::ОФИЦИАЛЬНЫЙ ФОРУМ ГРУППЫ АГАТА КРИСТИ::
 

Вернуться   ::ОФИЦИАЛЬНЫЙ ФОРУМ ГРУППЫ АГАТА КРИСТИ:: :: ФАН-КЛУБЫ, ВСТРЕЧИ, ТВОРЧЕСТВО, ОБЩЕНИЕ :: НАШЕ ТВОРЧЕСТВО
Последние 10 сообщений Регистрация Список пользователей Поиск Все разделы прочитаны

НАШЕ ТВОРЧЕСТВО Для тех, кого хоть раз посетила муза. Или собирается посетить.


Ответ
 
Опции темы Оценить тему
Старый 04.06.2012, 17:28   #1  Вверх   
Gore поза форумом Gore Топикстартер
Зеленый Глюк
 
Аватар для Gore
Gore отключил(а) отображение уровня репутации
Регистрация: 21.05.2009
Сообщений: 73
Всем пламенный привет! Я буду постить сюда свои вещицы. Сразу оговорюсь, что сейчас сконцентрирован на прозе, но имеется довольно внушительный поэтический багаж. С него и начну. Непременно отписывайтесь и критикуйте, иначе стимул выкладывать пропадет.


Утерянный Свет

Напиши мне картину, что правду скрывает,
Глаз моих мутных в стекле отраженье.
И свет, что сквозь них уже не проникает,
Отобрази на холсте украшеньем.

Иль начерти карту мертвых эмоций -
Пыльной души моей претенциозность.
В дум моих черных бездонном колодце
Высвети ясности трезвой нервозность.

Выведи формулу грехопадений
Тусклого грузного моего тела,
И алгоритм из безумных видений,
Мечты и желанья - всего, что хотела.

Спой мне поэму, что станет ответом
На пустоту моей выцветшей мысли.
Боже, хочу стать утерянным светом
Вечной души твоей, и твоим смыслом!

22.03.2010



Game Over

Game over, bambino, милашка!
Одиннадцать мраморных роз.
С тобой мы теперь неваляшки.
Вчера был крутой передоз.

Я сам выметал из прихожей
Эту любовную пыль.
Теперь она стала похожей
На порох, что пулями был.

Найду себе новые пули
И вставлю их в свой патронташ.
БА-БАХ! – револьверы сверкнули!
Кому же теперь-то ты дашь?

Закончим! По праву и крови!
Меня уже ждет паровоз.
Ну всё, до свиданья, game over!
Одиннадцать мраморных роз.

13.08.2010



Весенний Траур

Через черные волны забвенья весна
Прорывается в мертвые окна и ставни.
Разложенья цветенью подвергнет она
И восстать эти костные Ghost'ы заставит,

Чтобы вновь испытать нераздельную боль
Безответной любви и еще одной смерти.
Разольет погребальные вина на стол
И в гробы, где покоя не знают и черти.

Старый склеп озарится цветеньем весны
И запахнет безумием древним как время.
Вдруг застонут в могилах своих мертвецы,
Проклянут эту жизнь и весну, и их бремя.

Но не будет в могилах покой никогда,
Ведь весна возвратится к началу октавы.
Будут боги сходить каждый вечер с ума.
Но не кончится, нет, бесконечности траур.

10.02.2011
Зарегистрируйтесь, чтобы не видеть рекламу
Реклама на форуме
Старый 11.06.2012, 03:42   #2  Вверх   
Gore поза форумом Gore Топикстартер
Зеленый Глюк
 
Аватар для Gore
Gore отключил(а) отображение уровня репутации
Регистрация: 21.05.2009
Сообщений: 73
Я смотрю на Солнце. Нещадно палящее, но успокаивающее. Оно окружено ореолом тошнотворного белого сияния. Со всего остального неба стекает бесконечная голубая масса. Мои расплавленные больные мозги соленым потом выделяются на том, что может быть моей головой, и, испаряясь, возносятся прямиком к раскаленному газовому шару.
Я лежу на горячем полуденном асфальте у придорожной закусочной. Мне тяжело вспоминать о прошлой бурной ночи. При каждой мысли о ней голова взрывается сотней зубастых осколков. Ночью я замерз, почти затвердел. Это было вдвойне непривычно, если учесть, что до этого я горел. Сначала в тесной камере с металлическим полом. Затем, омываемый алкоголем, - в мягкой утробе самого естественного единения человеческой плоти. И тут холод. Брошен и забыт. Самое скверное и обидное происшествие в моей недолгой жизни. Но теперь лучше. Под палящим Солнцем я осознал, что этой ночью заново родился.
Мое тело стало бесформенным и мерзким, но это меньшее из двух зол. Наконец-то я увидел жизнь без лживой завесы человеческой благожелательности. Люди проходят мимо и смотрят на меня брезгливо и свысока. Но это лучше, чем обманываться их дружелюбными и вожделеющими выражениями лиц, когда пытаешься себя продать и поэтому выглядишь собранным. Это отвлекает от главного. Я ничего не потерял. Если бы жизнь шла в привычном русле, я только отдал бы им все самое лучшее, а сам превратился в бесполезный кусок говна.
Солнце сегодня жаркое, и моя душа стремительно возносится вверх. Скоро я стану частью бесконечной небесной реки, оставив свой скелет на огромной помойке по прозвищу Земля. И тогда я смогу забыть, кем я был. Если захочу.
Но пока - я лужа блевотины.
Старый 18.06.2012, 17:16   #3  Вверх   
Gore поза форумом Gore Топикстартер
Зеленый Глюк
 
Аватар для Gore
Gore отключил(а) отображение уровня репутации
Регистрация: 21.05.2009
Сообщений: 73
Ревность



Все началось с переписки Августа и Эйприл в skype’е.

Они не виделись с прошлого вечера, когда он подбросил ее домой на своей колымаге. Август снимал квартиру, и был бы рад проводить все дни и ночи рядом с возлюбленной. Но мама Эйприл настаивала, чтобы та каждый вечер возвращалась домой. В качестве неопровержимого аргумента она чаще всего приводила пример своей старшей дочери, неудачно вышедшей замуж по залету. Впрочем, Августу и Эйприл часто перепадали совместные вечера, полные романтики и горячей любви.

И Август, и Эйприл полагали, что дело идет к браку.

В этот день, после занятий в колледже, Август вернулся в свою маленькую квартирку и лег вздремнуть, как делал почти каждый день, если не было никаких важных дел. Но сначала он отправил Эйприл несколько нежных слов в чате. Получив в ответ застенчивое «Чмоки», Август почувствовал нарастающую сонливость. С мечтательной улыбкой на лице он взял из шкафа плед и, закутавшись в него, лег на уютный диванчик. Через несколько минут из ноутбука послышался звук, сигнализирующий о новом полученном сообщении. Но сон уже обволакивал голову Августа, веки слипались, а в тело вливалась приятная расслабленность. «Ничего важного», - пронеслось в голове Августа, а через мгновение он уже сладко спал.

В своем сне Август преобразился в маленького черного паучка, застывшего на тонкой паутине в хрустальном оцепенении. Легкий ветерок покачивал паутину взад-вперед. Этот гипнотический покой был, возможно, смыслом жизни, эталоном правильного существования. Внезапно паутина стала раскачиваться более резко и неприятно, ветерок усилился, заставляя Августа медленно выплывать из объятий Морфея. Пробуждение было разочарованием. Впрочем, мигающая иконка на дисплее ноутбука вернула Августу прежнее успокоение.

Солнце проделало немалый путь в небе, и свет из окна принял более мягкие тона. Август позволил себе еще немного понежиться на диване. Затем он потянулся, скинул плед и сел, сонно потирая глаза. В предвкушении очередной порции милого общения с любимой, Август подошел к ноутбуку. Мигающая иконка оповещала уже о пяти новых сообщениях. Август кликнул по ней мышкой и застыл в недоумении. Первое сообщение было действительно от Эйприл. Но другие четыре пришли от бывшего приятеля Эйприл Железного Алекса.

В недалеком прошлом у нее была интрижка с этим жирным мужланом. А через несколько месяцев после того, как Август и Эйприл стали встречаться, Железный Алекс объявился и начал подбивать к ней клинья. К неудовольствию Августа Эйприл поддалась. После этого у Августа состоялся тяжелый разговор с Эйприл, и еще более неприятная, полная злобы и угроз, телефонная беседа с Алексом. Отношения Августа и Эйприл были тогда недостаточно крепки, и для Августа измена стала большим потрясением, но, видя неподдельное раскаяние Эйприл, Август сумел ее простить. Этот случай только укрепил их любовь. И до этого момента никто о нем не вспоминал.

Но теперь Август уставился на дисплей и не соображал, что происходит.

«Я устала. Если не буду отвечать, значит сплю. Завтра увидимся », гласило сообщение Эйприл.

Так, с этим все понятно. Но как понимать возвращение гнойного ублюдка?

Август почувствовал себя маленьким и беззащитным. Захотелось уткнуться в теплый живот мамочки.

Но мамочки здесь нет. А сам Август уже давно не малыш, - ему хотелось в это верить. Но по позвоночнику гуляли сквозняки, а руки дрожали.

- Да фиг с ним, трусишка! – выпалил Август, и открыл первое сообщение Железного Педика:


«брат эта она сама захотела поехать с нами! прости эта была ошибка! я ничего этого не хотел!!! это все он – вольф! он говорил что и раньше делал это но я думал что эта треп!!! говорил что похищал их и увозил в лес. там трахал и душил. говорил что там их много похороненых. дакк тож ему поверит!!! бля я не ожидал такого то!!!! она сама поехала и еще смеялась над тобой1 потом этот придурок… и вот че… прости братюнь я сделал что мог теперь сваливаю. не мог не написать тебе. я этого не хотел!!!»


Августу захотелось вернуться на диван, натянуть плед до головы и уснуть. Просто уснуть. И ни в чем не разбираться. Зачем напрягать голову из-за всяких недоразумений? Железный Алекс оправдывается в чем-то? Ха-ха, думать так - значит быть наивным лопухом. Да, надо еще немного вздремнуть.

Вместо этого он вскочил с места, опрокинув стул, и начал кругами ходить по комнате. После третьего рейса подошел к стене и прижался щекой к старым обоям. Из глаз брызнули слезы.

- Изменила мне! Изменила! Изменила мне!!! Изменила… - тараторил Август. Осознание измены сожгло всю волю и способность к трезвому анализу.

Эйприл мертва? Август захохотал. Как бы ни так! Эта сука над ним издевается. Эта сука и ее ублюдочный приятель. Август ударил стену кулаком. Боль успокаивала. Затем ударил еще раз, и еще. Обхватил голову руками и сполз по стене на пыльный пол. Через пять минут истерика прошла, ему удалось взять себя в руки. Шмыгая носом, он поплелся обратно к компьютеру. Но взглянув на фотографию, прикрепленную ко второму сообщению, Август снова запсиховал.

На снимке была цементная дорожка. Август смог без труда определить, что это дорожка в саду возле загородного домика его родителей. В этот домик они с Эйприл часто наведывались. На дорожке, раскинув ноги и руки, распласталась Эйприл.

Голая.

Ее глаза вглядывались в пустоту. Кожа побелела. Вокруг шеи красовалось ожерелье вмятин и синяков. Груди выглядели как в учебнике по анатомии. Рядом с обнаженным тельцем стояли трое мужчин. Все были крупными и мускулистыми. Одного из них, с нависшим над спортивными шортами брюхом, Август знал. Железный Алекс. На его привычно наглом лице отражалась тревога, несвойственная и потому карикатурная.

Август бросился на диван. Его тело сотрясалось от рыданий. То и дело он принимался колотить себя по голове кулаками - новые образы и мысли легко могли свести с ума, если от них не избавиться как можно скорее. Эти образы говорили не столько о смерти, сколько об измене. Измена! Да, вот что сносило крышу больше всего. Август любил ее, и всегда знал, что не выдержит очередной измены.

Вскоре у Августа заболела голова и никаких сил на эмоции больше не осталось. Он еще раз оглядел первое фото, пытаясь запомнить других двух мужчин. Первый был не в фокусе, и выделить что-то определенное в его внешности было трудно. А вот лицо второго вызывало отвращение. Ничего не выражающий взгляд направлен на тело Эйприл. Левая половина рта была изуродована смачным шрамом. Торс здоровяка обтягивала сильно вытянутая черная футболка, обнажающая скупые мужские соски. В руках он держал лопату.

На втором снимке было запечатлено старое алюминиевое корыто, которое давно проржавело и поэтому не использовалось, доживая свои дни за амбарной пристройкой. Но сейчас ему нашлось применение. Корыто было заполнено серым и вязким на вид веществом. Рядом стоял тот тип в вытянутой футболке и по-прежнему с лопатой в руках. Август покрасневшими от слез глазами смотрел на это безумие.

К последнему сообщению было прикреплено видео. Август без промедления начал его просмотр. Опять садовая дорожка. Небольшой ее участок разбит, а куски цемента сложены рядом. В земле вырыта неглубокая яма, в которую и затолкали тело Эйприл. Голова бедняжки повернута под неестественным углом, а рот раскрыт, словно в глупом удивлении. Само тело скручено в позе эмбриона. Тут в кадре появились края корыта, заполненного, как уже догадался Август, раствором цемента. Серые щупальца начали охватывать ее прекрасное тело. Цемент залил мертвое лицо, пробираясь в рот и залепляя глаза. Глядя безразличным взглядом на то, как под раствором исчезает родимое пятно на ее предплечье, Август ногтями раздирал себе кожу на скулах и щеках. Кровь стекала под воротник домашней футболки.

Угловатые островки ее серой плоти еще выдавались из озера цемента, но Август уже вылетел из квартиры. Широко раскрытые глаза отражали надвигающееся безумие, а пятна крови на разодранном лице делали Августа похожим на перепачканного в шоколадном сиропе карапуза. Выскочив из подъезда на пустую улицу, он бросился к своей подержанной машине. Ему казалось, что он еще может найти Эйприл живой и невредимой. Возможно, это всего лишь ее глупая шутка. Если так, то он устроит ей серьезную взбучку. Но сначала разрыдается в ее объятиях, покрывая поцелуями губы, шею и грудь. Август убеждался в этом все больше и больше, окончательно обрекая свой разум на самоубийство и тьму.

И вот он, готовый разобраться со всеми неприятностями, гнал машину по вечернему городу, огромные многоквартирные здания которого таращились в пустоту слепыми глазницами окон. Несколько раз он пытался позвонить Эйприл, затем ее матери и сестре, но телефоны молчали. Возможно, разум Августа уже погрузился в Сумеречную зону, а вслед за разумом отправилось и тело. Но Августа это не волновало. Он совершал подвиг любви, и больше ничего не замечал. А призрачный город, след ядерной катастрофы, молчащий уже сотню лет, остался позади. Безумное выцветшее Солнце скрывалось за черным горизонтом, бросая последние отсветы на бесконечную пыльную пустыню. Август свернул на проселочную дорогу, ведущую к загородному домику. Колеса во все стороны взметали тучи черной пыли, которая так и оставалась неподвижно висеть в воздухе.

Яркий и уютный двухэтажный коттедж родителей Августа посреди безбрежной пустыни выглядел загадочным артефактом древней цивилизации. Не понимая и не помня, Август снова спешил к могиле любимой женщины, следуя давно установившемуся ритуалу. Любовно ухоженный садик и выбеленные стены амбара проносились перед его глазами. Август бежал к тому участку садовой дорожки, на котором ярко выделялось пятно свежего цемента. Перед пятном Август упал на колени и склонил голову, слегка посеребренную на висках. Рядом валялось бесполезное ржавое корыто.



Полночи Август бесцельно шатался вокруг домика, но так и не обнаружил нигде Эйприл. Звенящее безмолвие врывалось в мозг и отравляло душу своим ядовитым проклятием. Наконец он обессилено рухнул на одну из лавочек возле мангала, на котором они раньше жарили барбекю. Луна и звезды скрылись за черной пеленой ядерной пыли. Август опустил голову так низко, что она оказалась между колен, и сжал ее руками. В таком положении он просидел пару часов и даже задремал, когда услышал до боли знакомый звук.

Август вскочил на ноги. Ночную тишину пронзала мелодия любимой группы Эйприл. Звук сопровождался вибрацией. Звонит ее телефон. И совсем рядом. В онемевшее тело ворвалась боль, и мочевой пузырь расслабился, выпустив горячую струю мочи в брюки. Август был и в восторге и в ужасе. Несколько секунд он слушал музыку, боясь пошевелиться.

И тут она вышла из-за угла пристройки и направилась мимо Августа к темному пятну на садовой дорожке. Эйприл, живая и невредимая, выглядящая на миллион долларов. На ходу она доставала из своей сумочки телефон. «Привет, бабушка!» - раздался любимый, самый сладкий на свете голос. Августу было плевать, что бабушка Эйприл умерла два года назад. Его переполняли эмоции. Счастье и облегчение. Он бросился вслед, и к тому моменту, как догнал ее, экзальтация сменилась на пылающую ярость и сумасшедшее раздражение. Вместо нежного прикосновения к любимой, Август грубо схватил ее и повернул лицом к себе.

- Как ты посмела так со мной поступить! – заорал он.

- Ой, бабушка, я тебе перезвоню, - быстро сказала Эйприл в трубку и отключила телефон, после чего с легкой грустью посмотрела на Августа.

- Объяснись сейчас же, стерва! – продолжал орать он. Грусть в глазах Эйприл сменилась отрешенностью, той самой, с которой она еще недавно вглядывалась в вечность на фотографии Железного Алекса. По спине Августа прошла дрожь. Ему захотелось врезать ей по морде. Или даже долбануть башкой об эту проклятую цементную дорожку. – Что ты здесь делаешь, когда должна быть дома! С шлюхой-матерью и шлюхой-сестрой!

Эйприл старательно обошла прямоугольник свежего цемента и встала напротив Августа.

- Что ты хочешь услышать?! – взорвалась она. – Да, я ТРАХАЛАСЬ с ним! С Алексом. Он написал мне вчера сразу после того, как ты проводил меня домой. Мы встретились. Он пришел не один, но я была не против еще троих жеребцов. И я предложила поехать сюда. Еще на полпути я запрыгнула к нему на коленки и он меня ТРАХНУЛ. Прямо на глазах у его друзей. Меня это возбудило, не поверишь.

Эйприл запрокинула голову и истерично захохотала. Август чуть не подавился слюной. В его груди что-то натянулось и оборвалось с громким хлюпаньем. Сердце стучало так быстро, словно собиралось вырваться из тесной мясной клетки. Отчаяние готово было вырваться изо рта вместе с блевотиной. Еще минута и Август закричит. И будет кричать, пока не оторвется язык, пока не лопнут глаза, пока не взорвется артерия в мозге, навсегда избавив Августа от душевных терзаний.

- Потом мы приехали сюда, - продолжала Эйприл с самодовольной ухмылкой. – Я потрахалась с Алексом еще разок. На этот раз к нам присоединился Вольф. У него такой огромный и вкусный член! Ты бы знал! Я текла как шавка. Ну а потом мы, наконец, попробовали секс впятером. Они трахали меня всю ночь, разрывали все мои дыры. Они, наверное, лишили меня способности стать мамой, но мне насрать. НАСРАТЬ, АВГУСТ! Мне это нравилось! Никогда еще у меня не было такого секса. И больше всего меня возбуждала мысль о том, как к этому отнесешься ты. Если, конечно, увидишь, узнаешь. Ты так долго меня ревновал, что я кончала и кончала при одной мысли о твоей ревности. Раз за разом. А мальчики старались. Изо всех сил старались. Всю ночь. Потом мы спали. Знаешь, ничто не согревает так же хорошо, как четыре горячих мужских тела. Кажется, во сне меня кто-то поимел. Точно уже не вспомню. В любом случае это было очень приятно. Мы спали до обеда. Мальчики проснулись и пошли готовить завтрак. Да, я жутко проголодалась! Но тут в комнату вошел Вольф. Я, конечно же, послушно раздвинула ножки и приняла его в себя. Пока он дрючил меня в зад его руки обвились вокруг моей шеи, они душили меня. Никогда бы не подумала, что это так приятно. Я сейчас же кончила. И кончала еще, но не замечала, как и сколько. Потом он взял веревку и душил меня ей. А членом… Он такое вытворял своим членом! Он буквально выдалбливал своим членом из меня душу! Я еще кончала, когда стала трупом. И мне это нравилось… нравилось! НРАВИЛОСЬ!

Август закричал. Сознание покинуло его навсегда.

Они так долго шли к сумасшествию, и так старательно скрывали это друг от друга. Но это случилось. Сначала она, а потом и он. Почти одновременно. Такой была последняя мысль Августа. Он кричал от ужаса, а она хохотала в экстазе, выплевывая сквозь смех одно и то же бессмысленное слово.

Безумный крик и безумный смех, обрученные их ревностью.

2012 год
Старый 25.06.2012, 12:06   #4  Вверх   
Gore поза форумом Gore Топикстартер
Зеленый Глюк
 
Аватар для Gore
Gore отключил(а) отображение уровня репутации
Регистрация: 21.05.2009
Сообщений: 73
Волшебный вечер


Писатель пришел домой после тяжелого рабочего дня. Если, конечно, должность специалиста по микросхемам в компьютерной фирме можно назвать работой. Писатель знал, что настоящая работа ждет впереди. Однокомнатная квартира встретила его своим привычным дешевым уютом и почти физически ощутимой пустотой. На мгновение огонек предвкушения в глазах писателя погас. Осознание того, что он пришел в точку, ознаменовавшую окончание сегодняшнего дня, угнетало. А что он ожидал, черт возьми? Писательство – удел одиноких. Пусть это послужит хоть каким-то утешением. Да и пустая квартира не в пример лучше, чем ее полное отсутствие. А самое главное, об этом знал только писатель, заключалось в том, что, несмотря на окончание пространственных перемещений, сами путешествия на сегодня еще не закончены.

Писатель снял пальто и аккуратно повесил его на плечики в стенной шкаф. Затем наскоро принял душ и принялся за скудный холостяцкий ужин, фоном которому послужила телепередача про животных. Без особого аппетита проглотив положенный рацион, писатель отнес грязную посуду в раковину и прошел в спальню. Он с сожалением посмотрел на застеленную кровать и подумал о том, что завтра на работе предстоит выматывающий день с незапланированным экзаменом. Если он проспит или завалит этот экзамен, его могут уволить. А если учесть его сегодняшний косяк, то уволят точно. Ему бы лечь поспать, пусть даже выспаться и не удастся. Ему бы побеспокоиться о своей карьере, о будущем. Но писатель знал, какому ремеслу он должен быть верен. Поэтому, бросив еще один извиняющийся взгляд на постель, вытолкал из головы все ненужные мысли. Вот и прекрасно, подумал писатель.

Он сел за компьютер, вывел его из спящего режима и включил настольную лампу. Комната, не блещущая обстановкой, озарилась мягким светом. Кровать, стул, стол и небольшой комод у окна – вот и все, что необходимо писателю, чтобы чувствовать себя комфортно.

Вот он, тот чарующий момент, когда незаполненная страница текстового редактора щекочет нервы, дразнит воображение и бросает вызов, приглашая к акту созидания, к строительству целого нового мира. Она как бы говорит: «Ну же, давай посмотрим, на что ты сегодня способен». Пустая страница – это секретное окно в неизведанный мир, полный фантастических приключений, романтических подвигов, удивительных персонажей и их деяний, как благородных, так и отвратительных, но всегда привлекательных. И только писатель может заглянуть в это окно. Конечно, потом он может взять в это путешествие и других, но сейчас он один. Ему предстоит пойти туда, куда не ступала нога человека, на абсолютно нехоженую тропу. Эта мысль всегда пробирает до дрожи. Вот тут-то и начинается настоящее волшебство.

Писатель пододвинул к себе пепельницу и закурил сигарету из пачки, предусмотрительно положенную в ящик стола. В любое другое время он не курит – провонявшей выпивкой и сигаретным дымом юности вполне хватило. Но всегда покупает новую пачку и кладет в ящик стола, зная, что когда придет время, сигареты пригодятся. Даже не пригодятся – потребуются. Иногда компанию сигаретам составляет чашка крепкого чая. Но, в отличие от сигарет, чай не является традицией. Первая затяжка всегда самая приятная. Пальцы писателя, слегка подрагивая, на несколько секунд зависают над клавиатурой… и уверенно начинают бегать по клавишам. Контакт осуществлен. И теперь этот контакт не разорвать. Писатель и открывающийся в окне мир, обрастающий подробностями, характерами и яркими цветами, - на некоторое время стали единым целым.

Голые стены комнаты размножают эхо щелчков по клавиатуре, пепельница заполняется окурками, и иногда нам кажется, что в глазах писателя отражается не свет монитора, а видимые только ему пейзажи волшебной Вселенной. Когда соседи сверху начинают чересчур громко ругаться, писатель включает музыку. Что-то тяжелое и красивое, вроде «Поркапин Три» или «Мегадэт». Музыка никогда ему не мешает. Она служит лишь еще одной дверью, отгораживающей его от внешнего мира и позволяющей лучше сконцентрироваться на мире, появляющемся на страницах текстового редактора.

Так и движется работа писателя. Единственно важная работа. Даже не работа, а скорее волшебство. Волшебство, которое способен понять только волшебник, коим и является писатель. Остальным остается только гулять по прекрасным мирам, созданным писателем, восхищаться их красотой и ломать себе голову, откуда же берутся все эти чудеса. Читателям этого никогда не понять. Но настоящий писатель, конечно же, знает, что эти загадочные Вселенные никогда не приходят из головы. Они существовали задолго до того, как пришел писатель, чтобы как можно более точно их зарисовать. И их бесконечное множество. Только писатель решает, в какую именно Вселенную повести читателя, как гид водит туриста, показывая и рассказывая обо всех достопримечательностях экзотической страны. И от того, насколько умелым является гид, зависит, понравится ли читателю этот мир, все ли подробности и красоты он увидит, все ли правильно поймет, не упустит ли чего-то важного.

Когда гуляешь по воображаемой стране, время пролетает незаметно. Часы на комоде высвечивали почти три часа ночи, когда писатель закончил свою работу. Закурив последнюю на сегодня сигарету, он посмотрел на результаты своего труда. И оказался в целом всем доволен. Конечно, впоследствии текст пройдет через несколько стадий редактуры – второй черновик, третий. Но основная работа окончена. И, видит Бог, нет ничего приятней той эйфории, которую испытываешь по завершении первого черновика своей истории.

Настоящий трудовой день закончился. Писатель пошел в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. Через несколько минут, лежа в теплой постели, перед тем как погрузиться в сон, писатель почувствовал опустошение и одиночество. Так всегда бывает после того, как хорошенько потрудишься. Неизбежно чувствуешь сожаление, когда покидаешь мир, к которому успел привыкнуть, который успел полюбить. Но, в конце концов, писательство – удел одиноких. А впереди ждут другие миры. Главное, успеть в них побывать, пока окно открыто и дразнит своими фантастическими красками и удивительными приключениями. Главное, не терять времени зря.

С этой мыслью писатель заснул. Акт созидания завершен.

2012 год
Старый 29.06.2012, 11:59   #5  Вверх   
miha поза форумом miha
Моряк Начать приватный чат
miha отключил(а) отображение уровня репутации
Регистрация: 02.06.2005
Сообщений: 218
Как то ,у вас стихи не очень, на мои взгляд это выглядит примерно так, словно вы испикли красивый, вкусный,изящный пирог ,а после по надкусывали его,и лишь потом выставили его на стол гостям !

А вот ,с прозой ,признаться немного восхещён , обычно редко на форуме её читаю ,ещё реже дочитываю до конца. У вас же прочитал всё. У вас есть стиль,мысль ,которую вы несёте ,сюжет, зокручен ,но не сломанный как это часто бывает.
Так что за прозу твёрдую четвёрку могу смело вам поставить !
Старый 30.06.2012, 14:43   #6  Вверх   
Gore поза форумом Gore Топикстартер
Зеленый Глюк
 
Аватар для Gore
Gore отключил(а) отображение уровня репутации
Регистрация: 21.05.2009
Сообщений: 73
Я тоже считаю, что проза мне удается больше.
Старый 30.06.2012, 14:45   #7  Вверх   
Gore поза форумом Gore Топикстартер
Зеленый Глюк
 
Аватар для Gore
Gore отключил(а) отображение уровня репутации
Регистрация: 21.05.2009
Сообщений: 73
Simulation One

Посвящаю эти строки всем нашим незабываемым.
Берегите то, что имеете, ибо однажды все это исчезнет.
И помните, иногда созданное нами вполне может нас же и уничтожить.


Российский Автономный Округ, 2025 год.


Никто из клиентов дешевой забегаловки на придорожном полустанке не обратил внимания на вошедшего в разгар веселья бомжа.

Повару и владельцу заведения Витьку был хорошо знаком этот посетитель, хотя настоящего его имени не знал ни он, ни его сын, который помогал отцу вести этот незатейливый бизнес. Они, а также завсегдатаи забегаловки, звали бомжа просто Дедом. Им и в голову не могло прийти, что возраст Деда едва ли достигает сорока, однако по его внешнему виду нельзя было этого сказать. Смуглое то ли от загара, то ли от грязи морщинистое лицо обрамляла неровная длинная борода с проседью. На голову, сдвинутая к кустистым бровям, одета замусоленная шляпа, очевидно подобранная на помойке.

Дед частенько здесь подрабатывал, поэтому его никто не трогал. Зимой расчищал снег у входа, летом – подметал. Либо выполнял какую-либо грязную работу в помещении. Иногда чинил проводку, поддерживал в рабочем состоянии сантехнику и занимался другим мелким ремонтом. Плата за работу по большей части выдавалась литрами, но иногда и наличными, которые чаще всего возвращались обратно в кассу в обмен на спиртное. Дед почти ни с кем не разговаривал, ограничиваясь двумя-тремя необходимыми словами, если дело касалось чего-то важного. Витек не знал, когда Дед появился в этом заведении, так как когда оно перешло к нему в руки, Дед уже околачивался поблизости.

В будний вечер тесное помещение кафешки не ломилось от количества посетителей. Телевизор в углу транслировал какую-то музыкальную передачу с разжиревшим Дмитрием Биланом и сверкающим лысиной Филиппом Киркоровым, которые наперебой рекламировали своих спонсоров и покровителей в лице социальной сети «Фейсбук». Усталый повар сидел за прилавком, уставившись на экран. Бомж подошел к Витьку и, порывшись в кармане пальто в поисках денег, заказал две кружки пива. Через несколько минут он уселся за свободный столик неподалеку от трех студентов, ведущих ленивую беседу. Немного понаблюдав за молодыми людьми, Дед сдул пену с одной из кружек и сделал три больших глотка. Затем извлек из-за пазухи чекушку дешевой водки «Бирячка» и долил доверху в освободившееся от пива пространство. Студенты, два парня и девушка, неприязненно переглянулись и продолжили пить свои напитки, не обращая внимания на Деда, который тем временем закурил самокрутку и погрузился в себя.

- Что-то совсем все непроглядно, - заплетающимся языком промямлил один из студентов, опустив нос к полупустой кружке и теребя пальцами пакетик из-под чипсов. Он был уже подшофе – и замутненные глаза выдавали его с потрохами. Двое его собеседников никак не отреагировали, только слегка переглянулись. – Раньше было так ясно, понятно. А теперь…

- Вадим, ну хватит унывать! – оживилась девица. – Что с тобой опять? Пятнадцать минут назад все было хорошо.

- Никогда у меня не было ничего хорошего, - ответил Вадим, и они снова погрузились в молчание.

Пару дней назад Вадим поссорился со своей девушкой. И теперь он пригласил друга Мишу с его пассией Светланой съездить за город на небольшой пикничок, якобы развеяться и отдохнуть, а на самом деле поплакаться им в жилетку и пожаловаться на жизнь. Пикник прошел вяло и скучно, и на обратном пути Вадим изъявил желание догнаться. Так они и оказались в этом злачном месте. Декаданс занюханной чебуречной вполне резонировал с раздражающей меланхолией Вадима, - Миша это понимал, но старался не подавать виду, хотя уже давно хотел поехать домой.

Вадим решил порвать со своей подругой, несмотря на то, что вместе они уже почти три года. Но что-то неуловимое никак не давало ему покоя, что-то давило на сердце и заставляло сомневаться. И вот теперь он искал поддержки у друзей, попутно заливая тоску спиртным. Настроение Вадика каждые десять минут меняло свои полюса. Друзья сочувствовали Вадиму, но ничем не могли помочь. Сначала они пытались отговорить его от этой затеи, поскольку уже давно знали и Вадика и Анюту, но натолкнулись на неприступную стену тупого раздражения и упрямства, поэтому оставили все попытки.

Миша встал и направился к прилавку. Через минуту он вернулся уже с двумя дозами пива для Светы и Вадика, и чашечкой растворимого кофе для себя, поскольку был за рулем. За столом по-прежнему царило уныние. Миша со Светой не знали, как приободрить Вадика, из-за чего сами чувствовали себя некомфортно. Мише было немного неловко - он не привык обращаться с друзьями, как с детьми. Попросту не знал, что делать в подобных ситуациях.

Миша со Светой еще раз попытались отвлечь Вадика от мрачных размышлений, переведя разговор на нейтральную тему. На этот раз они начали обсуждение грядущего получения дипломов и возможных мест своей узкоспециализированной работы.

- Ты так и не передумал ехать в Каменск-Уральский, Вадим? – осведомилась Светлана.

Вадим, не поднимая взгляда от затертой поверхности стола, неопределенно пожал плечами.

- Езжай-езжай, - подбодрил Вадика Миша. – Там хорошее место. У меня там брат… ну ты знаешь. Нормально зарабатывать будешь. Главное не лениться. Устроишься, и жизнь интересней станет. Ты, кстати, когда на Фейсбуке зарегистрируешься? Говорят, со следующего года, во время переписи населения, введут обязательную регистрацию персон. Виртуальная страничка заменит бумажные паспорта.

Вадим взглянул на экран телевизора. Музыкальные клипы уже сменились очередным безмозглым online-reality-шоу с недоумевающими пользователями-новичками. На экране ругалась какая-то молодая семейная пара. Волосы мужчины были всклокочены, а глаза абсолютно безумны. Женщина держала на руках перепуганного младенца. В правом верхнем углу экрана красовалась эмблема "Фейсбука". И это то, что всех их ждет. Вадим знал, что online-reality-шоу созданы для подготовки быдла к непрерывной Виртуальной жизни в РАО-Сети. Он догадывался, что это очень удобно для Сетевой полиции - так каждый гражданин оказывается под ее непрерывным наблюдением. И ведь всегда есть шанс увидеть себя в вечерней online-передаче. Люди от этого в восторге – сказываются годы насаждения ТВ-культа. Но мало кто понимает, что перестать быть "в сети" будет означать только одно - смерть. Конечно, Сетевая полиция введет закон о временном бан-листе, да вот только никто не будет содержать преступников за счет РАО. Временный бан - это фактически окончательная блокировка, которая в свою очередь означает Виртуальную смерть. А Виртуальная смерть - это всегда смерть по факту.

Это не Сеть – это клетка, подумал Вадим. Бежать некуда, да и не хочется. Вадим и в полицейском государстве неплохо себе живет. А подобные мысли - это провокация самого себя на выступление против Сетевой полиции.

Вадим еще раз оглядел помещение. Повар сидел за прилавком со скучающей физиономией и заполнял фактуру. Под потолком кружили несколько жирных мух. В дальнем углу за столиком сидели в обнимку двое местных, уже прилично налакавшихся алкоголиков, и громко о чем-то спорили. Еще неподалеку, сгорбившись, сидел усатый дальнобойщик с покрасневшими глазами. Перед ним на столе стояла чашка с картофельным пюре, салат в пластиковом контейнере и полупустая кружка пива. Сегодня он уже никуда не едет. Больше, за исключением бомжа, посетителей не было.

- А я ведь есть на Фейсбуке, - сказал Вадим. – Наверное, уже с полгода.

- Серьезно, что ли? – воскликнул Миша. – Свершилось! А чего в друзья-то не добавился?

- Понимаешь, я там зарегистрирован не под своим именем. Инкогнито.

Миша поглядел на Вадика тревожным взглядом:

- Хм, зачем это тебе? Это законно?

- Да не знаю, - пробубнил себе под нос Вадик. - Черт меня дернул туда полезть. Общаюсь с незнакомыми мне людьми. Часто просто вымещаю злость. Между прочим, очень удобно. Пошлешь кого-нибудь, бывает, а тумаки потом в ответку не достаются.

- Ну ты даешь! – улыбнулся Миша. – И какой у тебя ник?

- Абдула Альхазред. Имя взял из Лавкрафта. Создал на страничке атмосферу мистики и всего подобного, - Вадим заметно оживился. Было видно, что эта тема ему небезынтересна. - Знаешь, это даже возбуждает.

Ребята переглянулись и дружно рассмеялись.

- Бред! – усмехнулся Миша, и заговорщицки подмигнул улыбающейся Светлане, довольный тем, что наконец-то Вадик отвлекся от своих проблем.

- Нет, не бред! – вдруг раздался чей-то хриплый дрожащий голос. Это был бомж, о котором все давно забыли. Друзья опасливо посмотрели в его сторону. Он уже допил первую кружку пива и теперь принялся за вторую. Дед внимательно наблюдал за студентами последние несколько минут их разговора. Пристальный взгляд так и буравил Вадима.

- Простите? – опомнился Миша.

- Я говорю, не бред это! Такие вещи вполне серьезные, – завелся бомж. Обращался он к Вадиму. – Тумаков ты может и не получишь, но вполне можешь не получить и всего того, что причитается тебе по праву.

- Он меня пугает, - прошептала Света на ухо Мише.

- Нет, пускай продолжает! – Вадима, похоже, развеселил этот бомж. Это было первое за весь вечер, к чему он проявил хоть малейший интерес. – Что вы вообще можете знать о соцсетях?

- Достаточно, молодой человек! – прошамкал бомж беззубым ртом. И затянувшись очередной самокруткой, добавил. – Уж я-то на этом собаку съел. Могу такого вам нарассказать.

- Ну конечно! – усмехнулся Вадим. – Куда уж тебе, старик? Газетенок, небось, начитался, а своими глазами и нетбука-то не видел.

- Смейся-смейся, щенок! Я тоже когда-то был сопляком. Таким вот как ты. Тоже учился в университете. В государственном…

Тут к ним подошел взволнованный повар и, подозрительно поглядывая на Деда, спросил у студентов:

- Какие проблемы?

- Нет-нет! Все хорошо. Пусть языком чешет, - успокоил повара Вадим.

- Ну, смотрите, а то я его живо вышвырну отсюда.

- Иди, давай, Витек! – гаркнул бомж. – Не мешай мне с молодежью общаться!

- Ты, Дед, допивал бы свое пиво, и шел уже отсюда! А то клиентов всех распугаешь.

- Не распугаю, - проворчал Дед. – А распугаю, так новые придут.

Витек вернулся обратно за прилавок и стал тупо наблюдать за разговорившимся (с чего бы это) Дедом. Никогда он еще не видел старика таким взволнованным.

- Вы учились в Госе? – спросил Миша у бомжа.

- Учился. Еще как учился! Лет пятнадцать назад, а то и больше. Как сейчас помню… - Тут Дед закашлялся. Приступ не проходил около минуты. После он сплюнул сгусток мокроты в пепельницу и приложился к кружке. Света с отвращением отвернулась. – Так вот, о чем это я? Ах да, учился я в Госе. На стипендии, между прочим, шел. Одним из лучших студентов на потоке был. Активист. Спортсмен. В профсоюзе состоял. КВН там, трали-вали. - Руки Деда сильно тряслись, когда он делал очередной глоток, - небольшое количество ерша выплеснулось на стол. По тому, как он растягивал гласные, и по общей корявости речи было ясно, что Дед давно ни с кем не разговаривал. - Ну да ладно. Учился-то я здорово, но до диплома не дошел. Не успел. А сейчас-то уж никаких документов, что я там учился, и не осталось. Да и не подтвердит этого никто. Стерли меня из жизни, ребята. Не угодил я, видно, Богу. А звать меня, к слову, Семен. Вернее, звали. Сейчас и имени у меня нет. Да и не нужно оно мне. Мужики, вон, меня Дедом кличут. А я и не против этого. Какой же я теперь Семен? Нет уж того Семена на свете. Изжили его.

- Что же с Вами случилось? – спросил Миша. Было видно, что Дед неприятен и ему. Но ради друга Миша решил поддержать разговор.

- Да ничего с ним не случилось! – не выдержал повар. – Заливает он все! Ни в каком Госе он не учился. С детства, поди, побирается. Хорош, Дед, лапшу на уши молодым вешать! То молчал все эти годы, то вдруг поговорить ему захотелось. Не тех слушателей ты выбрал. Иди в свою коммуну разговаривать! – Однако Витек продолжал смотреть на Деда с живым интересом, как на заурядное животное вдруг начавшее демонстрировать чудеса рациональной мысли, свойственной только человеку.

- Ой, Витек, да отвяжись ты! Дед знает, что говорит. Дед врать не будет. Да и незачем ему, - Бомж взволнованно тараторил, напоминая умалишенного.

- А причем здесь соцсети? – вмешался Вадим.

- А притом! – Дед многозначительно поднял кружку, – Твое здоровье! – и осушил ее до дна. Затем свернул самокрутку, но не закурил, а положил на стол. – Учился я, значит, в университете, ну и как все нормальные молодые люди того времени был зарегистрирован в социальной сети «ВКонтакте». Там все было чин чином, понимаете? Достоверное. Имя мое, фотографии мои. И вот как-то раз по пьянке вздумалось мне, шутки ради, создать еще один профиль. Подумал я, подумал, и решил, что создам профиль женского пола. Ну, думаю, уж это-то будет оригинально. И никто никогда не догадается, что это я. Над именем я долго не думал и назвал ее… Симоной Гехаймнис. – Последние два слова Дед произнес тихо, мрачно, и с таким значением, словно упоминал имя одного из современных диктаторов, вроде Дурова. - Ну, Симона, с одной стороны, это фильм был такой в прежние времена. А с другой стороны, с моим собственным именем созвучно – Семен, Симона. А Гехаймнис – это с немецкого…

- Загадочная, - ввернула Светлана.

- Так точно, дорогая моя! Загадочная. Загадочной была моя Симона. Да и по сей день она такой остается. Нашел я, значит, фотографии какой-то девицы из интернета. Так моя Симона обрела свое лицо. - Дед замолчал. Достал из кармана спичку, чиркнул о ноготь и закурил. Уставился куда-то мимо студентов, вглубь лет, и добавил неожиданно вкрадчивым и интеллигентным голосом: – До сих пор это лицо преследует меня в кошмарах. Как сейчас помню то фото, где она с развевающимися светлыми волосами бежит по пляжу то ли в Таиланде, то ли еще где, и смотрит, словно тебе в душу, своими холодными серыми глазами.

- Что дальше? – поторопил Деда Вадим.

- Одну минуту, молодой человек! – ответил Дед и крикнул повару, – Витек, не обидь старика, ливни еще кружечку!

- А платить кто будет? – подал голос Витек.

- Ну ты ж меня знаешь! Все отработаю!

Повар задумчиво почесал подбородок, посмотрел на Деда, и все же смягчился. Хоть он и не подавал вида, ему тоже было любопытно, что за историю может рассказать им Дед.

- Ладно, получай! – С этими словами Витек передал Деду свежую кружку. - Но эта последняя! Здесь тебе не Новый Год, и не Фонд Помощи Бомжам!

- Спаси Христос твою душу! И детей твоих! – Дед сделал небольшой глоток из новой кружки и продолжил свой рассказ, – О существовании Симоны я не говорил никому. Хотел было Верке сказать, да не поняла бы она меня. А Верка-то - это моя дама была. Тяжело мне о ней говорить. Любил я ее. Бог не даст соврать. Красавица, умница моя. Она мне помогала во всем, поддерживала. Я бы и женился, да только не суждено нам было. Видно не очень уж я ей дорожил, раз не уберег.

Дед опять отхлебнул из кружки и помолчал с минуту, видно вспоминая о своей невесте. Затем снова этот отрешенный голос, который мог бы принадлежать умному и воспитанному человеку:



- Я придумал моей Симоне биографию, вкусы, интересы и даже стиль речи. Поначалу я не придавал большого значения своей темной половине, но со временем стал заходить на ее страницу чаще и чаще. Очень меня увлекало быть женщиной, скажу я вам. Там я и с девками вел девичьи разговоры, и с парнями флиртовал. Это постыдное баловство действительно возбуждало. Да чего греха таить, рукоблудил я зачастую. Почти со всеми своими университетскими друзьями виртом занимался. Затягивало меня это дело нешуточно. Только вот не замечал я, как подсаживался. Все казалось забавой. А то, что это стало реальной проблемой, я не замечал. Да и с Веркой мы в тот период часто ругались, в университете разлад пошел. Меня перестала интересовать моя собственная жизнь. Мне была интересна только жизнь Симоны. Так постепенно я начал проживать помимо своей жизни еще и ее жизнь, пусть и виртуальную. Ее жизнь была насыщенной, полной приключений и авантюр. Моя собственная личность терялась в тени Симоны. Единственное, что напоминало о моей собственной личности – это моя детская фотография, которая висела на стене над компьютером. Небольшое фото миловидного мальчугана – единственного ребенка в семье.

Когда я становился Симоной, я мог все, я имел популярность, которой не было в моей настоящей жизни. Казалось, что с помощью Симоны я просто отвлекаюсь от проблем. Но на самом-то деле не было у меня никаких других проблем, кроме Симоны. Иногда я верил, что Симона более реальна, чем я. И эта мысль была далеко не такой безрассудной, как может прозвучать. У каждого человека есть внутренний голос, который проговаривает в голове все наши мысли. Это голос идеальной личности, к которой стремится разум. Так вот, в то время я думал голосом Симоны. Может у меня и была какая-то форма раздвоения личности, не знаю. Но для меня это было более чем реально. Уверен, никакое раздвоение не доводит до того, до чего довела меня Симона.

Это безобразие продолжалось около полугода. И вся моя жизнь катилась по наклонной. Но вот, в один прекрасный день я сел за компьютер и набрал, не глядя, заветные регистрационные данные. К своему удивлению, сайт выдал мне сообщение: «Неверно набран логин или пароль». Я тут же все перепроверил и вбил повторно - та же история! Раз десять я все проверял, пробовал - безрезультатно. Паника подкралась ко мне, но я все еще не хотел признавать страшную истину, успокаивая себя тем, что возможно какие-то неполадки на сайте.

К вечеру ничего не изменилось. Я не спал всю ночь. Меня сковывали страх и ломка. На следующий день мне пришлось признать – Симону взломали. Около двух недель я страшно психовал. Тогда я начал выходить на свою настоящую страницу, о которой не вспоминал уже несколько месяцев. С нее я переходил на страничку Симоны и часами глядел на ее фотографию. Ту самую, где она бежит по пляжу с развевающимися волосами. Наверно, с этих самых пор фото намертво врезалось в мою память. Прошло уже столько лет, а я помню ее в мельчайших подробностях – голубая рубашка до колен, зеленые пальмы, белый песок и цепочка следов позади. Будь я художником, хоть сейчас изобразил бы вам ее. Пару раз я даже отправлял Симоне сообщения, в которых описывал свою боль и горечь от утраты. Глупо, конечно. Даже смешно. Но я действительно был тогда так болен ею.

Мало-помалу боль прошла, и солнце вновь засветило в мое окно. Я начал осознавать, какую зависимость у меня вызывала Симона. Я понял, сколько нездорового было в моем «маленьком хобби». В это же время я обратил свое внимание на учебу, на свою женщину, на университетскую деятельность. На свою жизнь, в конце концов! Впервые я понял, как мне дорого то, что я имею. И как безответственно было с моей стороны так небрежно со всем этим обращаться. Шло время, и моя жизнь нормализовалась. Я пришел в себя, а Симона забылась, как страшный сон. С тех пор я никогда больше не был интернет-зависимым. Как жаль, что смелость приходит ко мне только на пару с вульгарностью.

Так прошли два месяца. В университете у меня больше не было проблем. С Верой отношения стремительно развивались. В спорте я также преуспел. Можно сказать, эти два месяца я был по-настоящему счастлив. Но всё это закончилось быстро, незаметно и непонятно. Вот я преуспевающий студент, - смена кадра - и я побирающийся бомж.

Как-то раз я вышел на свою, будь она проклята, страничку в социальной сети и увидел, что у меня одно новое сообщение. Я, конечно, подумал, что это преподаватель выслал задание на следующую неделю. Но каково было мое удивление, когда я открыл письмо и увидел, что оно… от Симоны!

Да-да, молодые люди, от Симоны! Тогда моей первой мыслью было, что это спам со взломанного аккаунта. Я продолжал в это наивно верить и после того, как прочел текст сообщения, а именно:

«Привет, мой бедненький котенок!! Я знаю, как тебе было плохо, но все уже позади. Я с тобой. Напиши мне!!»

Стиль сообщения полностью соответствовал Симоне. Это естественно поставило меня в тупик. Но, в силу своего максимализма, я отбросил самые невероятные мысли. Вполне возможно, думал я, кто-то перечитал входящие и исходящие сообщения и теперь издевается надо мной. Хотя как они могли узнать, что это был я? Возможно, я как-то сам подставил себя. Однако беспокоило меня совершенно другое. Вдруг этот некто решит шантажировать меня? Вдруг он захочет раскрыть всем суть моего «маленького хобби»? Я представил, какой меня ждет позор. Представил лица своих друзей, и себя, убегающего в неизвестном направлении, подальше от кошмара разоблачения. Я ведь будучи Симоной соблазнил не только многих друзей, но и нескольких влиятельных сотрудников своей кафедры. Некоторых из них я откровенно поливал потоками грязи и желчи. Например, одного препода-казаха обозвал черным говноедом, а молодую англичанку - нищей уродской шлюхой.

Что со мной будет, если это все вскроется? Что будет с моей Верой?

В глазах у меня потемнело. Я не стал ничего отвечать на это провокационное письмо. Я просто пошел и напился. В ночном пьяном бреду мне снилась Симона. Я стоял перед ней на коленях и целовал ее ноги, умоляя о прощении. Я обещал ей, что больше никогда ее не оставлю. Прежние ужасы возвращались ко мне, только уже в несколько ином обличии. К сожалению, это было только начало.

Следующая неделя прошла достаточно спокойно для меня, хотя к компьютеру я каждый раз подходил с дрожью в суставах. Университетские друзья и даже хозяйка моей съемной квартиры замечали, что я стал подавленным. Я проклинал себя за свое легкомыслие, но надеялся, что письма не повторятся. Я замкнулся в себе, и старался без особого повода не выходить из дома. Мне постоянно казалось, что за мной следят.

Как бы там ни было, ровно через неделю я получил еще одно письмо от Симоны. Она обвиняла меня в том, что я забыл о ней, в то время, как ей стало так одиноко. Я старался не обращать на нее внимания. Но письма повторялись с завидной регулярностью. Дошло до того, я перестал выходить на свою страничку. На некоторое время я мог успокоиться и собраться с мыслями. Однако меньше чем через неделю мне пришло СМС на телефон с неизвестного номера:

«Не пытайся убежать от меня, милый!! Тебе же будет хуже».

Сложно передать мои ощущения, но руки у меня задрожали, и сильно захотелось в туалет. Я осознал, что боюсь уже не разоблачения. Я боюсь собственного же создания. Я боялся, что сверхъестественным образом она стала реальной и теперь хочет мне отомстить. Я не знал, за что она мстит. Знал только, что ужасно хочу выпить. Наверное, с этого момента и началась моя безудержная пьянка.

Алкоголь помогал избавиться от опасений за мою пошатнувшуюся психику. Но на самом деле я, как и любой русский человек, всегда пребываю в мрачном и депрессивном настроении, когда только физический либо умственный труд может привнести в страждущую душу успокоение и гармонию со Вселенной. Счастье же для любого русского человека возможно лишь в том случае, когда перед ним в достаточной мере присутствует водка, а ее окончание не светит в ближайшие сроки. В душе пышно расцветает предвкушение веселого застолья и радость созерцания трансцендента. В иных случаях только фантастическое и неповторимое соединение любви, дружбы и душевной погоды может привнести экзальтацию в идущую вразнос душу русского человека. Но такое стечение благоприятных факторов происходит крайне редко, обрекая наш страдающий народ искать упоение в пьянстве либо смерти. И мое деструктивное стремление нашло себе самое приемлемое оправдание.



Дед остановился и поглядел в давно опустевшую кружку.

- Ну вот, кстати, по поводу деструктивного стремления. Пиво мое закончилось, - он извлек бутылку с плескавшейся на дне жидкостью и махом опрокинул себе в глотку, - и водка тоже. Пойду-ка я по своим бомжатским делам, а то Витек башку оторвет. Силы-то уже не те…

Вадим перестал обращать внимание на стариковское ворчание и оглядел темное помещение. Двое алкашей уже ушли. Витек выключил телевизор и с открытым ртом слушал дедовский рассказ. Дальнобойщик, справившийся, наконец, со своим пюре, уже готов был отчалить, но нерешительно поглядывал на странную компанию трех студентов и одного бомжа, пытаясь решить, дослушать ли или уйти восвояси. Вадим поднялся и поставил перед Дедом свою почти не тронутую кружку пива. Затем подошел к повару, о чем-то с ним переговорил, и вернулся еще с двумя порциями. Повар же закрыл входную дверь за ушедшим таки дальнобойщиком и занял место за одним из столиков. Дед благодарно посмотрел на Вадима, и без лишних предисловий продолжил:



- Через три дня я вышел из запоя. Первым делом я всеми правдами и неправдами вытянул в телефонной службе имя человека, на которого записан номер, с которого мне пришло сообщение. И не удивился, узнав, что имя этого человека – Симона Гехаймнис. При желании это можно и фальсифицировать, думалось мне.

В университете начали волноваться за меня, поскольку уже неделю я нигде не появлялся. Вера весь телефон оборвала и несколько раз приходила ко мне, но, простояв под дверью, уходила ни с чем. Увы, я не желал появляться на людях. Как-то, после жесткой попойки, проснувшись на утро, я принял душ, побрился, позавтракал, надушился одеколоном, поонанировал и сел перед компьютером. Около часа я просто смотрел на темный монитор, не думая ни о чем. Затем включил его и написал:

«Что тебе нужно?».

Ответ не заставил себя ждать:

«Я просто хочу стать частичкой твоей жизни. Поделись тем, что есть у тебя».

Затем она выложила, что от меня требуется. В обмен на это, она соглашалась никому ничего не рассказывать о моих похождениях. И я не стал сопротивляться. Ведь на кону стояла, без преувеличений, моя жизнь.

В течение следующих двух недель я рассказывал то тут, то там, что в скором времени ко мне приедет моя сестра из Риги. Должно быть, забавно выглядели со стороны лица тех, с кем я общался, будучи Симоной. Вот только я не мог этого оценить, потому что меня стала часто донимать изжога и тошнота. Люди же восприняли мою новость положительно. Даже Вера жаждала познакомиться с моей сестрой, о которой я никогда раньше ей почему-то не рассказывал. Пришлось изобрести красивую историю нашего с Симоной родства и тщательно изучить ее, чтобы случайно не ляпнуть чего-нибудь противоречивого. Я даже написал целую биографию, конечно, не без помощи Симоны, и активно использовал жаркие факты, рекламируя женщину, которая никогда не существовала. С помощью Photoshop’а я сделал общую рамку из своей детской фотографии, которая висела на стене над компьютером, и случайного фото неизвестной девочки из интернета. И теперь со стены на меня взирали уже два милых ребенка, так не похожих друг на друга. Но результат работы все равно вызывал у меня гордость.

Все вокруг радовались такому небывалому «счастью». У каждого были свои планы и надежды относительно Симоны. Это было написано на их сальных лицах. А меня преследовала тошнота. То время я плохо помню, потому как мучился непрекращающимися приступами тошноты. Они наряду с алкоголем затуманивали мой мозг. Но я не мог хорошенько прочистить желудок. Каждый раз из него вырывались только скудные нити слюны.

А еще страх. Я не верил в Симону, зато боялся ее. Мне часто казалось, что кто-то просто разыгрывает меня, хочет выставить меня полным идиотом, используя мои же методы. В ее манипуляциях я часто узнавал свой почерк. Но вся логичность и разумность этих доводов не прогоняла из души темный и панический страх.

Как-то вечером, я сидел и в очередной раз перемалывал в себе всю эту историю, допивая шестую или седьмую банку пива. Алкоголь уже не успокаивал головную боль, донимавшую меня из-за непрекращающихся монотонных жалоб разума на неправдоподобность происходящего.

«Такого не бывает, - твердил голос в моей голове. – Попытайся во всем разобраться, и ты увидишь логическую связь».

Этот голос с его нытьем перекручивал мои мозги в фарш и вызывал тяжелые приступы мигрени и тошноты. Девочка с фото хитро смотрела сквозь меня. На секунду мне даже показалось, что девочка уже совсем не та, что я находил в интернете. Но приглядевшись, ничего нового не заметил.

Нервы, нервы, думал я. А еще ее глаза - хитрый подлый взгляд - он сводил меня с ума. Он заставлял меня кричать.

- Я больше так не могу! – орал я на фотографию. - Ты же не существуешь на самом деле, чертова блядь!

Я чуть не перепачкал штаны от страха, услышав ответ на свой гневный ор:

- Я существую, мой сладкий. Раньше меня не было, но ты создал меня. Ты разве не помнишь этого? Ты посеял веру во всех твоих друзьях и знакомых. И теперь я обретаю плоть. Ваша вера материализует меня.

Голос был мягкий, четкий и гипнотический. Невозможно было не верить этому голосу. Я бешено оглядывался по сторонам, пытаясь выявить источник голоса. Девочка на стене по-прежнему насмешливо улыбалась.

- Не трать время, Семен! Я могу разговаривать пока только в твоей голове.

Я решил, что схожу с ума. Похоже, постоянный стресс все таки довел меня до помутнения рассудка. Это была спасительная мысль, но голос не позволил мне этому поверить. Я был слишком слаб. Голос был слишком силен.

Да, я сам повинен в ее появлении. И тогда я еще мог противостоять ей. Но не стал этого делать. Мне было страшно идти против нее. Казалось, при малейшем неповиновении она уничтожит меня.

- Итак, - говорила она менторским тоном. – С завтрашнего дня ты будешь возбужденно всем рассказывать, что я приеду ровно через неделю. Каждый день ты будешь рассказывать все новые и новые истории обо мне. Какие именно, мы с тобой обсудим позже. Больше конкретики! Ты неустанно будешь рассказывать о моих планах в этом городе. Я знаю, эти лохи клюнут на удочку и у всех до единого нешуточно встанет на меня, как в ментальном, так и в физиологическом контекстах. Думаю, этой энергии должно хватить.

Стоит ли говорить, что я ни на шаг не отступился от четких указаний Симоны. Было очень неприятно жить с еще одним человеком в голове, и моя мания за одну неделю стала катастрофической. Я был марионеткой в руках бестелесной сущности неизвестного происхождения. В совокупности все это сильно подорвало мое психическое равновесие. По вечерам я обычно напивался, и при этом фактически ничего не ел. Симона была не против. Тем более что каждым утром мне удавалось выглядеть так, как этого хотела она. И говорить точно так, как это было нужно ей. Люди действительно воспринимали весть о приезде Симоны очень трепетно. Всем не терпелось лично с ней познакомиться.

Я видел, к чему все идет, но не понимал технику, с которой Симона собиралась осуществить задуманное. Честно говоря, я и не пытался это понять. Мне было плевать. Симона говорила, что мне нет необходимости знать. И я ей верил. Иногда легче подчиниться.

Я всего лишь маленький человечек, думал я, мне не справиться с такой могущественной силой. Ни о каком противостоянии и речи не могло быть. Не будь я столь малодушен и труслив, я бы все исправил. Но мне не дано было понять, что Симона существует только за счет моей слабости и страха.

Так началось восхождение Симоны. В то время как я духовно и физически падал, она росла. Становилась наглее и сильнее. Мы двигались с одинаковой скоростью, только в разных направлениях. Я терял интерес в обществе, а она моими усилиями его приобретала.

Когда настал условленный день, я перестал ощущать присутствие Симоны внутри себя. Это было фантастическое облегчение. И действительно, вместо обычного голоса в голове, я получил сообщение с инструкциями на мобильный телефон. Симона указала, что к часу дня я вместе с Верой и двумя-тремя лучшими друзьями должен явиться на железнодорожный вокзал «Бирск-2» и дожидаться ее на перроне.

Перед выходом я взглянул на «семейное» фото, висевшее на стене над компьютером, и отметил явное сходство «сестры» со мной. Странно, что раньше я этого не замечал. Хотя это нормальное явление между братом и сестрой, не так ли?

С друзьями проблем не возникло. Двое особенно влюбленных в мое виртуальное alter ego товарищей вызвались сами. Каждый из них по отдельности расспрашивал о Симоне в самых дотошных подробностях и робко просил сопровождать ее после встречи. Также я позвонил моему самому близкому другу Жене, с которым познакомился на первом курсе университета. Мы сдружились, когда вместе делали научный проект для кафедры. Я знаю, что он выслушал бы меня, захоти я рассказать ему свою историю. Но я предпочитал никому не доверять. Все равно мне никто не поможет, так я рассуждал. Недоверчивость и замкнутость тоже сыграли немалую роль в моем нисхождении.

Я сообщил ребятам время прибытия поезда, а сам пошел в гости к Вере. Мы сидели друг против друга в ее симпатичной квартирке, и просто молчали. Я боялся говорить, чувствовал отвращение к себе, и стыд. Не понимаю, как она так долго меня терпела. Я встал перед ней на колени и просто разрыдался. Вера легонько обняла меня и сказала, что все будет хорошо. В этот момент я последний раз чувствовал себя по-настоящему спокойно. Последний раз мы были по-настоящему вместе. Потом она стала очередной марионеткой в руках Симоны, впрочем, как и я.

Приезд Симоны стал для Веры большим событием. Он означал для нее перемены к лучшему. И ее уверенность на какое-то мгновение передалась мне. Тишина и спокойствие навевали иллюзию того, что время остановилось. И тогда я прошептал: «Все идет как должно».

Уверенность в этом крепла. Но вскоре вернулась тошнота.

Мы приехали на вокзал за пятнадцать минут до прибытия поезда. Стоял февраль, и уличный мороз создавал мерзкий контраст с жаром, идущим изнутри. Женя, и остальные двое (не помню, как их звали) были уже на месте. Мои внутренности разрывало и стягивало. Тошнота увеличивалась. Но это никого не интересовало. Только Женя несколько раз обеспокоенно обернулся в мою сторону – на этом огонек заинтересованности погас. Вера словно впала в транс и отсчитывала минуты до долгожданной встречи. Звуки стали неестественно глуше, цвета побледнели, но восприятие наоборот обострялось.

Вот показался поезд. Вибрирующие иглы пронзили мои кишки и желудок, заставив меня судорожно согнуться. Я с надеждой взглянул на Веру и попросил ее о помощи, но она меня даже не услышала. Взгляды моих спутников были прикованы к поезду, глаза горели вожделением. И тут я начал понимать. Энергия их мыслей приобрела материальное воплощение. Вокруг меня выцветал привычный мир, из него высасывали жизнь. А я был частью этого больного мира. Если мир создается населяющими его людьми, то в тот момент акт создания сместился с бытия на небытие. Невозможное стало возможным, невероятное – вероятным, небывалое – реальным.

Живот снова скрутило, и я повалился на стоптанный снег возле железнодорожных путей. Пытался блевать, но из желудка выходил только смрадный воздух. Поезд тем временем остановился. Пассажиры высыпали из вагонов, бледные, как призраки. Встречающие и приезжие обнимали друг друга, изображая бессмысленные улыбки на восковых лицах. Их глаза были заполнены чернотой. Реальность окрасилась в болезненно зеленые тона. И на фоне этого выцветшего мира ярко выделялись мои друзья и моя девушка, с выражениями гротескного возбуждения и счастья на лицах. Я прижимался щекой к снегу, лишенному всех температурных и осязательных качеств, словно подо мной были тысячелетние кости, давно перетертые в порошок. И тут звуки окончательно смолкли, перрон стремительно опустел, всякое движение остановилось. Тошнота исчезла. Я медленно поднялся на ноги. Вокруг было так темно, что проступали только контуры предметов, здания вокзала и самого поезда. Сюрреалистически ярко выделялся только вагон, находящийся точно напротив нас. Он переливался и вибрировал от энергии. И тут в дверном проеме появилась она.

- Это чудо! – с обожанием в голосе прошептала Вера.

Симона выглядела божественно в своем длинном красном пальто. В руках она держала небольшую дорожную сумку. Шикарные светлые волосы выбивались из-под элегантной шапочки-беретки. Ясные серые глаза, казалось, освещали душу. На накрашенных алой помадой губах играла кокетливая улыбка. Да, именно такой я ее и представлял. Скоро в ее внешности произойдут изменения, но в тот момент она была только моей Симоной.

- Прекрасный день, мои ненаглядные! – промурлыкала Симона, по-кошачьи сощурив глаза от ослепительного зимнего солнца.

Я побежал блевать в урну.



Миша смотрел в грязное окно, откуда открывался вид на стоянку с парой пыльных молчаливых грузовиков. Его одолевала сонливость, отчего фуры тоже выглядели сонными и унылыми. Света замерла, уткнувшись лицом в его плечо. Вадим продолжал изучать поверхность стола и думал о чем-то своем, а может и не думал вовсе. Повар Витек ушел в подсобное помещение. Через минуту Дед вернулся из сортира и сел перед почти не тронутой кружкой пива.

- Бред, да? – сказал он, смотря куда-то в сторону.

Никто ему не ответил. В последние годы, в условиях все более усложняющейся политической ситуации в мире, такие байки перестали быть редкостью. После того, как три крупнейшие социальные сети поделили между собой Россию, дезинформации и провокации в отношении каждой из них стали обычным делом. Лет десять назад правая социальная сеть «Фейсбук» поглотила партию «Единая Россия» и образовала Российский Автономный Округ, включающий в себя Урал и Сибирь. Сразу после поглощения под надписью "Фейсбук" на их веб-страничке появилась приписка "Сеть Российского Автономного Округа", и со временем название полностью сменилось на РАО-Сеть "Фейсбук". РАО считался самой мощной державой на территории. Немного уступающая Фейсбуку социальная сеть «ВКонтакте», поглотившая когда-то партии ЛДПР и КПРФ, образовала Свободный Автономный Округ, соседствующий с РАО. САО и РАО были заклятыми врагами, и постоянно применяли друг против друга самое высокотехнологичное и современное информационное оружие. Так что в РАО привыкли к постоянным нападкам на «ВКонтакте».

Студенты понимали это, но чарующая нить повествования не позволяла проявить им свой привычный скепсис. Они, молча, ждали продолжения, которое и последовало после непродолжительной паузы:



- Я сидел на кровати и пялился на обживающую мою комнату Симону. До сих пор она даже не удостоила меня взглядом. Она металась по комнате, делая уборку и складывая в шкаф свои шмотки. Ее багаж состоял всего лишь из небольшой дорожной сумки, но сейчас я видел такие вещи, которые она точно не могла привезти с собой. Немного подумав, я решил не удивляться и забить.

Наконец она встала передо мной, заставив нервно сглотнуть слюну. Одну руку она держала за спиной. Во мне перемешались чувства ужаса и восторга перед созданной мной богиней.
Раньше я испытывал, и не раз, то губительное исступление, приходящее от извращенного вожделения женского тела. Секс с королевой жизни окрыляет разум, но сковывает волю; заставляет принести на алтарь эйфории всего себя. Извращение и раскрепощение опасны для человеческого разума. Они могут обесценить все те признаки жизни, которые держат нас в игре. Поддаваясь воле и коварству женщины, рискуешь остаться ни с чем и никем, но я не был осторожен.

- Вот мы и наедине, мой мальчик, - протянула она, глядя на меня сверху вниз. – Теперь тебе ни о чем не придется думать. Ты можешь расслабиться. - С этими словами Симона показала мне руку с бутылкой дорогого вискаря Morton Daniel's.

Я присвистнул – таким пойлом мне никогда не приходилось заливаться.

- Теперь ты будешь спать в другой комнате, - продолжала Симона. – Я позабочусь о тебе. А сейчас ступай на свой диванчик и отдохни. Ты сегодня славно поработал. У меня еще есть дела. Нужно укрепить свои позиции.

Я взглянул на нее с немой благодарностью. Я был так рад, что она позволяет мне забыть о тревогах. Больше ничего не было нужно. Я так устал бояться и переживать. И если так произошло, значит это кому-нибудь нужно. В конце концов, думал я, нет ничего плохого в том, что Симона появилась в моей жизни. Все довольны, значит, и я не уступлю.

Она завораживала меня – ее глаза, элегантная фигура, сам факт ее осязаемости – все это было таким ярким на фоне моей посредственной комнатушки. Я подвергся ее гипнотической красоте. Она была идеальна. Как я только мог ее ненавидеть?

Симона только ухмыльнулась моему щенячьему взгляду и вложила в руки бутылку виски.

- Спасибо, - только и промямлил я. Затем поднялся и, пошатываясь, двинулся в соседнюю комнату. Когда я оглянулся, Симона сидела перед компьютером.

Я улегся на диван и сделал несколько глотков из бутылки. Никакого особенного вкуса я не почувствовал. Мысли в моей голове застыли, как холодец. Сил хватало только на то, чтобы прикладываться к горлышку бутылки. Вскоре я отрубился.

Проснулся я от того, что меня грубо толкали в бок. С трудом я разлепил веки и уставился на Симону. На ее прекрасном лице читалось раздражение и обеспокоенность. Вместо красного под цвет пальто платья, на ней был легкий домашний халат.

- Вставай, у меня появились проблемы. Нужна твоя помощь, – бросила она.

Я медленно сел и огляделся. За окнами было темно. Комната кренилась, как каюта корабля во время шторма, пытаясь вернуть меня в горизонтальное положение. Я снова посмотрел на Симону. На секунду мне показалось, что она стала какой-то картонной, даже прозрачной. Но возможно дело было в скудном освещении.

Рывком она поставила меня на ноги – сила в ней была – и подтолкнула в сторону моей прежней комнаты. Единственным источником освещения был монитор, заливающий комнату холодным мерцанием. Взглянув на него, я замер, потому что на меня нахлынули чувства, испытанные мной, когда я сам был Симоной. Столько времени я не видел этой странички во «ВКонтакте» изнутри. Оказалось, мне ее не хватало больше, чем я думал. Из оцепенения меня вывела Симона, коей я больше не являлся. И профиль этот принадлежал теперь только ей. Она развернула меня к себе – и бросилась в мои объятия. Я машинально прижал ее к себе и в полной мере ощутил идеальные формы под халатом. Она начала страстно меня целовать и тереться об меня всем телом. Но ничего возбуждающего в этом не было. Ее тело на ощупь казалось каким-то статичным и неживым. Как будто обжимаешься с призраком. По моей спине побежали мурашки. Я попытался ее оттолкнуть, но она извернулась так, что я оказался на кровати. Она тут же оседлала меня и снова прильнула к моим губам. Сил сопротивляться не было. Меня еще штормило после выпитого.

В конце концов, она стянула с меня штаны, и тут я увидел такое, от чего сердце чуть не выпрыгнуло из груди. На месте глаз Симоны зияли черные дыры. В них плескалась пустота. Я пытался закричать, но ее настойчивые поцелуи не позволили мне это сделать. Тело под моими руками отдавало могильной прохладой. Я запаниковал. Стоило, наверное, ожидать, что мой член сожмется в комочек, но он неожиданно напрягся и затвердел. Она обхватила меня своими сильными бедрами, и через несколько секунд жалких сопротивлений я вошел в нее. Моя истерика мгновенно закончилась, я почувствовал райское умиротворение и слабость. Симона совершала плавные движения и смотрела на меня своими выразительными серыми глазами, слегка прикрыв их от удовольствия. Она снова стала яркой и как бы светящейся изнутри. Прохлада атлантического чудовища, исходившая от нее, сменилась здоровым жаром молодого и страстного женского тела. Я отдался своим фантастическим ощущениям.

Когда все закончилось, я был весь в поту, сперме и слюне, и чувствовал себя как тракторист, отпахавший две смены. А Симона осталась чистой и свежей, как летнее утро. Она накинула на себя сброшенный в пылу халатик, и, не говоря ни слова, вернулась к социальной сети.

Следующие несколько недель мы ежедневно выходили в свет. Мне приходилось лично представлять Симону каждому, кто еще не был с ней знаком. Все без исключения мгновенно попадали под ее колдовские чары. А вечерами она меня насиловала, как в душевном, так и в сексуальном смысле. Качала из меня соки, так что временами мне казалось, что я сам становлюсь прозрачным. Через некоторое время я без особого удивления обнаружил, что Симона учится со мной в университете в моей учебной группе. И студенты, и преподаватели были уверены, что она всегда училась с нами. Казалось, я один вижу несоответствия. Вера была в полном восторге от Симоны. Мы довольно много времени проводили вместе. Постепенно Вера становилась таким же источником жизненных сил для Симоны, как и я. Меня угнетало это больше всего, но я был не в состоянии что-то предпринять.

Со временем Симона начала обходиться без меня. У нее появились другие источники для поддержания физического существования. Мы все реже появлялись вместе. Симона самостоятельно увеличивала свой авторитет, а я запойно пил, сидя дома. Симона снабжала меня спиртным, за что я был только благодарен. За ней постоянно вился хвост из поклонников, и она расцветала еще сильнее. В эти дни Симона стала меняться. Очевидно, жизненная энергия и идеалы остальных жертв формировали ее внешность по собственному рецепту. Хотя меня мало это занимало. Каждый день мне было интересно только то, что я могу найти на дне бутылки.

В один из этих дней, оставшись дома один, я тихонько пробрался в ее комнату, врубил компьютер и попытался зайти на свою страницу во «ВКонтакте». Ничего не вышло. Такой страницы не было. Я уже перестал существовать виртуально – дело оставалось за малым. Но такого рода размышления наносили моему отравленному мозгу дополнительные травмы, поэтому я, особо не заморачиваясь, заливал все свои проблемы первоклассным виски.

Мне сложно говорить, что именно делала Симона после того, как перестала нуждаться во мне. Часто она приводила домой парней или девушек. Они запирались в комнате и не выходили оттуда по нескольку часов. Иногда среди ее приятелей попадались здоровые мужики то официальной, то уголовной внешности. Сидеть постоянно дома стало совсем невыносимо, и я все чаще стал совершать небольшие вылазки по барам и подворотням.

Как-то ранним майским утром, после трехдневного запоя с такими же, как и я, оторванными от жизни пацанами, я очнулся на окраине города, лежа в кучах мусора под забором заброшенного лет двадцать назад завода. В голове каждую минуту взрывался вулкан боли. У меня уже отросли длинные волосы и борода. Ботинки мои куда-то исчезли. Опустив голову, я пешком поплелся к дому – денег на проезд у меня не было. Опасливо оглядываясь по сторонам (обходить ментов стороной я уже научился), часа за два я дошел до своей съемной квартиры. Симоны не было дома.

Помывшись и переодевшись, я зачем-то полез в шкафчик, где лежали мои документы. Тут мой взгляд зацепился за какую-то бумагу. Это был договор на аренду квартиры, но что-то в нем изменилось. Через несколько мгновений я понял, в чем дело. Вместо моего имени в графе «арендатор» стояло имя Симоны Гехаймнис. Почерк и подпись были моими, отличались только слова. Тогда я схватил свой паспорт, раскрыл его и тупо уставился на содержимое. Паспорт был моим, совпадали все данные вплоть до даты рождения и выдачи документа. Вот только имя и фотография были другими. Я лихорадочно перерыл все документы, и на каждом из них стояли имя и фамилия Симоны. Наконец-то в моей голове что-то щелкнуло, заставив испугаться за свою жизнь.

Я прошел в комнату Симоны, но не нашел там ничего интересного. Аккуратно заправленная кровать, стол, стул, - почти стерильная чистота. В шкафу уложена тщательно выглаженная одежда и белье. Симону сложно было в чем-то уличить – она была безэмоциональным существом. Перед тем, как уйти, я случайно взглянул на стену над компьютером. Фотография висела на месте. Небольшое фото миловидной маленькой девочки – и никакого брата. Она была единственным ребенком в семье.

Не теряя времени, я побежал в свой университетский корпус.
Послеобеденные улицы кишели народом. Я огибал кучки студентов, спешащих домой после занятий. В наш корпус можно пройти, только предъявив студенческий билет, но одна из привилегий старшекурсников заключается в том, что вахтеры знают нас в лицо. Мне это сыграло на руку, потому что никакого билета или других документов у меня ни черта не было.

Не знаю, на что я надеялся, когда спешил в университет. Наверное, найти Симону и заставить ее вернуть мне утерянную жизнь. Я не представлял, как мне это удастся, но верил, что пойму, когда отыщу ее. В голове словно загорелся прожектор. Долгие месяцы я жил, как в тумане, но в тот день жизнь для меня стала необычайно яркой. Я был готов зубами выгрызать свое спасение.

Уже подходя к входу в корпус я увидел Женю, того самого, которого считал своим лучшим другом. Он неторопливо шел, щурясь в лучах майского солнца, и держал под мышкой свой портфель.

- Привет, дружище! – обрадовался я. – Давненько не виделись. Как твои дела?

Он непонимающе посмотрел на меня:

- Ты кто такой? Мы знакомы?

Внутри у меня все похолодело. Неужели я так сильно изменился за последнее время? Думать о худшем не хотелось.

- Это же я, Сеня! – с надеждой сказал я. – Не узнаешь? Мы в прошлом семестре делали проект по собирающим линзам. Забыл? Меня уже, наверное, выперли, конечно. У меня проблемы. Ты извини, что я с тобой не общался все это время.

- Чувак, я тебя не знаю. Тот проект я делал с девушкой из своей группы. А ты бы здесь не шатался, пока по рогам не получил. – Женя обошел меня по широкой дуге, и, опасливо оборачиваясь, направился восвояси.

Мир вокруг меня угрожающе покачнулся. Жаркий майский полдень вдруг стал каким-то неприветливым и чужим. Что же я натворил? На ватных ногах я приблизился к двери в корпус и, набравшись смелости, вошел внутрь.

На вахте никого не было. Возле лестницы стояли мужчина и женщина с сосредоточенными лицами и о чем-то разговаривали между собой. На работников университета они были не похожи. Я уже собрался проскользнуть мимо них, как мужчина схватил меня за рукав.

- Так-так-так! Кто это у нас? – Мужчина был невысокого роста и широкоплечий. – Уж не тот ли интернет-террорист, на которого все жалуются?

Я в ужасе переводил взгляд с мужчины на женщину и обратно. Их глаза ничего не выражали. От неожиданности я потерял дар речи.

- Наверное, тот, - подала голос женщина. – Мы все про тебя знаем, Семен.

- Ч-ч-что вы имеете в виду? – наконец выдавил я.

- Мы сотрудники ФСБ. – В руках у мужчины появилась красная корочка. Он раскрыл и закрыл ее так быстро, что я не успел разглядеть ни звание, ни фамилию. Его спутница повторила манипуляцию. Мы отошли в сторону, где никто не мог помешать нашей беседе.

- Ты не пугайся, Семен, - сказала женщина, - но мы знаем, чем ты занимался в прошлом году. Все здесь. – Тут я заметил, что у нее в руках небольшая папка для бумаг.

- Зачем ты сюда пришел? – спросил мужчина.

- Я не совсем понимаю… - начал было я.

- Все ты понимаешь, - перебил он. – Мы знали, что ты придешь. Не стоит тебе здесь появляться, - мы должны напомнить тебе об этом.

Я облизал пересохшие губы. Вид этих ребят пугал меня больше, чем их слова. Каменные лица, ничего не выражающие глаза. Они словно были говорящими манекенами, восковыми фигурами Малдера и Скалли из «Секретных материалов». Не дожидаясь ответа, женщина сказала:

- Семен, мы не хотим тебя напугать, мы все понимаем, но ты больше не должен искать встречи с Симоной. – Ее взгляд был направлен в пустоту. – У тебя могут возникнуть большие проблемы за попытку скомпрометировать ее.

- Скомпрометировать? Но Симона… она… - Я не знал, как закончить фразу. Приходящие на ум эпитеты были правдивыми, но абсолютно немыслимыми.

- Мы представляем интересы Симоны. – Она словно и не слышала моих слов. - Если ты что-то предпримешь, мы об этом узнаем. Не думай, что это сойдет тебе с рук.

- Мы уничтожили все документы, в которых упоминалось твое имя, - сказал ФСБ-шник. – Теперь ты никто. Лучше бы тебе убраться отсюда подальше, пока есть такой шанс. И не ищи ни у кого помощи – бес-по-лез-но.

Я не нашелся с ответом. Мой затравленный взгляд говорил все за меня. Похоже, это их удовлетворило. ФСБ-шный Малдер красноречивым жестом, не требующим пояснений, указал в направлении выхода. Больше мне ничего не оставалось. У дверей я оглянулся, но сотрудники ФСБ уже куда-то ушли.

Прожектор погас.



Я шел домой, не замечая ничего и никого. Безразличные улицы с их людьми, автомобилями, домами и витринами проплывали мимо. Весь этот майский денек словно находился в параллельной вселенной. Для меня не существовало ничего, кроме серой пустоты. Очередной сюрприз ожидал меня дома. Сделав несколько попыток вставить ключ в замочную скважину, я понял, что это больше не мой дом. Захотелось выпить. Хорошо, что я прихватил с собой пару сотен рублей.

Ближе к вечеру, заканчивая вторую бутылку портвейна и возвращаясь в свое привычное сумеречное состояние, я бродил по городу. Улица покачивалась из стороны в сторону, и я покачивался с ней. Я снова искал забвения. Мои передвижения казались мне бесцельными, но на самом деле я приближался к дому Веры. Может быть, потому что только Вера могла понять все мои переживания. Наверное, так и было. Она всегда стремилась мне помочь. Даже когда я становился совсем невыносимым, она терпела и любила. Я понимал, что недостоин ее святой души. Что после стольких своих выходок, не имел права идти к ней за помощью и утешением. Но все равно, малодушно поджав хвост, полз в ее сторону. Смириться со своим стыдом и эгоизмом легко – это вам скажет любой алкаш. И я не мог еще раз не воспользоваться состраданием этой девушки.

В подъезде было темно. Так темно, что появлялись невольные мысли о склепах и мертвецах. Я посмаковал свое отчаяние и решил, что был бы не против смерти. Поднявшись на третий этаж, я позвонил в дверь.

Тишина, вязкая, как кисель.

Я позвонил еще раз. И ничего. Тогда я зажал кнопку звонка и звонил, пока с той стороны двери не послышались какие-то звуки. Я опустил звонок и прислушался:

Шаг, еще шаг, что-то упало, два быстрых шага, и, наконец, звук открывающегося замка.

Дверь отворилась, и передо мной возник черный силуэт. Внутри было темно, только из комнаты просачивалось слабое свечение то ли телевизора, то ли компьютера.

- Вера? – прошептал я. – Это ты?

Черный силуэт покачнулся и протянул руку к стене – загорелся свет. Передо мной стояла Вера. Из одежды на ней были одни трусики. Слипшиеся волосы падали на лоб. Стеклянными глазами она смотрела мимо меня. Мышцы лица расслаблены, из уголка полураскрытого рта стекала слюна. На левой руке повыше локтя натянута черная резинка.

- Кто вы? – протянула она. От изумления у меня пропал дар речи. – Сима, тут кто-то пришел!

Я еще не успел понять смысл сказанных слов, как из комнаты появилась Симона. На ее лисьем лице играла хитрая ухмылка. Она подошла к Вере, мельком взглянув на меня, вытерла ладонью слюну на ее подбородке и поцеловала в губы.

- Все хорошо, солнышко, – проворковала Симона. – Ступай обратно, я сейчас приду.

Взгляд Веры на мгновение прояснился, она выдавила из себя улыбку, круто развернулась и, покачиваясь, зашагала в комнату. Когда Вера скрылась от моего взгляда, Симона обратила внимание на меня. В ее глазах читалось сожаление и торжество.

- Ты угадал, мальчик мой. Она единственная тебя не забыла. Но ты опоздал – я оказалась проворнее тебя. – Она вздохнула и развела руки, как бы говоря, что ничего не поделаешь. – Даже твоя мать забыла о тебе. Вера была последней. Она упорно не хотела тебя забывать. Кажется, это называется любовь. Но теперь она любит только меня. Я всегда знаю, что и как нужно делать. Теперь тебя здесь ничто не держит. Тебя никто не знает и не помнит. Можешь спокойно исчезать в небытие. Я там была, вот и ты узнай, что это значит – не быть. – Она помолчала, потом указала на меня ладонью с длинными красивыми пальцами. – Да ты уже дематериализуешься. Взгляни на свою руку!

Я перевел взгляд на руку, все еще сжимающую пустую бутылку, и взвизгнул от ужаса. Первые две фаланги пальцев почернели и стали полупрозрачными. Бутылка выпала из ослабевшей руки и упала на пол, но не разбилась. Ноги подкосились, и я шлепнулся на пятую точку. Симона только заливисто рассмеялась. Глаза ее вспыхнули ядовито зеленым светом.

- Прощай, Семен. Ты был отличным малым, почти таким же извращенным, как и я. Ну разве что почти. – С этими словами она захлопнула дверь, и я погрузился в темноту.



Скорым шагом я продвигался по вечерней улице Фрунзе, то и дело натыкаясь на людей. Они, казалось, не замечали меня. Руки почернели уже по локоть. Я тяжело дышал, но тело не выделяло ни капли пота. Позади меня, под фонарями, летели черные клыкастые тени. Они хищно кружили надо мной и норовили спуститься к моей голове. Я отмахивался от них, и они снова поднимались вверх. В одной из витрин я увидел свое лицо – на месте глаз зияли черные дыры. Я вспомнил, где раньше видел их, и перешел на бег. Из города я выбрался к полуночи.

Не оглядываясь.

Боясь того, что увижу за спиной.

Я бежал.

Все дальше и дальше.



Следующее, что помню, - это то, как я лежу в придорожном кювете в луже грязи. Неподалеку находятся развалины какого-то комплекса. Солнце поднимается из-за холмов. Мою похмельную голову окутывают запахи трав и земли. Холодно и сыро, но почему-то мне это нравится. Сначала я ни о чем не думал. Каждая мысль пулей простреливала голову. И мне хотелось только как можно скорее успокоить пульсирующую боль.

Потом я вспомнил все и вскочил на ноги. Преодолев страх, взглянул на свои руки, и нервно выдохнул. С ними было все в порядке. Они были грязные, исцарапанные, с длинными ногтями, но в остальном это были мои обычные руки.

Без следа инфернальной магии.

Слезы облегчения заструились по моему лицу. Я посмотрел на чистое небо, переливающееся от влаги в глазах, и неторопливо двинулся по обочине в сторону горизонта.



Уже у двери Миша, устало потирающий затекший от сидения зад и довольный тем, что сказки на сегодня закончены, услышал голос Светланы и удивленно обернулся:

- А что случилось с Верой? – повторила она. Взгляды повара, Миши и Вадима снова сошлись на старике.

Бомж сидел на своем месте, сдвинув на брови видавшую виды шляпу, и клевал носом. Перед ним стояла так и не тронутая кружка пива. Услышав голос Светы, он поднял на нее свои угрюмые, мутные от алкоголя и курева, глаза. Мише показалось, что Дед не понимает смысл вопроса и отвечать не собирается. Но Дед заговорил:

- Умерла она. – Он помолчал. - Только узнал я об этом года через три. Это все ширево, да. Доконало оно ее. Я теперь часто хожу к ней на могилку. Разговариваю с ней, понимаете. Она меня слушает. Она всегда умела слушать. Иногда даже отвечает, чаще – нет. Наверное, даже она перестает меня замечать. Хотя мне уже все равно. Знаете, я не тешу себя мыслями, что после смерти буду с ней. Нету меня, я говорил. В той истории я потерял не только себя и свою жизнь, но и свою душу. И нечему теперь лететь на небеса. Симона… - Он сжал кулаки. – Вот кому я продал, отдал свою жизнь и душу. Она-то теперь преуспевает. Видел я ее, всего один раз, в газете. С одним из наших Отцов-диктаторов, не стану говорить, с кем именно, но силы с него она получает много. И знаете что, выглядит она так ярко, как никогда. И моя прежняя душа горит. Она горит в этом ярком свете.



По дороге домой Миша и Света слушали музыку и болтали. Вадим молча сидел на пассажирском сиденье и всматривался в ночь, за которой скрывались невысокие холмы. Скоро дорогу будут освещать фонари, но сейчас ночь полна темноты и тайны. Он думал о многом: об Анюте, о том, как помириться с ней, о своем месте в жизни и о безнадежном будущем – строил планы, обещал себе никогда не забывать о главном. Наверное, все еще в его руках, и он в состоянии изменить свою жизнь. Сомнительно, удастся ли ему это. Хотя как знать…

Иногда в мире случаются немыслимые вещи.

2012 год
Старый 08.07.2012, 11:36   #8  Вверх   
miha поза форумом miha
Моряк Начать приватный чат
miha отключил(а) отображение уровня репутации
Регистрация: 02.06.2005
Сообщений: 218
Последние ваше произведение ,интересно. Но есть и минусы. В частности ваше желание как можно ярче ,выразить чувства главного героя ,привели вас к тому что вы много вертитись на одном месте, и в таких моментах ,теряется интерес , это как если перед вами напишут сто примеров по математики, 2+2, и вас попросят их решить, думаю у вас тоже к ним пропадёт интерес !))

И ещё такой вопрос ,частного характера, были ли у вас сомнения в том что бы выкладывать , данное произведения или нет , если были ,то могли бы написать какие ,и всём они прлевлялись ?))
Старый 09.07.2012, 16:05   #9  Вверх   
Gore поза форумом Gore Топикстартер
Зеленый Глюк
 
Аватар для Gore
Gore отключил(а) отображение уровня репутации
Регистрация: 21.05.2009
Сообщений: 73
Цитата:
Originally posted by miha@Sunday, 08 July 2012, 6:36
Последние ваше произведение ,интересно. Но есть и минусы. В частности ваше желание как можно ярче ,выразить чувства главного героя ,привели вас к тому что вы много вертитись на одном месте, и в таких моментах ,теряется интерес , это как если перед вами напишут сто примеров по математики, 2+2, и вас попросят их решить, думаю у вас тоже к ним пропадёт интерес !))

И ещё такой вопрос ,частного характера, были ли у вас сомнения в том что бы выкладывать , данное произведения или нет , если были ,то могли бы написать какие ,и всём они прлевлялись ?))
Спасибо за отзыв!
Минусы разумеется есть. А значит, есть и опыт. В дальнейшем буду избегать старых ошибок.
Сомнений никаких не было. А к чему вопрос?
Старый 31.07.2012, 14:23   #10  Вверх   
Gore поза форумом Gore Топикстартер
Зеленый Глюк
 
Аватар для Gore
Gore отключил(а) отображение уровня репутации
Регистрация: 21.05.2009
Сообщений: 73
Гор Куликов
Уховертка



>> Тошнота (1)

Гера Качановский проснулся в шесть двадцать три утра от острого приступа тошноты. Последние три года он соблюдал строгий режим, просыпаясь в шесть тридцать, ни минутой раньше, ни минутой позже, но сегодня был вынужден нарушить заведенный порядок и, скинув на пол одеяло, побежать в туалет. В коридоре царил мрак, и Гера в спешке налетел на торец полуоткрытой двери в ванную - перед глазами произошел запуск межгалактической ракеты. Позже на половине лица появится синяк, но сейчас Геру заботило только одно - горячий ком в горле и противно извивающиеся склизкие щупальца в желудке. Гера не думал о том, что за всю жизнь тошнило его не более трех раз - сейчас это не имело значения. Хуже всего было бы стошнить на ковер. Только месяц назад он носил ковер в химчистку, и не потерпел бы и намека на беспорядок.

Гера откинул крышку унитаза, нагнулся над ним и открыл рот, освобождая рвоте место для выхода. В первый момент горячий комок рванулся к нёбу, но потом медленно опустился по пищеводу в желудок. Стошнить не удалось. Да, именно стошнить, не блевануть. Гера не допускал никаких грубостей и фамильярностей даже в мыслях - за всю жизнь он не произнес ни одного матерного слова, и очень гордился своим воспитанием, полученным от доброй бабушки. Когда кто-нибудь из его окружения начинал сквернословить, Гера демонстративно покидал компанию. В свои тридцать лет он так и не обзавелся девушкой. Все потому что в самой идее физического и эмоционального контакта с женщиной заключался высококонцентрированный беспорядок. Сама мысль об этом контакте вызывала удушающее отвращение. Но не тошноту. Тошнота пришла только сегодня, и Гера не понимал, в чем причина.

Несколько минут Гера провел на корточках перед толчком, ожидая, что тошнота вернется. В левом глазу, словно назойливая мушка, вертелась черная точка. Через минуту к первой мушке добавилась вторая. Гера зажмурился, потер висок, и мушки исчезли. Тошнота так и не вернулась. Для проформы Гера спустил воду и поднялся на ноги.


>> День не заладился с утра

Так думал Гера Качановский, сидя в офисе риэлтерской конторы "Бирск-Риэлт", где вот уже восьмой год с переменным успехом работал. Своих коллег он не любил, но по долгу службы общался с ними. А сегодня они еще и принялись снова подтрунивать над Герой. Непосредственным объектом шуточек, конечно же, был огромный синяк на лице. Пока Гера заполнял статистический отчет за последний месяц, до него то и дело долетали сдавленные смешки. А когда Гера направился к офисной двери, решив подышать на улице свежим воздухом, у него за спиной кто-то прошептал:

- Аватар! - Вслед за репликой раздался взрыв хохота.

Вся утонченная сущность Геры негодовала от возмущения. Он остановился, выпрямился в струнку, задрал кверху нос, театральным жестом поправил очки, и спешно покинул помещение, вызвав очередной приступ несдерживаемого хохота у коллег.

- Бездельники, - проворчал Гера, пересекая пустующий в этот пятничный полдень холл на первом этаже. Краем глаза он заметил косой взгляд молодой девицы на вахте, и прибавил шагу. Гера всегда отличался вспыльчивым характером, но в этот день внутри все особенно закипало от раздражающих несоответствий. Выйдя на крыльцо перед небольшим сквериком, Гера невольно прошептал: - Все из-за этой идиотской тошноты.

День выдался солнечным и теплым, словно созданным для прогулки по парку. Работы в офисе на сегодня было не густо, и Гера мог позволить себе посидеть на лавочке возле сквера и насладиться легким ветерком и цветочными ароматами. Это гарантированно могло отвлечь от раздражения. На вечер запланирована встреча с клиентом, но до этого времени еще далеко. Их контора находилась в одном из спальных районов города. И пусть это не деловой центр, зато и не окраина, что Геру вполне устраивало. Шума на улице было немного, и это позволяло сосредоточиться на своих мыслях. Немного постояв на крылечке и понаблюдав за улицей, по которой лениво катили редкие автомобили, Гера приметил свободную лавочку возле цветника и прошел к ней.

По обыкновению, чтобы не просиживать впустую, Гера в такие минуты пытался взглянуть на свои дела со стороны и эффективно проанализировать выполненную и предстоящую работу. Но сегодня мыслям о работе мешал какой-то внутренний дискомфорт, и Гера не мог понять, в чем дело. В голове царил непонятный сумбур и все идеи разбегались в стороны, как тараканы от тапка... или мушки.

- Какие еще мушки? - воскликнул Гера. - Что за идиотские мысли?

Все-таки дело в утренней тошноте. День начался не так, как должен был. В этом и проблема. Поэтому вокруг такой беспорядок. Но как же это исправить? Гера не знал, и его это злило. Нельзя допускать в голову беспорядок. Когда это происходит, порядок нарушается во всем. Вот и сейчас кругом мельтешил полнейший хаос и несоответствия. Даже сидеть на лавочке было неудобно - Гера почти непрерывно ерзал, пытаясь обрести необходимый баланс. Тогда он решил перевести свое внимание на что-то другое, например, на цветок. Гера выбрал наиболее понравившийся тюльпан в цветнике и принялся его дотошно изучать, пытаясь то измерить на глаз длину стебля, то найти отличия от остальных тюльпанов, то высчитать частоту покачиваний розового бутона на ветру.

Поначалу созерцание декоративного растения дало свои результаты - непродуктивные мысли отошли на второй план. Но потом из-под лепестков тюльпана выполз жирный медлительный шмель. Геру передернуло от отвращения. Он терпеть не мог насекомых, а этот шмель вдобавок был на редкость уродливым. Крылышки шмеля покрывала серая пыльца, одна передняя лапка отсутствовала, волоски на брюшке тошнотворного белесого цвета.

- Да ты просто бомж среди шмелей, - сказал Гера и отвернулся в поисках другого объекта изучения.

В этот момент на соседнюю лавочку уселась молодая мамаша с годовалым ребенком. Мальчик истошно орал, широко раскрыв свой красный рот и исторгая потоки блестящей слюны на подбородок, а мамаша безуспешно пыталась его успокоить. Атональный визг ребенка раскаленной иглой прокалывал мозг Геры. Перед глазом снова замаячила назойливая мушка. Через секунду к первой присоединилась вторая, затем третья. Зачесалось между лопатками. Лицо Геры покраснело от напряжения. Голова готова была вот-вот взорваться. Он закрыл глаза, откинулся на спинку лавочки и попытался отвлечься от всего происходящего. Через пару минут ребенок затих, и стало немного легче, но мушки никуда не исчезли и продолжали мельтешить в левом глазу. Мамаша с соседней лавочки тоненьким противным голоском болтала по телефону, то и дело мерзко хихикая. Гера не отдавал себе отчет, что его отвращение к женщинам и детям объяснялось ненавистью к себе. Гера знал, что он появился на свет благодаря сексу и разврату, учиненному его родителями. Бабушка всегда говорила, что его мать была аморальной проституткой, свесившей своего выродка ей на шею. Она говорила, что Гера должен искупить их вину. Его рождение было ошибкой, вина за которую теперь лежала на его плечах. От него одни неприятности, исправить которые можно только тяжелым трудом. Сейчас бабушка умерла, но он благодарен ей. Никакая мать не смогла бы дать своему сыну то, что дала ему бабушка. Во всем виноват секс, беспорядок и любовь. Они когда-нибудь приведут мир к гибели. И нельзя допустить, чтобы у Геры кто-то появился, иначе все усилия по устранению ошибки пойдут прахом. Тут Гера заметил, что малыш с соседней лавочки пристально смотрит на него. На некрасивом толстом лице отражалось тупое любопытство. Мамочка все никак не унималась, продолжая визгливо хихикать в трубку.

- Я понимаю, от кого тебе достался такой отвратительный голосишко, - прошептал Гера, глядя на ребенка. - Ну что ты на меня смотришь, дебиловатый? Сегодня утром я ударился о дверь.

Из ноздри мальчика на губу вытекла зеленая сопля. Любопытный немигающий взгляд не отрывался от Геры. Минуя губы, сопля стекла на подбородок и закапала на оранжевый комбинезон. Гера в возмущении сплюнул на землю и сразу почувствовал в груди жжение, как при изжоге. К трем мушкам в глазу прибавились еще две.

Тошнота возвращается, подумал он в ужасе. Тошнота. Тошнота.

Гера осторожно поднялся со скамейки, и зашагал в сторону офисного здания.


>> Тошнота (2)

- Эй, вы там как? - раздался голос за закрытой дверью.

Гера стоял на корточках и плевался в старый грязный унитаз. И такие развалины, как эта квартира, приходилось выдавать за конфетку. У Геры был талант продавать и сдавать жилье, так что воспользоваться застенчивостью клиента и всучить ему какой-нибудь советский вариант чаще всего не составляло труда. Но сегодня все навыки растерялись. Тошнота сводила с ума. Обстановка этой квартиры давила на психику своей убогостью. Еще и клиент попался на редкость провинциальный и тупой. Его внешность и сельский выговор бесили. Отвращение вкупе со злобой порождали панику. И тошноту. Глаза застилала пелена мерзких суетливых насекомых. Они, казалось, вползли в голову и дергали там теперь рычаги, вызывая самые неприятные реакции организма. А этот деревенщина стоял за дверью и вторгался в личное пространство Геры своим присутствием и шепелявой речью. Он представил себе, как выглядит сейчас немытое лицо это парняги, и содрогнулся от нового спазма в желудке. Как и все прошлые разы наружу ничего не вышло.

Дело было серьезным - Гера не мог справиться со своей работой, а это уже проблема. Пот струился под рубашкой, мышцы болели, словно их поджаривали на медленном огне.

- Я сейчас выйду, - выдавил Гера.

Черта с два! Он не представлял, что делать дальше, как закончить показ квартиры. Он не мог даже выйти из этого гадкого сортира. Неопределенность и паника. Гера опустил голову.

- Я тохда пойду, покурю на кухне. - Гера услышал удаляющееся постукивание тяжелых ботинок о пол. Такими ботинками только навоз месить в деревне.

Что же делать? Вот бы собрать этот жужжащий и копошащийся мир, скомкать его и спустить в унитаз. Гера еще минуту стоял на корточках и прислушивался к звукам за дверью. Нужно выйти и закончить начатое дело. Но так можно и на стену полезть! Может, стоит утопиться в унитазе?

Внезапно Гера разозлился на себя за свою беспомощность. Он не намерен позволять этому чужеродному миру насиловать себя! Он просто откроет дверь и выйдет из квартиры вон. Потом придет домой, примет ванну и ляжет спать. Завтра начнется новый день, и начнется "правильно"! Тогда он сможет проанализировать все и принять меры.

Дрожащими от ярости руками Гера отодвинул щеколду и вышел в коридор. А когда повернулся к выходу, увидел перед собой несостоявшегося клиента. Его вязаная кофта, заправленная в штаны, была одного цвета с вздыбленными коричневыми волосами. На лице застыло овечье удивление.

- Я... - начал было деревенщина, но остановился и часто заморгал, увидев ощерившиеся зубы на застывшем лице Геры. Через секунду попытался продолжить, но его прервал звериный вой риэлтора и последующий могучий толчок в грудь. Деревенщина полетел через весь коридор и врезался головой в большое зеркало на стене. Посыпались осколки, и бедняга, гремя костями, рухнул на пол.

Гера прорычал что-то нечленораздельное и выскочил из квартиры, громыхнув железной дверью. Он пробежал два пролета вниз и натолкнулся на медленно спускающуюся старушку с авоськой в руке. Ослепленный яростью, Гера расценил эту досадную преграду к отступлению, как очередное противодействие "чужеродного мира". Не замедляя шаг, он пнул бабку под зад и та, жалобно вскрикнув, кубарем покатилась по ступеням. Содержимое авоськи рассыпалось по всей лестнице. Когда старушка достигла самого низа, в ее теле что-то громко хрустнуло, и она жалобно взвыла. Перепрыгивая через ступени, Гера подскочил к ней и проорал:

- Энтропия, бабка, растет! Тоже насилуешь внуков?

Бабуля подняла морщинистое лицо и выплюнула на подбородок пузырящийся сгусток крови. Ее левая бровь была рассечена в двух местах. Губы уродливо скривились и она заплакала. А Гера тем временем побежал дальше, спасаясь от тошноты и насекомых, облюбовавших его мозг.


>> Вечер хуже некуда


- П-а-а-а-п-а-а-а! - Крик ребенка, врывающийся в голову.

Воспоминания о сегодняшнем дне, начиная с презентации жилья клиенту, были обрывочными и смутными, как давно забытый кошмарный сон. Гера, полностью одетый, лежал в своей кровати, укрывшись с головой одеялом. Он часто отключался, но тошнота быстро возвращала сознание, напоминая о себе непрерывными шевелениями желудка. Гера не мог сказать, сколько времени он так лежит; он едва мог вспомнить свое имя от рези и горечи во внутренностях. Минуты, часы и секунды были одинаково длинны и так же одинаково коротки. Уши горели, в глаза словно насыпали битого стекла, из носа шла кровь.

- П-а-а-а-а-п-а-а-а-а! - Чей это сын вопит в памяти? Кажется, это сам Гера, четырехлетний малыш.

- Тебя никогда не было рядом, папа, - пробормотал Гера в подушку. - Где ты был, когда я тебя так звал?

Но вместо папы - оглушающий зов ребенка. Может быть, это зовет Геру его потенциальный сын, которому не суждено будет появиться на свет?

- Мой ребенок будет чудовищем, - всхлипнул Гера. - Ты не должен родиться, маленький паршивец!

- П-а-а-а-п-а-а-а! - надрывался мальчик, и до Геры дошло, что звук доносится из открытой форточки.

Превозмогая боль, Гера поднялся с кровати и подошел к окну. В сгущающихся сумерках он разглядел стоящего под окнами мальчика, рядом валялся трехколесный велосипед. Мальчик смотрел вверх, и громко взывал к отцу, широко раскрывая огромный рот. Глаза на лишенном интеллекта лице широко раскрыты. Мальчик был еще одним источником боли. Источником, который нужно устранить.

- П-а-а-а-а-а-а-п-а-а-а-а-а-а!

- Заткнись, маленькое говно! - крикнул Гера в раскрытую форточку. - Я убью твоего папу и выпущу из него всю кровь. Изнасилую твою маму и отрежу ей голову. Но сначала я вырежу твой язык и заставлю наблюдать.

Мальчик ошалело посмотрел на окно, из которого доносился ядовитый голос незнакомого дяденьки, и бросился со всех ног бежать, но запнулся о велосипед и, перекувыркнувшись, встретил лицом асфальт. Затем отполз в сторону и разревелся, подняв в небо лицо с расцарапанным лбом и щеками.

Гера зло ухмыльнулся, глядя на эту картину, закрыл форточку и лег в кровать. Он чувствовал себя лучше. Боль, сотнями ножей разрывавшая тело, чудесным образом прекратилась. Отряды насекомых спешно покидали голову, и вот перед левым глазом осталась всего пара мушек. Через минуту исчезли и они. Гера не чувствовал ничего, кроме усталости, и, возможно, благодарности. Благодарности всему и ничему. Благодарности за избавление от страданий. Он начал быстро погружаться в сон. Сознание отделилось от тела и поплыло в безмятежную пустоту.

Гере показалось, что он даже не успел задремать, когда у соседей сверху завопила музыка. Примитивные синтезаторные эффекты дешевой попсы пищащими осами врывались в уши и жалили мозг изнутри. От идиотского гогота звенела люстра над головой.

- Сегодня же пятничный вечер, - попытался успокоить себя Гера, и глянул на часы - четвертый час ночи. Возмутительно, но... и тут накатила ярость. А с яростью трижды проклятая тошнота. На этот раз приступ был такой сильный, что, казалось, живот взорвется, выплевывая кишки на постель, как какой-нибудь гротескный рот с лоскутами раскуроченной плоти вместо рта. Во всем виноваты ублюдочные соседи. Кто же еще? Это из-за них в мир ворвался беспорядок и агония.

Гера вскочил с кровати, и, сгибаясь от боли, заковылял на кухню. Сквозь плотно сжатые зубы хлестал желудочный сок. Из левого глаза потекла струйка крови - лопнуло несколько капилляров. Штаны в районе промежности потемнели от мочи. Добравшись до кухни, Гера принялся без разбора раскрывать посудные шкафчики - их содержимое валилось на пол и билось вдребезги. Внезапно живот скрутило мощнейшим спазмом. Было ощущение, что желудок прожгло кислотой. Что-то царапнуло по внутренней стороне позвоночника - от скрежета Гера с такой силой сжал челюсти, что несколько зубов сломались. Из разорванных десен хлынула кровь. Он повалился на пол перед ворохом столовых приборов - и потерял бы сознание, не будь боль такой невыносимой. Дожидаясь пока бунт желудка хоть немного ослабнет, Гера, наконец, увидел подходящий инструмент. Обхватив рукоятку, он почувствовал неожиданный прилив сил и отрезвляющей злобы. На кухне музыка звучала еще громче, ежеминутно прерываясь придурковатым ржанием и улюлюканьем.

- Сейчас похихикаем вместе, мрази, - прошептал Гера. Он вдруг понял, что если заткнет этих самцов и самок там наверху, то все его страдания закончатся. Правильность вывода подтвердилась спадом тошноты. - Не стоило вам мешать моему сну!

Гера с легкостью поднялся на ноги и бросился вершить суд. Мозг снова наполнился насекомыми - слепыми, полудохлыми, но определенно знающими свою цель.


>> Тошнота (3)

Звонок в дверь. Именинник заперся в спальне с этой шлюхой, так что гостей встречать пришлось Сане. По пути в прихожую он на всякий случай постучал в закрытую дверь комнаты.

- Антон! А, Антон! Кто-то пришел. Ты слышишь? - Если Антон и слышал, то не подавал виду. Из-за двери раздавались только его стоны. Саня даже бросил хохму: - Эй, Антон! Ты че так расчувствовался? Смотри, а то она возомнит себя супер-профессионалкой!

Антон продолжал стонать. Саня довольно улыбнулся и пошел открывать дверь. Звонок повторился.

- Иду-иду! Антон сейчас делает детей, а пиво уже вып... - Саня не окончил фразу и замер с глупой полуулыбкой на лице. На пороге стоял мертвец. Волосы всклокочены, череп обтянут белой, как бумага, кожей. Окровавленные губы растянуты в зловещую ухмылку. Один глаз затянут кровавой пленкой, а второй смотрит куда-то мимо, словно мертвец забыл, что хотел сказать.

"Да вот только не могут мертвецы говорить. И, разумеется, это не мертвец, но дверь все же лучше закрыть." - Эта мысль так и не успела полностью оформиться в голове Сани, потому что взорвалась тысячами образов и смысловых оттенков, и потонула в настоящем цунами боли и удивления. Нож для колки льда с треском вошел в темя и расколол череп пополам. По лицу Сани заструилась темная кровь. Скальп лопнул, и обнажилась розоватая поверхность мозга. Глаза так и остались радостно-удивленными, только рот немного искривился. С таким выражением лица Саню и нашли на следующий день.

Гера вытащил из черепа первой жертвы нож и, оттолкнув тело в сторону, вошел в квартиру. Минуя захламленный коридор, он двинулся к источнику раздражения - музыке. В тесной кухне с одинокой лампочкой под потолком стоял праздничный стол, хаотично уставленный тарелками с уже заветренными блюдами и поражающим воображение количеством водочных и пивных бутылок. Посреди стола почетное место занимал видавший виды музыкальный центр, залитый пивом и перепачканный застарелой грязью. Колонки, хрипя и дребезжа, радостно исторгали из себя "хиты сезона". Перед столом, уставившись в пол, лихо отплясывал какой-то пролетарий в кепке тракториста. Голое по пояс, загорелое тело сплошь покрывали бандитские татуировки. Гера подпрыгнул к пролетарию, и когда тот поднял голову, всадил в горло нож для колки льда. Голова пролетария дернулась, сбросив на пол кепку, рука взлетела к горлу и ухватилась за рукоятку ножа поверх ладони Геры. Крови почти не было. Глаза пролетария выражали пьяное напряжение. Он попытался вытащить нож из горла, но Гера сбросил его руку и провернул лезвие. Вот тут хлынула кровь - она ровным сплошным водопадом потекла на грудь пролетария. Он сделал несколько шагов назад, непонимающе глядя на Геру, потянулся к карману своих спортивных штанов, и перед тем, как нелепо плюхнуться задницей на пол, достал огромный охотничий нож. Пролетарий протянул руку с зажатым в ней ножом в сторону Геры, словно желая похвастаться, подержал ее несколько секунд, а затем умер.

Первым делом Гера оторвал колонки от магнитофона и сбросил их на пол - музыка прекратилась, повисла тишина, и Гера сразу почувствовал облегчение. Затем он подошел к сидящему на полу мертвецу, наклонился и вытащил из его руки нож. Огромное, острое как бритва, лезвие впечатляло. Гера прошелся подушечкой большого пальца по кромке, и вдруг ему в ноздри ударил запах праздничных блюд уже не первой свежести. Объедки жареной курицы, мясной салат, вареный картофель. У Геры закололо в животе, желудочный сок обжег горло. На этот раз Гера смог идентифицировать приступ тошноты, как голод. Так вот что это значило. Гера потянулся было к еде, но тут живот скрутило еще сильнее. Нет, эта еда ему не подходит. Организм требовал чего-то другого. Но чего?

Из комнаты по-прежнему слышались фальшивые мужские стоны. "Почему тебе так важно показать ей, что ты наслаждаешься? - подумал Гера. - Наверное, тебя что-то тревожит, раз ты даже со шлюхой не можешь расслабиться. Секс порождает все проблемы мира: беспорядки на улицах, гонки вооружений, страх, комплексы, тошнота - все это следствия сексуальной распущенности и разврата. Но Гера сейчас остановит хаос. Я помогу хотя бы тебе, Антон". Сжав покрепче охотничий нож, Гера подкрался к двери в комнату, где развлекалась парочка. Он заглянул в комнату сквозь большую замочную скважину, коих всегда хватает в этих старых квартирах - подарках нам из светлого социалистического прошлого. За время своей работы Гера побывал в сотнях подобных квартир. Небольшой ночник освещал во всех подробностях происходящую в комнате сцену. Антон стоял со спущенными штанами, вжавшись в стену и задрав к верху напряженное лицо с полуоткрытым ртом и опущенными веками. Перед ним на коленях стояла молодая обнаженная девица с короткой стрижкой и делала ему минет. У Геры вдруг замерло сердце, приятная дрожь прошла по телу, а следом все потонуло в отвращении и страхе. Было невыносимо подглядывать - нужно было скорее переходить к действиям. В детстве Гера любил подглядывать сквозь замочную скважину за бабушкой, когда та переодевалась. Однажды бабушка навсегда отучила его от этой скверной привычки самым простым способом - позволила ему войти. Что произошло после этого, Гера не помнил, остался только яркий отпечаток в его мозгу - смесь страха, паники и отвращения. Вот и сейчас все повторялось - он стоял перед замочной скважиной, и ему требовалось войти. Но на этот раз цель была благородной. Пытаясь пересилить тревогу и молясь, чтобы дверь не оказалась скрипучей, Гера приступил к тому, что задумал.

Легонько приоткрыв дверь, Гера заглянул внутрь. Убедившись, что Антон и эта шлюха слишком заняты собой, чтобы его заметить, на корточках пробрался в образовавшуюся щель и прикрыл дверь за собой. Внезапно Антон шумно вздохнул и дернулся. Гера решил, что его заметили, но потом Антон отвернул лицо в сторону от двери, продолжая хрипло постанывать. Шлюха вынула изо рта его член и поцеловала в поросший курчавыми волосами лобок, затем снова обхватила губами и, помогая пальцами, продолжила выполнять свою работу. Минет девица делала с закрытыми глазами, как бы говоря, что ей от этого никуда не деваться. И это тоже было Гере на руку. Можно сколько угодно притворяться и делать вид, что ты всем доволен, но язык тела не обманешь. Он всегда говорит напрямую.

По-прежнему на корточках Гера осторожно приблизился к двум разгоряченным телам, так что голова шлюхи и напряженный член в ее рту оказались как раз напротив его лица. Он поднял зажатый в руке охотничий нож повыше и, секунду помедлив, резким и точным ударом опустил его на основание пениса. Лезвие аккуратно отрезало весь член и еще часть мошонки. Ничем больше не сдерживаемые яйца выпали в брюки Антона, оставив после себя две мясные впадины. Кровь, смешиваясь с небольшим количеством спермы из семенного канала, брызнула струей в лицо шлюхе. Раздался душераздирающий вопль Антона. Шлюха, широко раскрыв в ужасе глаза, стояла на коленях все еще с отрезанным членом во рту. Лицо было перепачкано свежей артериальной кровью и спермой. Она попыталась закричать, но ампутированный орган провалился ей глубже в глотку, и она им подавилась. Антон тем временем попытался куда-то побежать, но запутался в собственных брюках и повалился на пол, сжимая кровоточащую промежность и выплевывая серию коротких, визгливых криков. Гера ринулся к Антону, желая оборвать эти пульсирующие вопли, нанес ряд ударов тяжелым ножом в грудь и живот, распорол желудок, и комната заполнилась головокружительным запахом полупереваренного алкоголя и пищи. Содержимое желудка выплеснулось на пол и образовало небольшую лужицу. Антон еще несколько секунд дергался в агонии, как червяк, затем затих.

Шлюха где-то позади издавала утробные звуки. Она так и не смогла вытащить член из глотки; он перекрыл ей дыхательные пути, и теперь лицо ее посерело от недостатка кислорода. Глаза закатились, шея неестественно натянулась, мышцы живота учащенно сокращались, пытаясь вытолкнуть инородное тело из пищевода, из носа струилась блевотина. Наконец она сообразила, что нужно помочь рукой, засунула три пальца в рот, ухватилась за краешек плоти и вместе с поражающим воображение потоком блевотины вытащила из себя скорчившийся, жалкий комок, не так давно представлявший собой мужскую гордость. Она попыталась что-то сказать, но из желудка рванулась вторая порция рвоты, еще обильнее первой. Наконец она подняла на Геру умоляющий взгляд, и, тяжело дыша, запричитала:

- Пожалуйста, не делайте мне больно! - Но Гера уже бросился на нее с ножом в руке. Девушка закричала. Гера подмял ее под себя и с силой вонзил нож в грудную клетку. Она продолжала кричать, пока не захлебнулась кровью. Глаза ее затуманились - она умирала. Гера мог бы завершить дело до конца, но у него больше не осталось времени. Живот разрывался стальными иглами, недвусмысленно напоминая об ужине.

Бросив девушку умирать в одиночестве, он на четвереньках подполз к аппетитно пахнущей луже блевотины, с одиноко плавающим в ней членом Антона. Недолго думая, он принялся слизывать прямо с пола полупереваренную массу, помогая себе руками. Желудочная кислота обжигала ему губы, но он не обращал на это внимания. В разгар пиршества он подобрал член и с сомнением посмотрел на него, затем впился зубами в дурно пахнущее мясо. Покончив с одной лужей, он перебрался к той, что растеклась возле трупа Антона, и повторил ритуал. Почувствовав себя сытым, Гера поднялся на ноги, и, не глядя на плоды своего труда, молча, и довольно причмокивая, вышел из комнаты.

Давно он не чувствовал себя так хорошо.


>> Утренняя ремиссия

Гера Качановский проснулся в шесть тридцать утра в своей постели в отличном расположении духа. Он уже не помнил, что произошло вчера. Помнил только, как поднимался ночью к соседям. Но судя по своему настроению, он навел там порядок. Все источники раздражения устранены, и сегодняшняя суббота обещает быть эталонной. На кухне царил беспорядок, словно там разорвалась бомба. Но для Геры это не было проблемой. Покончив с уборкой на кухне, он принял горячую ванну. Сломанные зубы болели, но Гера с помощью Пенталгина решил и эту проблему.

Придется пойти к стоматологу, решил Гера, с сожалением оглядывая остатки двух зубов. Но не сегодня. За окном расцветал прекрасный день, и было бы глупо тратить его на поход к врачу.

- Выберусь на природу! - воскликнул Гера, неожиданно для самого себя, и рассмеялся. - Сяду в автобус и покачу на Тихое озеро. Пройдусь по берегу - и забуду эту дурацкую тошноту, как забывают скучный фильм. Разумеется! Почему нет?

Мысли о возрождении природы на Тихом озере, о прогулках возле воды вызвали у Геры теплую улыбку. На часах еще не было восьми, и Гера, ни секунды не медля, принялся за сборы, кои составляли приготовление бутербродов, и пять минут у гардероба. Да, нужно не забыть недавно начатый роман. Артур Хейли, кажется...

По дороге на автостанцию Гера заскочил в супермаркет за бутылкой минеральной воды. В очереди к кассе перед Герой стоял высокий мужик лет пятидесяти с огромным животом, как у беременной женщины на девятом месяце. В корзинке для покупок у него лежали две трехлитровые бутылки пива, бутылка водки, и несколько мясных вырезок. Через минуту позади Геры встал еще один мужик - почти близнец первого, такой же высокий и с таким же огромным, неестественно торчащим брюхом. Почти совпадало даже содержимое их корзинок. Зажатый между таких тисков Гера чувствовал себя невероятно маленьким и беспомощным. Очередь двигалась медленно - кассирша еле шевелилась. И вот, когда продукты первого гиганта были пробиты на кассовом аппарате, и подошла очередь Геры, между ними протиснулся еще один мужик, коротышка, но тоже с пузом. Он нес в руках несколько пивных бутылок и упаковок с чипсами.

- Куда прешь? - пробасил мужик, стоящий за Герой.

- Мы вместе, мы вместе! - ответил наглец, указывая на первого толстяка и выкладывая покупки на кассу.

- Ну, наконец-то, ты где пропал? - спросил его первый толстяк.

- Эй, эй, да вы охренели что ли? - громогласно заявил под ухом Геры второй толстяк. - А ну быстро встал в очередь! Мы тут уже двадцать минут на жаре стоим.

- Мы вместе! - гнул свое коротышка. - Мы быстро...

- У тебя что, проблемы? - перебил его первый толстяк. Брюхо его колыхалось в такт словам. На каменном лице отразилась злоба.

- Да, проблемы, урод! А ты, я смотрю, самый смелый?

- Давай, выйдем! Посмотрим, кто из нас прав!

Гера молча стоял и слушал, как они препирались. Ему вдруг стало дурно, в глазах потемнело. Он не мог отвести взгляд от колышущегося живота первого толстяка. Волны жира перекатывались под рубахой, и этот образ вызывал у Геры какие-то смутные, болезненные ассоциации. Ему казалось, что там, стянутый путами кишок и жира, плавал, как в тюрьме, нерожденный ребенок, мутирующий и гниющий без солнечного света. Он был так похож на самого Геру, запертого в подвале собственной души, тоже плывущего по жизни среди плавящегося сала, отравленного пивом и генетически-модифицированными продуктами, что у Геры затрепыхалось сердце. В супермаркете действительно было жарко. Пот стекал по лицу и спине. Потом он высохнет и оставит после себя ощущение грязи и липкости. Толстяки продолжали рычать друг на друга. Кассирша беспомощно на них смотрела. Неожиданно Гера смачно отрыгнул - рот наполнился гнилью, перед глазами замаячили мушки. Второй толстяк сделал шаг к первому, и толкнул Геру животом. Паника прокралась к Гере в рот, потом в глотку и опустилась вниз, в желудок, провоцируя тошноту.

Дети-монстры! У всех в животах живут дети-монстры, и у Геры тоже. Эта странная идея ослепила его своей монолитной фатальностью. Дети-монстры, скрученные из спиралей генов. Дети-монстры, которым нельзя позволить родиться.

Он бросил бутылку воды и выбежал из супермаркета. Все три толстяка разом обернулись и посмотрели в его сторону. "На автовокзал, быстрее, - пронеслось в мозгу Геры, - или я сойду с ума. Подальше от этой сумасшедшей генной катастрофы!".


>> Тошнота (4)

Уже сидя в полупустом автобусе, в удобном кресле, Гера пришел в себя. Его испугал психоз в супермаркете, словно кратковременная потеря разума. Нужно было что-то предпринять, иначе подобные вспышки могли повториться, и тогда он может перестать быть собой. А Гера боялся потерять себя, заблудившись в собственных лабиринтах разума.

Гера сидел у окошка, за которым весело пролетали мимо поля и луга, небольшие речки и много-много деревьев. Дорога до озера занимала час, и за это время Гера полностью успокоился. Солнечное настроение вернулось, а с ним пришла и уверенность, что неразрешимых проблем не бывает.

Озеро Тихое находилось в пятидесяти километрах от города Бирска. Его вода, по утверждению ученых, обладала целебными свойствами. Поэтому на берегу озера находилась база отдыха, усеянная десятками небольших прыщиков-коттеджей, а саму воду в широких масштабах продавали по всей Сибири. Минеральная вода "Тихая", бутылку именно этой воды Гера хотел купить в супермаркете. Купаться Гера, конечно, не собирался, но уже сама прогулка по глинистому берегу, свежий соленый воздух в легких могли немало поспособствовать очищению организма и головы от негативной энергетики крупного города. Два-три раза в год Гера традиционно выбирался к Тихому, чтобы отдохнуть душой и расслабиться.

Автобус остановился на небольшой асфальтированной площадке, рядом находились несколько магазинчиков. Немного в стороне располагались деревянные домики, а впереди, окруженное с дальней стороны тайгой и гранитными горами, безмятежно лежало, отражая светлое небо, озеро Тихое. В обе стороны на несколько километров уходил песчаный пляж. За пляжем высились небольшие холмы, поросшие густой травой и испещренные сетью тропок. Еще дальше находилась поляна, на которой часто проводились спортивные состязания.

Гера набрал полные легкие чистого воздуха, наслаждаясь запахами травы, земли и воды, оглядел ровную плоскость озера, и решил двинуться направо, туда, где обычно меньше всего народа. Купальный сезон еще не был открыт, и из людей здесь можно было встретить только рабочих, осуществлявших необходимые приготовления, и местных жителей - неподалеку за коттеджами располагался небольшой населенный пункт. Автобусы ходили каждые два часа, и Гера планировал провести на озере всю первую половину дня и часть второй. Он не торопясь шел по берегу, и наслаждался дальними видами. После месяцев, проведенных в городе, когда простор открыт не далее, чем на двести метров, прогулка на природе оборачивалась для усталых глаз праздником. Песок приятно хрустел под ногами. Автобус и магазинчики остались позади - одиночество и тишина создавали благодатную почву для размышлений.

Плавно внимание Геры сместилось с окружающей его гармонии на недавнюю паранойю в супермаркете. Он пытался выявить логику в этих безумных и диких образах, ворвавшихся в его мозг. Была в этом какая-то связь с болезненным самочувствием и... да, тошнотой. Гера жил работой, работа спасала его от многих пороков, и он не верил, что работа может привести к психическим расстройствам. По всему выходило, что проблема далеко не в работе. Так что же здесь первично? Психика или физиология? Что на что влияет? Гера отверг сразу любые физические отклонения, так как здоровье у него было отменное. Значит, беспорядок укоренился в голове. А это указывает только на одно: беспорядок во всем внешнем мире. Вокруг что-то происходило не так, и мозг Геры очень тонко на эти раздражители реагировал, а попутно травмировал тело.

В таком ключе и рассуждал Гера. Но создать стройную систему никак не получалось - к ней постоянно добавлялись все новые факторы, порой противоречащие друг другу. Прошагав полчаса, Гера почувствовал, что его мозг начинает перегреваться. Он присел на небольшой камень и уставился на воду, волнами перекатывающуюся по чистой поверхности озера. Что-то в окружающей действительности дало сбой, а попытки во всем разобраться приводили к излишнему раздражению и головной боли.

Рядом с камушком бежал мелкий ручеек и впадал в озеро. Приятное местечко для пятиминутного отдыха. Гера закрыл глаза и попытался ни о чем не думать, слушая тихий шелест бегущей воды. Через несколько минут тревожные мысли ушли - Гера погрузился в медитативное состояние. Все верно: чтобы найти ответы, нужно очистить свой ум...

В нос ударил тяжелый смрад разложения. Еще несколько секунд Гера не открывал глаз, не желая выходить из равновесия и покоя, но потом осознал, что что-то изменилось. Журчание ручья прекратилось. Куда-то исчезло весеннее тепло и легкий ветерок с озера. Гера открыл глаза и ахнул. Он был на том же месте, но солнечный свет приобрел болезненные оранжевые тона. Вода в озере застыла, как в болоте, и выглядела больной и грязной. Ручеек по правую руку почернел - по нему медленно плыли фрагменты человеческих тел. Гнилое мясо кишело личинками. Насекомые были повсюду - в песке, в желтой траве неподалеку, в воде - выцветшие на солнце, больные они медленно копошились под ногами. Тут и там валялись рассыпающиеся от времени кости. Гера вскочил на ноги, сделал несколько шагов в сторону, и тут к горлу подступила тошнота - мощнейший приступ, разрывающий живот и горло. Голова наполнилась жужжащими мушками - свет перед глазами померк. Гера упал на колени, ладони утонули в пыльном песке. Рвотный рефлекс сковал все движения. Гера раскрыл рот и почувствовал, как что-то пробирается к нёбу. Диафрагма растянулась до предела, в глотке застрял огромный кусок. Внезапно что-то пронзило грудь - и из разорванной аорты хлынула кровь. На мгновение в разрыве промелькнула когтистая сегментированная лапа, и сразу же исчезла во внутренностях. Гера по-прежнему был парализован - извивающееся и дрожащее нечто прорывалось из горла в рот. Кожа на шее на мгновение натянулась и лопнула, вместе с сонной артерией и яремной веной. Разорвав в клочья язык, изо рта показалась пара тонких длинных усиков с ясно выраженными члениками. Следом появилась и приплюснутая песчано-серая голова с двумя черными точками глазок и парой рудиментарных, непрерывно шевелящихся грызущих отростков. Гера задрожал всем телом, глаза затуманились. Чудовище усилило давление на горло Геры, и нижняя челюсть с хрустом оторвалась от головы, повиснув на мышцах шеи. Помогая себе белесыми лапками, уховертка проталкивала свое тело наружу. Лишенное нижней челюсти лицо Геры выражало предельную версию ужаса и потрясения. Передними лапами уховертка уже скребла по песку, верхняя часть ее красновато-коричневого брюшка с короткими кожистыми крыльями оказалась снаружи. Почувствовав опору, она начала быстро перебирать лапками, и вытянула оставшийся, самый длинный сегмент своего тела. Последними вылезли два длинных хвостовых отростка, похожих на клещи, - церки. Они стремительно царапнули Геру по лицу, сдирая кожу на щеках. Один отросток проткнул глаз и увлек его за собой вместе с толстым зрительным нервом, размазывая глазную жидкость по лбу.

Гера обмяк на песке, и умирающим глазом наблюдал за единственным своим ребенком - огромной уховерткой, ползущей вдоль берега, шустро виляя длинным брюшком. Преодолев несколько метров, уховертка принялась зарываться в песок, спасаясь от солнечного света. Лапки ее двигались с огромной скоростью, опуская гладкое тело, отражающее солнечные блики, все ниже и ниже, хвосты ритмично подрагивали. Когда уховертка скрылась под песчаной поверхностью пляжа, Геру Качановского уже поглотила темнота.

Май-июль, 2012 год
Старый 02.08.2012, 18:04   #11  Вверх   
angedoniya поза форумом angedoniya
Вервольф
 
Аватар для angedoniya
angedoniya Ни чем не отличился на форуме; 0%angedoniya Ни чем не отличился на форуме, 0%angedoniya Ни чем не отличился на форуме, 0%
Регистрация: 12.03.2008
Сообщений: 1,878
последний рассказ прочитала с удовольствием, хотя к концу саму стало подташнивать от количества липких кровавых сцен и человеконенавистничества. неплохая попытка раскрыть маленький внутренний мир человека. особенно понравилась мысль про детей-монстров, живущих в каждом их нас, скрученных из спиралей генов) получилось через безумие одного человека передать безумие всего мира.

интересно, что вначале рассказа испытываешь симпатию к герою, потом неприязнь, и в последней сцене - снова симпатию.

правда, у истории мог бы быть совсем другой конец. тошнота - признак серьезной болезни, например, которая заставляет героя изменить свое отношение к жизни. честно - сначала я так и думала)
Старый 02.08.2012, 20:24   #12  Вверх   
Gore поза форумом Gore Топикстартер
Зеленый Глюк
 
Аватар для Gore
Gore отключил(а) отображение уровня репутации
Регистрация: 21.05.2009
Сообщений: 73
Цитата:
Originally posted by angedoniya@Thursday, 02 August 2012, 13:04
последний рассказ прочитала с удовольствием, хотя к концу саму стало подташнивать от количества липких кровавых сцен и человеконенавистничества. неплохая попытка раскрыть маленький внутренний мир человека. особенно понравилась мысль про детей-монстров, живущих в каждом их нас, скрученных из спиралей генов) получилось через безумие одного человека передать безумие всего мира.

интересно, что вначале рассказа испытываешь симпатию к герою, потом неприязнь, и в последней сцене - снова симпатию.

правда, у истории мог бы быть совсем другой конец. тошнота - признак серьезной болезни, например, которая заставляет героя изменить свое отношение к жизни. честно - сначала я так и думала)
Ух ты! Редкий положительный отзыв!
Вот такой небольшой эксперимент.
Я поначалу планировал в пять раз короче рассказ написать, но потом появились разные идеи, смыслы, которые и включил в повествование. Я даже боялся, что рассказ получится перенасыщенным моралями и философствованиями.
Концовка, о которой вы говорите, наверное, слишком предсказуема и по-моему где-то уже была, так что я просто включил жестокость и бессмысленность.
Спасибо за прочтение и лестный отзыв!
Старый 02.08.2012, 23:13   #13  Вверх   
angedoniya поза форумом angedoniya
Вервольф
 
Аватар для angedoniya
angedoniya Ни чем не отличился на форуме; 0%angedoniya Ни чем не отличился на форуме, 0%angedoniya Ни чем не отличился на форуме, 0%
Регистрация: 12.03.2008
Сообщений: 1,878
вот еще что хочу сказать. мне очень понравился замысел: можно сказать, что монстр созревал в Гере по мере его озлобления на мир. каждый новый порок(насмешки, равнодушие, разврат, наглость, жестокость, ...) становился как бы пищей для монстра. и в конце концов несовершенство мира, осознание своей первородной порочности, накопившаяся злоба лишают героя человеческого облика - не зря же вы написали, что Гера стал похож на мертвеца.

очень близко к магическому реализму(по крайней мере, мне так кажется). язык просто на высоте. развивайтесь в этом направлении)
Старый 03.08.2012, 00:00   #14  Вверх   
Gore поза форумом Gore Топикстартер
Зеленый Глюк
 
Аватар для Gore
Gore отключил(а) отображение уровня репутации
Регистрация: 21.05.2009
Сообщений: 73
Цитата:
Originally posted by angedoniya@Thursday, 02 August 2012, 18:13
вот еще что хочу сказать. мне очень понравился замысел: можно сказать, что монстр созревал в Гере по мере его озлобления на мир. каждый новый порок(насмешки, равнодушие, разврат, наглость, жестокость, ...) становился как бы пищей для монстра. и в конце концов несовершенство мира, осознание своей первородной порочности, накопившаяся злоба лишают героя человеческого облика - не зря же вы написали, что Гера стал похож на мертвеца.

очень близко к магическому реализму(по крайней мере, мне так кажется). язык просто на высоте. развивайтесь в этом направлении)
Да, так и есть, стадии развития монстра параллельно моральному падению. И все его рефлексии могут часто возникать у каждого из нас, что, как мне кажется, способствуют погружению и сопоставлению читателя с Главным Героем.
Спасибо, будем стараться. Главное, что есть направление.
Ответ

Опции темы
Оценка этой теме
Оценка этой теме:

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

vB-коди Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.

Похожие темы
Тема Автор Раздел Ответов Последнее сообщение
проза Blowup НАШЕ ТВОРЧЕСТВО 1 29.06.2013 21:36
Моя, так сказать, поэзия Элеонора НАШЕ ТВОРЧЕСТВО 6 16.05.2008 22:02
Проза Марья АРХИВ НАШЕГО ТВОРЧЕСТВА 4 03.07.2006 18:58
Моя проза про Зайку ДЕНИС ОХРИМ АРХИВ НАШЕГО ТВОРЧЕСТВА 7 07.04.2006 20:16


Часовой пояс GMT +4, время: 21:47.

Powered by vBulletin® Version 3.8.9
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot
Agata.rip 2015-2016