно переживать просто от книг. Ведь жизни у людей разные. Кто-то, действительно, попадает все время в стрессовые ситуации, сложные, жизненные. А кто-то живет, как у Христа за пазухой, читает книжки, смотрит фильмы и новости и переживает что-то. И так, как бы ничего с ним не происходит. И тот, и другой могут написать гениальные произведения. Потому что внутренний мир человека намного более влиятелен, чем нам кажется. Не говоря уже о том, что люди до такой степени по-разному устроены, что сильнейшее потрясение для одного будет ничем не значащим для другого. Мы переживаем за то, что в нас лично резонирует. Кто-то за убитую божью коровку, а кто-то – за извержение вулкана.
Я в той фазе жизни нахожусь, когда уже знаю, как я переживаю, насколько долго я могу переживать, как я могу себя заткнуть или не заткнуть, как я могу в переживаниях утонуть вообще, сидеть обиженным и дуться на весь мир. Это все пройденные вещи, я понимаю, что их нужно было пройти для того, чтобы потом с ними обходиться так, как я сейчас с ними пытаюсь обходиться. Все остальное не имеет значения, отвлекает от творчества. Я имею в виду, творчество не только музыкальное, а жизненное. В принципе, идеи в жизни, которые возникают, которые хочется реализовать.
О музыкальной критике.
Если раньше меня беспокоила оценка наших песен, нашей музыки, то сейчас она меня абсолютно не беспокоит. Почему? Потому что я знаю, что для меня большая оценка – это реакция людей в зале. Как, что и кто понимает, у кого какие ассоциации навеивает – это все очень субъективно. Не говоря уже о том, что у нас о музыке пишут – по пальцам пересчитать людей. Причем, с годами они пишут все хуже и хуже, в том смысле, что поверх музыки куча наслоений личного характера, которые к музыке, как к объекту культуры, не имеют никакого отношения. Не то, чтобы я регулирую эмоции, просто у меня они пропадают на эту тему. Если, например, я в песни вкладываю что-то, а другой человек начинает препарировать эту песню и говорит вещи противоположные, для меня это повод просто улыбнуться, и все. Не более того. Я точно уже знаю, чем занимаюсь, и что я собой представляю. Знаю потолок своих возможностей и низ своих возможностей. И мне, в общем-то, моей самооценки достаточно.
«Хочешь изменений в жизни – ты их призываешь»
О стереотипах, среднем возрасте, изменениях в жизни.
В любой момент жизни человек может поменять себя полностью. Самое главное, чтобы это течение жизни не приобретало такую неправильную паттерную заданность. И то, что в зрелом возрасте сложнее найти людей – это тоже паттерн своеобразный. Что такое зрелый средний возраст? Это конкретная работа, значит, у тебя там то, такие-то подчиненные, такой-то начальник, ты ездишь каждый день на службу туда, возвращаешься, раз в три года меняешь машину, жена, ребенок пошел в школу. Как бы такая схема определенная. Но поверх этой схемы есть еще другое. Я знаю точно, что если человек хочет поменять жизнь и ищет этих изменений, то будут приближаться к нему в жизни какие-то люди, события, которые будут встраиваться в эту историю. Если к этому внимательно относиться, внимательно смотреть. Вот ты хочешь изменений в жизни – ты их призываешь как бы внутри. Во-первых, призывать нужно правильно, в том смысле, что сидеть и говорить: «Да как же я хреново живу, да что же так мир не справедлив ко мне» - это будет усиливать несправедливость. А если сказать: «Я прожил вот такую жизнь, я все в ней следую, я хочу каких-то в ней обновлений, я хочу какой-то свежей струи, я хочу дальнейшего развития. Я благодарю за все то, чего я достиг, все то, что у меня есть, но я хочу принести в это новую жизненность». И внимательно смотреть на встречи в троллейбусе и в метро, внимательнее. Мир так устроен, что мы резонируем друг с другом и притягиваем; то, что резонирует друг с другом – притягивается. Поэтому нужно смотреть лучше на все, что вокруг тебя происходит. Возможно, что в ежедневных встречах, в какой-нибудь случайной телевизионной передаче, которую ты включил и что-то там увидел, какой-то факт. Это все такие векторы, которые подталкивают. Какие-то неожиданные встречи, неожиданные открытия позитивные. Я не говорю бросаться на это все, но нужно за этим внимательно смотреть, то есть, все в жизни принять во внимание. Все, что выбивается из этой паттерной основы, может содержать в себе новые импульсы развития жизни, поддержания этой жизненности. Самое главное – просто поворачивать себя от своей колеи чуть-чуть, влево, вправо и смотреть, что же там еще, хотеть этого. И оно там появится.
Ценить эту клишейность, потому что она фундамент такой бытовой, который позволяет тебе чувствовать себя в жизни, получать зарплату, это все важно и ценно. Но не становиться рабом этих обстоятельств, не держаться за это, что если это убрать, то все разрушится.
«Переломный этап»
О своей мечте и в каком мире хотелось бы жить.
Моя наибольшая сейчас мечта – это, чтобы мир как можно скорее трансформировался. Для меня совершенно очевидно, что вся цивилизация человеческая находится сейчас на переломном этапе. Я даже чувствую, что этот рубеж пройден, что мы уже не скатимся в Третью мировую войну, хотя все выглядит ужасающе – то, что происходит. Мне кажется, что критическая масса сочувствия друг к другу и понимания того, что мир нужно строить сообща, а не противодействовать друг другу – она, все-таки, начинает доминировать потихоньку. У нас впереди, у цивилизации, достаточно сложный, достаточно длинный, но в исторических рамках, в общем-то, и моментальный будет период. Когда цивилизация будет отказываться от старых парадигм, парадигм силы, авторитарной власти, конкуренции в сторону другого существования – комфортного существования друг с другом, с природой, с планетой и правильным расходом на ней ресурсов, строительства какого-то нового общества, исходя из других, более гуманных принципов. Мне кажется, человечество сейчас в тряске будет это все переживать, будет достаточно интенсивное противостояние между этими новыми вещами, идеями и старыми, укоренившимися. Но, тем не менее, мне кажется, это прекрасный процесс, и когда-нибудь, лет через двести-триста-пятьсот, это время будет записано как уникальное, это будет время, когда порождалось коллективное человеческое создание, планетарное, когда человечество стало осознанной расой живых существ на планете, а не просто людей, которые что-то копают, строят и продают друг другу.
Я бы лично для себя хотел жить в том мире, который я описал. Я бы хотел увидеть человечество, проживающее в этом мире.
Тишина или звук?
Одно без другого не существует. Тишина и звук – это вопрос, он касается: добро или зло, например? Ну, перефразируя. Здесь, в зависимости от ситуации, тишина может быть добром или злом и наоборот. Мир таков, что он состоит из соотношений тишины и звуков. Если бы не было тишины, невозможно было бы услышать звук, вычленить его. Не было бы света – не появилась бы тень. То есть, для меня звук и отсутствие звука – это одно и то же.
https://vk.com/vadim_rudolfovich
Анастасия Логинова
|