ДДТ

[@Nostradamus]

Обожаю ДДТ.
Первая рок-группа, которую я стал слушать ))
До сих пор являюсь закоренелым фаном, хожу на сходки чата, где мы уже давно забыли по какому поводу собираемся)
У него отличная гражданская позиция, ну сорвался на попсу (да и все равно в общем-то) 8)))
Вот, ДДТ рулит!

[@Кришна Энгель]

Товарищ!!!

[@Милена]

ДДТ хорошо идет на посиделках с друзьями, под гитару, эх... А вообще, группу я уважаю, много хороших песен (обожаю Вороны,Свободу, Бродягу, Мёртвый город.Рождество, ну и еще пара десятков любимых песен ), но сказать, что являюсь их поклонницей не могу. Позиция же самого Шевчука, его поведение порой мне непонятно...

"Дождь" в винампе слушаю.

И вообще теперь к этой группе с бОльшим уважением отношусь.

Хотя оно всегда было, в принципе

[@Братчык]

Originally posted by Кришна Энгель@Friday, 19 May 2006, 23:51
Кидай конечно.

пожалуйста
по частям

[@Братчык]

Введение


Никогда, слышите, никогда не приближайтесь к поэтам. Стремитесь к ним, желайте общения, только не приближайтесь. И близкими не становитесь – испепелит.
Нет, не приближайтесь к поэтам.
Н. Харитонов

Классическая поэзия… Поэт-классик… Кто определяет принадлежность художника слова к сонму тех, чьи произведения становятся образцовыми для идущих за ними? Наверное, сама жизнь. Это она открывает «раненое сердце» поэта, на совесть которого ложатся тревоги и заботы Отчизны, людские слезы и печаль, светлые и радостные мгновения счастья. Так когда-то было с Пушкиным, Лермонтовым, Некрасовым, так позднее случилось с Блоком, Маяковским, Есениным, Высоцким, Окуджавой. Этот перечень можно продолжать еще и еще. Истинный поэт не прячет своих ошибок и заблуждений, кричащих противоречий, отражающих объективные противоречия действительности, равно как и субъективные противоречия во взглядах самого поэта. Нет в его творчестве только одного: отстраненности от самых жгучих, самых животрепещущих, самых сложных социальных, политических, моральных, нравственных, этических проблем в современной поэту жизни.
К сожалению, бытует мнение, что все настоящие русские поэты остались в прошлом, что все темы исчерпаны, что все слова сказаны и формы использованы. Конечно, заслуги перед читающей публикой поэтов Золотого и Серебряного века несомненны, но жизнь не стоит на месте, постоянно изменяя наш взгляд на привычные явления, и кому-то ведь нужно продолжать великие традиции, добавляя в них новое в соответствии с требованиями времени. Есть ли сейчас настоящие поэты?
Цель моей работы – доказать, что такой поэт есть. Это Юрий Шевчук. Я хочу попытаться убедить читающего мою работу в том, что Шевчук в первую очередь поэт, а потом музыкант. В его творчестве музыка и поэзия неразрывно связаны, они « держат наш мир», не позволяя ему упасть. Свои выступления Юрий Шевчук часто завершает призывом «Да здравствует Александр Сергеевич Пушкин!» И верится, что после таких слов какой-нибудь четырнадцатилетний паренек, доселе не увлекавшийся литературой, пришедший на концерт «потусоваться», возьмет томик стихов поэта, прочитает где-нибудь в уголке, откроет для себя мир новых чувств и ощущений и поймет, что жизнь – это прекрасная возможность «наполнить небо добротой».
В современной литературе критерии оценки русской рок-поэзии только формируются. До недавнего времени само существование этого жанра и тем более возможность его комплексного структурного анализа ставились под сомнение. Бытовало мнение, что тексты рок-композиций вторичны и в большинстве случаев являются кальками с англоязычных образцов. Но внимательное, вдумчивое чтение этих текстов как стихов поможет увидеть душу поэта, почувствовать его боль и печаль, порадоваться его радости. Неразрывная связь с культурной и литературной традицией существенно отличает русскую рок-музыку от западной, для которой текст в основном играет незначительную роль. Песни Шевчука показывают, какое важное место в них занимает язык, поэтические средства и традиции русской поэзии. [2; 1-3]



Факторы, сформировавшие тематику творчества Юрия Шевчука



В самый разгар советской эпохи, когда уже был запущен первый спутник, но еще не полетел в космос первый человек, когда уже умер Сталин, но еще не был смещен Никита Хрущев, когда был приоткрыт, но еще не поднят «железный занавес», когда Есенина и Ахматову уже не запрещали, но еще держали под клеймом «врагов народа», когда уже ворвался в Москву Международный фестиваль молодежи и студентов, но еще не вышли на улицы шестидесятники, 16 мая 1957 года, на Колыме родился мальчик Юра Шевчук.
Когда ему было тринадцать лет, семья переехала в Уфу. Те, кто жил там в это время, кто помнит рождение группы «ДДТ», свидетельствуют, что уже после первых выступлений Шевчука вызывали в обком партии и требовали: « Подписывай бумагу, что ни петь, ни писать стихов больше не будешь!» До этого он успел окунуться в неимоверный бум танцевальных площадок и имел возможность стать «звездой» в глазах уфимской публики. Это был легкий прыжок к славе. Но он выбрал свой путь.
Танцевальные площадки всех времен мало внимания уделяли текстам песен, а все, что делал Шевчук, изначально было ориентировано на слово. Его первые песни скорее обращали на себя внимание «нервом стихотворной строки, нежели напором гитарных грифов» [1/3-23]:
Я зажег в церквях все свечи,
Но одну, одну оставил,
Чтобы друг в осенний вечер
Да по мне ее поставил,
Чтобы дальняя дорога
Мне короче показалась,
Чтоб душа, вздремнув немного,
Вновь в Россию собиралась.
Шевчук дрался часто в школе, а затем и в институте, где к дракам добавилось и спиртное. Тогда вообще пили много, особенно студенты, а уж музыканты и все, кто с ними связан, просто за должное почитали. Шевчук пил, курил, дрался, писал картины, стихи и музыку, играл на гитаре и много пел. Так многие жили. Но мать поэта это не устроило. Его чудом не выгнали из института, отправив в академический отпуск. По суровому требованию Фаины Акрамовны, матери поэта, они уехали на Колыму. Вспоминает мать:
– Мне говорили: «Вы жестокая мама! Как вы могли отправить вашего мальчика на такие испытания?!» Могла… Юра к тому времени уже настолько был проблемным, что мне казалось, только через такой тяжелейший физический труд, через общение с такими тяжелыми людьми мой сын сумеет понять какова жизнь и чего она стоит.
С Колымы Юрий вернулся взрослым, крепким, закаленным. Он зарабатывал очень много, потому что вкалывал так, что его сверстникам и не снилось. После этой адской работы он возвращался на четвереньках домой, отлеживался и шел играть и петь. Колымский люд – портовики, старатели, полярники были в тот год слушателями и почитателями его песен.
После Колымы Шевчук серьезно запел. На вопрос, что с ним случилось, почему вдруг после этой поездки он начал писать стихи и песни, Юрий толком ничего не говорит, он просто непонятно улыбался… Наверное, это касается всех поэтов и писателей: в какой-то момент им что-то такое приоткрывается и они уже не могут не писать.[1; 28,29,30,31]
В отношениях с Уфой у поэта всегда были проблемы. Власти хоть и поощряли молодежь заниматься творчеством, но предпочитали держать руку на пульсе и определять круг тем, которые можно было освещать в стихах. Политика государства была такова, что советский строй признавался самым правильным, лишенным недостатков, с которыми нужно бороться с помощью сатирических стихов и песен наподобие стихотворения «Свинья на радуге», направленного против тех, кто считает: «нам без блата не прожить». После выхода в 1984 году альбома «Периферия» неприязнь властей и компетентных органов к творчеству Шевчука достигла апогея. «Мы все получили мощный эмоциональный удар. Местная газета опубликовала статью «Менестрель с чужого голоса», после которой знакомые отворачивались от нас. Город гудел. Многие перестали звонить, заходить. В школах, в различных творческих коллективах, даже на заводах были проведены комсомольские собрания, где возмущенный народ гневно клеймил позором того, кого он толком не знал. Выступления были эмоциональными до истерии. Одна молоденькая барышня на школьном собрании выразила свое особое мнение: «Таких, как Шевчук, убивать надо!».А наша родная школа № 1, Юрина школа, организовала целое письмо, под которым подписались многие ученики и преподаватели. Суть: им стыдно, что такой человек, как Юра, учился в их первой уфимской школе», - вспоминала потом сестра Юрия Наталья.
После этого Юрий Шевчук уже не мог жить и работать в Уфе, а потому переехал в Свердловск. Но еще до этого была в его жизни встреча, которая навсегда определила ангелоподобный образ возлюбленной в его творчестве. [3;3]

Эльмира

Восемнадцатилетняя красавица Эльмира не только не придавала значения льющейся на Шевчука грязи, но и встала на его защиту. Их совместная жизнь была далеко не всегда счастливой. Эля терпела. Она всегда все терпела. Наверное потому, что понимала то, что не могли понять другие, душу Юрия. Она была преданной женой-подругой до самой своей смерти, потому что любила не его популярность и славу, а самого Юрия.
Он её буквально боготворил: писал Эльмире красивые письма из Свердловска, ездил с ней и её подругами поступать в московское театральное училище. Они друг без друга не могли. Только он уходил от нас, добирался до дома, как тут же звонил и разговаривал до утра. Пришло время свадьбы. Эльмире было 18 лет. Официально они расписаться не могли, потому что имели по фиктивному браку ради прописки. [5;4]
Далее пошёл не самый счастливый период. «ДДТ» стали весьма популярны, начались гастроли по всей стране. Постоянная тусовка, и постоянно желание напиться. Юра не сдержался. Он был уже лидером группы, которая шла вверх. У него был любимый человек – Эльмира. А еще была обостренная совесть. Он сбился начал пить и, понимая, что не прав, делал ситуацию ещё хуже. Назло делал хуже. Такое случается с людьми с обостренной совестью… Они с Эльмирой ссорились, тут же мирились и не разбегались, потому что не могли друг без друга. Юра чувствовал, знал, что делает что-то не то… Такое время: вроде бы, и творческий взлет, а с другой стороны, все натянуто как струна, до предела.
Эля терпела. Она всегда и все терпела. Наверное, потому что понимала то, что не могли понять другие. Она просто видела в нем любимого человека. Она не была его поклонницей, она была его женщиной. Возможно, единственной. Всегда такая легкая, веселая. Актриса по натуре. Хоть ничего фальшивого, деланного, как у артисток. Она даже когда заболела и то никому не говорила, даже маме.
По настоянию Юры Эльмиру отпевали в Александро-Невской лавре.
Эльмира родила поэту наследника, сына Петра. Так назвал его поэт. А любимую поэт оставил на земле самым светлым, что когда-либо создала его душа. [1;89-106] Это «На небе вороны».



Питер

Шевчук переехал в Ленинград. Его появление здесь можно сравнить разве что с появлением в этом городе никому не известного поэта из Рязани Сергея Есенина. Никто больше не сумел столь громко войти в столицу на Неве, обосноваться и жить бурно, неуемно. Именно в это время начинается самый серьезный творческий период Шевчука. Особый мир Ленинграда не оставлял сомнений в том, что Шевчук попытается раскрыть тайну великого города:
Эй, Ленинград, Петербург, Петроградище!
Марсово пастбище, Зимнее кладбище.
Отпрыск России, на мать не похожий…
Вспоминает Андрей Муратов:
— Был Ленинград мандельштамовский, Ленинград шевчуковский – вещь принципиально новая, но на том же уровне. На уровне усекновения реальности… Шевчук стал жителем Питера, питерским человеком в отличие от сотен других, кто приезжает и до конца дней не может понять, где же он находится.
С этого времени, по признанию его самого, Юрий Шевчук «всеми своими нервами стал чувствовать» глобальные сдвиги, происходящие с российским народом, так, как сам народ почувствует позже. Многие события неизменно затрагивали душу поэта, оставляя в ней следы жестокости и непонимания. И тогда нужно было сказать. Сказать, что Россия не место для выяснения отношений, а общий дом. [4;1]
Юрий Шевчук начинался с бардовской песни. Именно она в какой-то момент всколыхнула в миллионах россиян затухающий было интерес к зарифмованному слову. Шевчуку суждено было стать исключительным бардом, но он сам сделал все, чтобы этого не произошло. Конечно, от общения с рок-средой что-то сместилось, но чистоту поэтической линии он сохранил [5;2]. «Такое ощущение, что у него характер моря – со всеми бурями, штормами, штилями, резкой сменой погоды и настроений, суровостью, где-то жестокостью, но в то же время и покоем, и умиротворением, и приветливым бризом» (Николай Харитонов). Если говорить о свердловской школе и провинциальных рок-бардах, возникает ощущение, что Шевчук действительно может быть воспринят как «голос народа» по сравнению с замкнутой, элитарной ленинградской школой. Он возвращается к авторской песне, но на этот раз - к социальной ориентированности и сатире Галича и Высоцкого (альбом «Периферия»). Для этого рок-поэта характерно внимание и критическое отношение к внешнему миру. И это не удивительно. В провинции гораздо труднее создать "аквариум": внешний мир навязчиво вмешивается в жизнь.[7;15]
И когда нам так хочется громко и долго кричать,
Вся огромная наша родня умоляет молчать.
И частенько, не веря уже в одряхлевших богов,
Сыновья пропивают награды примерных отцов.

После тяжелейшей программы «Черный пес Петербург» настало время передышки. Но как раз в это время начались страшные российские катаклизмы. Шевчук был одним из немногих, кто не кинулся оголтело выступать в защиту какой-либо из рассвирепевших сторон. Он был на баррикадах, видел, что творится в Останкино, у Белого дома, слышал свист пуль, видел остервенение соотечественников и…молчал. Он молчал несколько суток. Потом запел, запел так горько, так больно, что всем услышавшим эти стихи сделалось как-то неловко за все происходящее на русской земле:
Правда на правду, вера на икону…
Потом – чеченская война. Журналисты особенно пристально отслеживали все перемещения поэта: от встреч с бойцами до первого послевоенного концерта в чеченской столице, - красочно повествовали, какой наградой было ведро горячей воды и возможность вымыться на передовой линии фронта, сообщали, что машина с аппаратурой после концерта в Грозном была обстреляна. Не заикались о главном: что заставляет этого поэта постоянно лезть под пули и жалеть, что не был там, где они просвистели без него, как это было после первого московского путча. Приезд Шевчука на фронт давал парням ощущение, что они не забыты на гражданке. Но в то же время вряд ли поэт наивно предполагал, что его присутствие как-то существенно скажется на переломе военных событий. Но именно после чеченской войны Шевчук стал чаще произносить одно слово.
«Мне кажется, что мы наконец доросли до этого слова – «любовь». Теперь я не хочу принимать участие в каких-нибудь акциях «Рок против…» – только «Рок за…».[1;140-142]
23 июня 1996 группа «ДДТ» организовала свой первый фестиваль, прошедший под девизом «Наполним небо добротой».
Можно до бесконечности перечислять все концерты, презентации новых альбомов, фестивали, посвященные каким-то событиям. В промежутках между выступлениями кипит студийная работа. И так уже 25 лет. На одной из пресс-конференций Юрий Шевчук подвел своеобразный итог этому периоду: «Все творчество посвящено человеку, который приходит в наш с вами мир, становится частью МЫ, примеряет различные социальные одежды, ищет любви, размышляет о стране, цивилизации, русской идее, рае на земле, ищет выхода, понимает, что умом до него не добежать, и обретает одиночество, обращая его в долгожданную свободу».[2;5]

[@Братчык]

Проблематика и художественные особенности поэзии Юрия Шевчука

Темы песен Шевчука – отражение социальных, политических и моральных изменений своего времени вместе с так называемыми программными языковыми образами, которые автор определяет как лейтмотивы. Таковыми являются ВЕСНА и ДОЖДЬ. ВЕСНА – символ начала нового времени в России, связанного с надеждой на свободную жизнь. ДОЖДЬ становится у Шевчука символом обновления, очищения и радости жизни.
Важнейшие для Шевчука темы, нашедшие в его песнях поэтическое выражение, следующие:
добро и зло: свобода человека в принятии решений («Наполним небо добротой»);
протест против устаревшей советской системы, проблема отцов и детей, тоска по свободной и достойной жизни («Я получил эту роль»);
протест против уничижающего человека характера революций, от имени которых совершаются преступления («Революция»), и предупреждение повторения подобного горького исторического опыта;
разрушение церквей в советскую эпоху («Церковь»);
оптимизм и надежда на общественное и моральное возрождение России ( цикл «Актриса Весна») и др.
Автор работы подчеркивает антивоенную и социальную направленность песен Шевчука, которая проявляется не только в произведениях певца, но и во многих социальных и антивоенных акциях (концерты в поддержку мира, поддержка раненых во время войны в Афганистане и Чечне, а также петербургских сирот). Важной темой в песнях Шевчука является духовность человека.
Но на первом месте, конечно же, Россия. Во время одного интервью на вопрос: «За что Вы любите Россию?» - Шевчук ответил: «Если б мы знали, за что мы любим... Мы бы тут же разлюбили, может быть. Как говорит наш художник Володя Дворник: «Родину любить не березки целовать!». Никто не знает, и я не знаю. Но я не представляю, как можно жить в другом месте. Вообще один священник хорошо сказал: «Человек должен жить там, где его посадили». Живи там, где тебя посадили, ешь эту травку, лечись ею, кушай эту землю, дыши этим небом, делись добром. Но многое мне, конечно, не нравится, многое печалит. Как сказал Некрасов: "Кто живет без печали и гнева, тот не любит Отчизны своей". В моем творчестве много печали, много гнева, но это, безусловно, тоже часть любви. Попса же пытается навязать любовь какую-то рафинированную. Чтобы все друг другу улыбались улыбками голливудскими, при этом смотря друг на друга ненавидящими глазами. Но это не любовь…Я чувствую Россию не только душой, но и кожей, если можно так сказать. Конечно, для многих уже поезд ушел. Но они сами виноваты. Этого не может случиться, если ты постоянно в этом живешь, если для тебя это все существует, дышит, и ты живешь во времени. Я вообще не люблю ностальгировать о прошлом, мечтать о будущем, я живу сегодняшним днем, настоящим, я чую это все, чувствую жизнь, чувствую время, и показатель этого — то, что много песен пишется. Господь не оставляет — это тоже радует. Суть творчества, искусства — в сопереживании. Если ты сопереживаешь этому миру, то ты есть ему творец, а если не сопереживаешь, то ты — мертвец. Ты просто обыватель, человек, которого ничто не интересует».
Действительно, его поэзия о России наполнена и любовью, и болью, и каким-то надрывом.

РОССИЯ
Там, где тьма стоит до света, где небритые умы,
В смысл не веря от Завета, чтут наказы из тюрьмы,
На спине таскают время да ссыпают на весы,
Чистят мраморное темя, кормят Спасские часы,

Днем кряхтят под образами, воют в небо по ночам,
Не в свои садятся сани, а потом все по врачам.
Сколько буйных плеч срубили, не пришили ни одну.
Тянут песнь, как деды жили, сами мрачно да по дну

Берегут до первой смерти, отпевают до второй,
Всех святых распяли черти, Бог, наверно, выходной.
Все не в масть, да все досада, света тьма – да света нет!
Завели хмыри в засаду и пытают сколько лет.

Днем со свечками искали выход в жизнь, где все не так,
Дырок много, все слыхали, а не выскочить никак.
Там, где тьма стоит у света, там, где свет всегда у тьмы,
От Завета до советов бродят странные умы.

Волосатыми глазами шьют дела, куют детей,
Запрягают летом сани и похожи на людей.
Эй, прокашляй, вша живая, спой негромко под луной,
Как я на груди сарая спал счастливый и хмельной.

Снились времена другие, мир без дури и войны,
Девы стройные, нагие, парни – крепкие умы,
Что принес благие вести пьяный ангел на крыле.
Все мы на перине с песней строим небо на земле.

Сложная русская душа — смесь православия и язычества, святости и греха, порой даже осознанного, - центральный образ этого стихотворения. Вся она соткана из противоречий, что подчеркивается многочисленными лексическими и текстовыми антонимами: свет – тьма, не веря – чтут, днем – по ночам, срубили – не пришили, черти – Бог, мир – война, летом – сани. Эту душу «завели хмыри в засаду и пытают столько лет». Но ведь где-то он есть, «выход в жизнь», нужно только тщательно, «днем со свечками», поискать его. Вот и «бродят странные умы» «от Завета до советов» в поисках этого выхода. Неужели только во сне есть «времена другие, мир без дури и войны»? Неужели, лежа на перине, можно построить «небо на земле»? Увы, все хотят перемен, все верят в светлое будущее России, но никто не берется его изменить. Видимо, такова русская душа. Еще Некрасов в своем «Размышлении у парадного подъезда» спрашивал:
Ты проснешься ль, исполненный сил?
Иль, судеб повинуясь закону,
Все, что мог, ты уже совершил?
И все же автор приходит к выводу, что, несмотря на противоречивость характера русской души, она величава, готова распахнуться. Ей приятно спать на свежем сене, хоть и хмельной. «Пьяный ангел» довершает картину «счастливой и хмельной» России. Но она живет, а не просто делает вид. Пускай по-нищенски, пускай бездарно, но зато от души. В ХIХ веке поэт Лермонтов говорил, что он «Смотреть до полночи готов // На пляску с топаньем и свистом // Под говор пьяных мужичков». В начале ХХ века Александр Блок собирался «Слушать голос Руси пьяной// Отдыхать под крышей кабака». Вероятно, стихи о России всех настоящих поэтов проникнуты чувством, высказанным тем же Блоком:
Да и такой, моя Россия,
Ты всех краев дороже мне.
Хотелось бы обратить внимание на музыкальность и образность языка Ю. Шевчука, почти такую же, как у Блока и Есенина, Эти стихи хочется петь и рисовать. Исконно русские слова (кряхтят, тянут песнь, берегут, наказы, буйные (головы), досада, запрягают, хмельной, нагие, крепкие, благие вести, перина) создают русский характер и подчеркивают его вековые особенности, которые можно проследить в стихах Блока «Русь», «Россия», Есенина «Шел Господь пытать людей в любви», «Гой ты, Русь, моя родная», в цикле «Москва кабацкая».
Герой стиха «Железнодорожник» - стрелочник и производит впечатление человека жалкого и запущенного. На поезд он не садится, но считает позицию стоящего в стороне наблюдателя единственной, которая позволяет сохранить своё «я». Шевчуковская картина путешествующего народа потрясающа:
В каждом тамбуре – куски пантомимы,
В каждом купе – котлеты с глазами.
У столиков – черти да херувимы
Да и описание самой железной дороги вряд ли кого-нибудь склонит к тому, чтобы присоединиться к пассажирам поезда:
Мусор вдоль железной дороги,
Ползущей по жующему лесу.
Тампаксы, банки из-под тревоги,
Бутылки от счастья и лишнего веса.
Смятые лёгкие от сигарет,
Газеты с брехнёй и следами поноса,
И так далее. Это тысячу лет
Гниёт и тлеет на склоне откоса.
Поезд Юрия Шевчука – это цивилизационный кошмар; метафорически указано с его помощью (современное, следует полагать) опустошение путешественников, состояние, к которому они приходят без «духовного паровоза». Стрелочник не только не садится на поезд, но, совершая над ним своеобразный Страшный суд, отправляет его на путь, ведущий прямо в пропасть, ведущий к гибели, и – следует полагать – лишь ускоряет катастрофу уродливых пассажиров. [6;2]
Железную дорогу Шевчук признáет «ядовитой» в самом «агрессивном» альбоме группы ДДТ – «Мир номер ноль» (1999; песня с замятински звучащим заглавием Мы). Следование по ней окажется для человека пагубным. Впрочем, как и познание тайны пути (питьё железнодорожной воды, о которой в доперестроечном «Синем альбоме» столь мечтал Борис Гребенщиков) – пути, ведущего в никуда. Становится очевидным, что великое путешествие по русской магистрали перестройки и послесоветских времён рок-творцы считают провалом.
Железная дорога в русской рок-поэзии последних 15 лет – это один из мотивов, представляющих собой поэтический диагноз действительности. Будем надеяться, что уже вскоре рок-поезд найдёт свой духовный паровоз, что возглавляемый этим паровозом состав выйдет на прямой путь, что он не станет оставлять кого-либо на перроне, что пассажиры будут симпатичнее, да и вид за окном никого уже не напугает... [8; 17-22]
Неотъемлемой частью России для Шевчука является Петербург, четырежды менявший свое имя, «отпрыск России, на мать не похожий».
Обратимся к текстам рок-композиций и посмотрим, как формируется в них личность лирического героя, в каких отношениях она находится с городом-мифом, каким образом в текстах отражается личность их автора. Среди типов петербургских мифов четко выделяется оппозиция «божественное» - «дьявольское». В легенде, мифе о Петербурге город уподобляется живому существу, которое было вызвано к жизни роковыми силами и столь же роковыми силами может быть низвергнуто в хаос. Петербургский текст и соответственно петербургский миф неотделимы от образа создателя города. «В народных преданиях Петр - антихрист, порождение Сатаны, подмененный царь. Город, основанный им, не русский (то есть не истинный, противоестественный) город, его удел - исчезнуть с лица земли. В письменной литературе, напротив, Петр - личность исключительная, герой, титан, полубог. Город, основанный им, есть великое дело, которому суждено существовать в веках», - отмечает Л.Долгополов.
Петербургский текст и петербургский архитектурный пейзаж взаимозависимы и обусловливают друг друга. Памятник Фальконе становится в ХХ в. источником приписывания городу двух покровителей: Петра и его двойника-антагониста - Змея. Сакральная роль памятника Петру отмечена и Даниилом Андреевым, согласно концепции которого Медный всадник в Петербурге является своеобразной «точкой пересечения» верхних и нижних миров, «инфра-» и «мета-Петербурга», причем Змей выступает как символ необузданной, грозной стихии, способной поглотить своего державного властителя.
Среди параметров Петербургского текста В.Н.Топоров выделяет и особые ситуации: «Из соотношения противопоставленных частей внутри природы и культуры и возникают типично петербургские ситуации: с одной стороны, темно-призрачный хаос, в котором ничего с определенностью не видно, кроме мороков и размытости, предательского двоения, где сущее и не-сущее меняются местами, притворяются одно другим, смешиваются, сливаются, поддразнивают наблюдателя (мираж, сновидение, призрак, тень, двойник, отражения в зеркалах, «петербургская чертовщина» и под.), с другой стороны, светло-призрачный космос как идеальное единство природы и культуры, характеризующийся логичностью, гармоничностью, предельной видимостью (ясностью) вплоть до ясновидения и провиденциальных откровений».
Параллелизм визуального и словесного кодов, мотив двойничества, ситуация культурного билингвизма - вот признаки «поэтики Санкт-Петербурга» начала ХХ в. Эта поэтика, как считает Р.Д.Тименчик, «апеллировала к уходящей в бесконечность «эскалации отражений», активность и неисчерпанность этой тенденции ощущается и сегодня».
Тексты анализируемых в данной работе рок-композиций обладают свойством «апеллировать к уходящей в бесконечность «эскалации отражений». М.Тимашева пишет, что Ленинград стал центром отечественного рока, хотя «все начиналось в Москве», что «Ленинград выносил и молодежную культурную революцию», которая произошла «в тот момент, когда рок-культура осознала себя частью нашей культуры... Лирический герой, которого взрастил ленинградский рок, - герой исповедующийся, идущий от того, что принято называть внутренним миром личности».
Лирический герой, личность автора в текстах петербургских рок-композиций, подобно героям «Петербургских повестей» Гоголя, предстает чаще всего как «жертва Петербурга, для которой характерна позиция страха, неуверенности, одиночества и бессилия». Разумеется, данная позиция не является единственно возможной. Однако можно предположить, что подобное своеобразие лирического героя в основе своей имеет еще одну специфическую черту петербургского топоса, возможно, определенным образом связанную со своеобразием Петербургского текста вообще и со своеобразием петербургской рок-поэзии в частности: «Как известно, Петербург - единственный из крупных «мировых» городов, который лежит в зоне явлений, способствующих возникновению и развитию психофизиологического «шаманского» комплекса и разного рода неврозов».
По словам Ю.М.Лотмана, Петербург в определенном литературном контексте (речь идет о 30-х гг. ХIХ в.) воспринимается «как пространство, в котором таинственное и фантастическое является закономерным»; закономерно появление в этом мифологизированном пространстве и такого персонажа, как Абсолютный Вахтер. Образ Абсолютного Вахтера можно сравнить с антропоморфными образами фантастических персонажей урбанистической лирики Блока. По словам Д.Е.Максимова, эти персонажи «выходили из недр гротескно преобразованной городской повседневности... и были художественно выявлены в сказочном или полусказочном времени и пространстве». Максимов упоминает в этой связи стихотворения Блока «Петр» и «Обман».
Обобщенный образ северной столицы возникает в композиции Ю.Шевчука «Черный пес Петербург». В тексте показательно олицетворение, к которому прибегает Шевчук для характеристики Города:
Черный пес Петербург, морда на лапах,
Стынут сквозь пыль ледяные глаза.
В эту ночь я вдыхаю твой каменный запах,
Пью названия улиц, домов поезда...
Шевчук не коренной петербуржец, поэтому, быть может, он видит Город сразу снизу, из каменных урочищ.
Шевчук тяготеет в своем видении Города скорее к традиции Гоголя, Достоевского и Мандельштама, чем к пушкинской. Петербург у Шевчука - тяжелый, черный город, где «наполняются пеплом в подъездах стаканы», где «дышит в каждом углу по ночам странный шорох», где «любой монумент в состоянье войны». Отметим, что и у Шевчука возникает тема «монумента», памятника Петру:
Черный пес Петербург, время сжалось луною,
И твой старый хозяин сыграл на трубе.
Вы молчите вдвоем, вспоминая иное
Расположение волн на Неве.
У Шевчука возникает «видение очеловечивания» холодного каменного мегаполиса. Город и его основатель уподобляются хозяину и верному псу, объединенным одними мыслями и чувствами. В контексте процитированной выше строфы можно вспомнить один из эпизодов «Мастера и Маргариты» Булгакова, который мог послужить отправной точкой для метафоры Шевчука.
Речь идет о встрече героев романа с Пилатом и его верным псом Банга (глава 32 «Прощение и вечный приют»). А в роли Евгения оказывается лирический герой, вместо «Ужо тебе, строитель чудотворный!» восклицающий:
Черный пес Петербург, есть хоть что-то живое
В этом царстве оплеванных временем стен?
Ты молчишь, ты всегда в состоянье покоя,
Даже в тяжести самых крутых перемен!
Знаменательно, что ни Пес, ни его Хозяин никак не реагируют на настойчивые обращения, в отличие от пушкинского «кумира на бронзовом коне», который принимает брошенный Евгением вызов.
Для Шевчука Петербург – это город смерти. Мотив смерти Петербурга мы можем увидеть и в творчестве Осипа Мандельштама, атрибутом смертности становится образ-сигнал тающего воска (стихотворение «На страшной высоте блуждающий огонь…»). Как и у Мандельштама, в творчестве Ю.Шевчука нашла отражение и идея неопределенности положения Петербурга:
...Черный Пес Петербург, крыши, диваны,
А выше поехавших крыш пустота.
Наполняются пеплом в подъездах стаканы.
В непролазной грязи здесь живет чистота.
Пустота... Чистота... Символы смерти и жизни. Петербург находится на границе двух миров. Междумирие становится символом города. У Ю.Шевчука, как и у Мандельштама, обнажается особый космизм пространственного видения поэта. И если Мандельштам в стихотворении «На страшной высоте блуждающий огонь» выражает его через образ звезды, то Ю.Шевчук - через образ крыши.
Петербург пугает обоих поэтов, но они готовы принять действительность глаза в глаза. Они всего лишь люди, и в обращенных к городу словах звучит почти мольба о пощаде:
Черный Пес Петербург, ночь стоит у причала,
Скоро в путь, я не в силах судьбу отыграть.
В этой темной воде отраженье начала
Вижу я и, как он, не хочу умирать.
В последней строчке - прямая реминисценция стихотворения Мандельштама «Ленинград», в котором поэт, как и лирический герой Ю.Шевчука, просит о милосердии:
Петербург! Я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера.
Петербург! У меня есть еще адреса,
По которым найду мертвецов голоса.
Шевчук свой портрет Города начинает (во второй строфе) с событий, принадлежащих скорее всего эпохе написания ахматовского «Реквиема»:
Черный пес Петербург, птичий ужас прохожих,
Втиснутых в окна ночных фонарей.
На Волковом воют волки, - похоже,
Завтра там станет еще веселей...
Для поэзии Шевчука важны микро-образы, обладающие целым спектром прямых значений и ассоциативных связей. В «Черном Псе» все образы содержат семантику смерти. Так, одним из значимых символов смерти становится образ волка. Волк в славянской мифологии, многообразно использованной в отечественной литературе, олицетворяет переход в иной мир.
Волковское кладбище...Царство смерти. Образ кладбища имеет в русской культуре своеобразное звучание: это и последнее пристанище, и полустанок перед отправкой в вечность. Петербургские кладбища, Волковское в частности, стали усыпальницами русской классической культуры (писательские мостки расположены именно там, равно как и место предполагаемого успокоения останков создателя Советской империи). Можно допустить, что грядущее погребение последний империи, ее наглядный распад и тлен не вызывают у автора «веселья». Лирический герой Шевчука остается внутри Города, катарсис не наступает; и его, и Город окружает непроглядная черная ночь. Лирический герой «Черного пса Петербурга» отождествляет себя с Мандельштамом, ставшим (в широком смысле слова) жертвой этого города.[10; 128-148]
В композиции Шевчука есть рефрен - это повторяющаяся, магически завораживающая картина, объединяющая Город с вечной ночью:
Этот зверь
Никогда никуда не спешит.
Эта ночь
Никого ни к кому не зовет..
Молчащему и находящемуся «всегда в состоянье покоя» Городу противопоставляется в последнем рефрене живое, трепетное человеческое сердце: «Этот зверь!.. эта ночь!.. Только я, только ты, я - ты, я - ты, сердце, наше сердце живет, наше сердце поет...».
Стертая метафора «сердце поет», употребленная Шевчуком, при всей своей стилистической «неотделанности», снижающей общее впечатление от текста композиции, тем не менее выражает мотив «спасения в творчестве». [7;23-28]
Но поэт любит свой город. Именно Ленинград сделал его поэтом-гражданином, в нем он черпает силу и уверенность, в нем остались идеи его молодости.
Эй, Ленинград, Петербург, Петроградище!
Марсово пастбище, зимнее кладбище.
Отпрыск России, на мать не похожий:
Бледный, худой, евроглазый прохожий.
Герр Ленинград, до пупа затоваренный,
Жареный, пареный, дареный, краденый.
Мсье Ленинград, революцией меченный,
Мебель паливший, дом перекалеченный.
С окнами, бабками, львами, титанами,
Липами, сфинксами, медью, Аврорами.
Сэр Ленинград, Вы теплом избалованы,
Вы в январе уже перецелованы.
Жадной весной. Ваши с ней откровения
Вскрыли мне вены тоски и сомнения.
Пан Ленинград, я влюбился без памяти
В Ваши стальные глаза.
Переживший немецкое влияние в XVIII веке и «до пупа затоваренный» в ХХ веке буржуазный «герр Ленинград», принявший одинаково и идеи французской революции и увлечение французской модой в XIX веке «мсье Ленинград», американизированный в ХХ веке «сэр Ленинград» все равно остается для него просто Ленинградом. Не случайно обращения к городу расположены именно в таком порядке: Ленинград, Петербург, Петроградище. «Ленинград» для поэта постсоветской эпохи изначален. И подобно тому как в новоявленном «Ленинграде» поэт 30-х годов воскрешал и расчищал дорогие ему черты классического «Петрополя», Ю.Шевчук сквозь культурные наслоения последних десятилетий продирается от Ленинграда утраченного к Ленинграду вечному (будущему?), в котором гармонически будут сняты его родовые антагонизмы (может быть, не случайно последним его титулом служит «пан», - ведь польская культура - посредник между славянством и Западом с древнейших времён). И, в продолжение мандельштамовской традиции, Шевчук прибегает к стилистике «каталога»-перечня, в котором соседствуют несоединимые в действительности «бабки» и «львы», «сфинксы» и «Авроры» (кстати, в таком соседстве, по законам синкретичного рок-текста, «Аврора» обретает своеобразное значение - это и революционный крейсер, и античная розовоперстая богиня). «Я влюбился без памяти в Ваши стальные глаза...» - признается поэт. Обращение на «Вы» говорит о безграничном уважении к городу. «Стальные глаза» - тоже не случайно. Эпитет этот многогранен: здесь и непреклонность, и благородство, и блеск, и отвага. Глаза Ленинграда смотрят вперед уверенно и спокойно. Значит, есть еще надежда на жизнь...
Город распахивает свою душу Ю.Шевчуку именно ночью. Но до конца понять его поэту так и не удалось.[9;74-76]
Таким образом, мы обнаружили, что Петербург Ю.Шевчука пронизан множеством литературных ассоциаций и скрытых цитат. По своей стилистике, по семантической окраске образов-символов эти ассоциации свидетельствуют, что петербургский пейзаж у современного рок-поэта более близок урбанистике модернистов, а точнее - авангардистов.
Подводя итог, отметим: знаки Петербургского текста и петербургских мифов у Шевчука переосмысливаются и обогащаются новым смыслом. Очевидна «вписанность» рассмотренной лирики в Петербургский текст русской литературы, а это служит наглядным доказательством того, что корни русской рок-поэзии следует искать в национальной литературной традиции. Однако не следует забывать, что текст в рок-композиции является частью синкретического музыкального, вербального и визуального единства, он не вполне самодостаточен и ориентирован на восприятие прежде всего массовым сознанием, причем это восприятие происходит большей частью в русле поколенческой самоидентификации. В рассмотренных «петербургских» рок-композициях можно выделить отнюдь не только «высокий план» взаимодействия с традицией, но и «общие места», штампы, банальности. Однако Ю.Н.Тынянов отмечает, что «эмоциональный поэт имеет право на банальность. Эмоционально слова «захватанные» именно потому, что «захватанные», потому что стали ежеминутными, необычайно сильно действуют». Критерием художественности поэтического произведения можно считать, вероятно, масштаб личности, которая угадывается за словом, и эмоциональное начало, проявляющееся в личности поэта. Именно масштаб личности и эмоциональное начало, присущее проанализированным текстам, позволяют считать лирику Шевчука фактом русской поэзии.[7;35-42]

[@Братчык]

Традиционность символики
В стихотворении Ю.Шевчука «НА НЕБЕ ВОРОНЫ»

Б.Гребенщиков в беседе с академиком А.М.Панченко так определил состояние современного историософского сознания: потерянная в 1917 г. Россия – это твердый берег, с вековыми традициями и культурой. Мы же стоим на другом берегу, а посередине болото, устланное костями. Мысль эта символична, а символ, по словам А.Ф.Лосева, есть «вместилище смысла». Мы вольны домысливать его, словно разворачивая свиток. В таком случае мысль Б.Г. можно «развернуть» так: потерянная Россия – это и утраченный Эдем, и ушедший Золотой век, приукрашенный от безысходности сегодняшнего бытия, и сокрытый водами Светлояра Китеж. И можно ли навести туда мост?
Так попробуем «развернуть» в контексте сказанного стихотворение «На небе вороны»
Русское стихотворение – это не только намеренное подражание древнему или простонародному языку, не только переложение старых шедевров (вроде многочисленных переложений «Плача Ярославны» или замечательных опытов М.Волошина: «Сказание об иноке Епифании» или «Протопоп Аввакум»). Это часто размышления над старыми темами и символами с позиции сегодняшнего дня. «Не жанр произведения определяет собой выбор выражений, выбор формул, а предмет, о котором идет речь»,- писал Д.С.Лихачев, говоря об устойчивых символах древнерусской литературы. А один из таких предметов – это родина, о которой писали с момента появления письменности…[9;15]
На небе вороны, под небом монахи,
А я между ними, в расшитой рубахе,
Лежу на просторе, легка и пригожа;
И солнце взрослее, и ветер моложе…
Уже в первых строках чувствуется что-то родное. И дело не в расшитой «a la russe» рубахе. Рамки неба и земли – не сугубо ли это русское выражение бескрайней широты («между небом и землей»). Птицы в небе, т.е. неспокойные, всполошенные, непременные вестницы беды. В одном только «Слове о полку Игореве» слышатся граянье воронов, говор галок, стрекот сорок. Если же мы попробуем разглядеть рубаху героини, то надо заметить, что цвет обычной народной рубахи, как мужской, так и женской, носившейся с поневой или под сарафаном, белый. А расшитая – значит праздничная. Монахи в этом случае служат еще и цветовым оттенком…
Меня отпевали в громадине храма,
Была я невеста, прекрасная дама.
Душа моя рядом стояла и пела,
Но люди не верили, смотрели на тело.
Образ невесты в литературе не нов. Еще Епифаний Премудрый писал, что Стефан Пермский построил зырянам церковь и украсил ее, как невесту. А Максим Грек, выводя государство в образе женщины Василии, называл государя ее «обручником». Но, главное, после этих слов яснее становится, о ком идет речь. Невеста, Прекрасная дама, кто это, как не Россия? М.Волошин называл ее невестой («Святая Русь»):
Суздаль и Москва не для тебя ли
По уделам землю собирали,
Да тугую золотом суму?
В сундуках приданое копили,
И тебя невестою растили
В расписном и тесном терему?
А.Блок, как известно, называл Русь женой. Г.П.Федотов даже замечал, что Россия у Блока – один из ликов его Прекрасной дамы. Прекрасная дама приводит на ум строки М.Цветаевой о свободе:
Свобода! – Прекрасная дама
Маркизов и русских князей.
Этой Даме – Свободе – служили на рубеже XVIII-XIX вв. Лафайет и Мирабо, Байрон и Пушкин. На рубеже XIX-XX вв. такой Дамой для русских мыслителей стала Россия. Достаточно вспомнить их имена и названия работ: Вяч. Иванов «О русской идее», Н.Бердяев «Русская идея», «Душа России», Л.Карсавин «Восток, Запад и русская идея», Г.Федотов «Лицо России», И.Ильин «О русской идее»; вспомнить стихи А.Блока, и М.Волошина, картины М.Нестерова, П.Корина…Но почему Россию отпевают? Дело в том, что катастрофа 1917г. часто рассматривалась, как гибель родины. «С Россией кончено»,- сказал Волошин в стихотворении «Мир», а в «Заклятии о Русской земле» он писал:
Лежит Русь –
Разоренная,
Кровавленная, опаленная.
По всему полю –
Дикому великому –
Кости сухие, пустые,
Мертвые, желтые.
Заметим, что рисуемая Волошиным «картина» сходна с «картиной» Шевчука: поле, простор место действия… А Г.Федотов спрашивал над «телом» России: «Теперь мы стоим над ней, полные мучительной боли. Умерла ли она? Все ли жива еще? Или может воскреснуть?». В дополнение к сказанному заметим, что часто в народе венчальную рубаху после свадьбы откладывали на похороны. Белый цвет был символом не только света и чистоты, но и смерти. Так что наряд невесты и покойницы мог совпадать…
Кроме восприятия событий 1917 г. как гибели России, в русском мировоззрении было еще одно – измена! Та Дама, та Невеста, которой служили, по словам Волошина «отдалась разбойнику и вору» («Святая Русь»). Исчезло на время даже слово Россия. А не была ли сама Дама оборотнем? Не привораживал ли рыцарей суккуб? Тот же Волошин писал о «Руси–грешной», говоря о родине такие слова, что современным читателям впору вспомнить «родину-уродину» из песни ДДТ «Родина» или «цепкие лапы родины» из песни «Машины времени» «Спускаясь к великой реке». Волошин даже сомневался в существовании России (в «Неопалимой Купине»):
Кто ты Россия? Мираж? Наважденье?
Была ли ты? Есть? Или нет?
Свобода у Цветаевой оказалась «гулящей девкой», а у Блока жена оказалась не то угро-финкой, не то татаркой…
Судьба и молитва менялись местами,
Молчал мой любимый и крестное знамя.
Лицо его светом едва освещало.
Простила его, я ему все прощала…
Кто же этот любимый? Не сам ли народ, который, как известно, «безмолствует»? Если и была измена, то не измена Ее, а измена Ей. Волошин в «Родине» говорил:
И каждый прочь побрел, вздыхая,
К твоим призывам глух и нем.
И ты лежишь в крови, нагая,
Изранена, изнемогая,
И не защищена никем.
А в стихотворении «Владимирская Богоматерь» иначе:
Но слепой народ в годину гнева
Отдал сам ключи своих твердынь…
Далее у Шевчука говорится:
Весна, задрожав от печального звона,
Смахнула три капли на лики иконы…
Капли на ликах напоминают многочисленные легенды о плачущих иконах. Любопытно подумать, какая именно икона имеется в виду. Итак, икона одна, а ликов несколько. Это, конечно, не «Троица» и не многофигурная композиция Праздничного чина иконостаса. Это скорее образ Богородицы с младенцем Христом. К примеру, «Владимирская», которую Волошин называл «ликом самой России»…
Свеча догорела, упало кадило,
Земля, застонав, превращалась в могилу…
Это событие, прерывающее размышления героини о любимом, уводит нас совсем в другую область: область народных представлений о земле. Стон земли от тяжести – распространенное явление в былинах и песнях. Г.Федотов в своей известной работе о духовных стихах приводит такие примеры: грехи людей оскорбляют землю, ложатся на нее тяжким бременем. И она плачет-стонет перед Богом:
Тяжело-то мне, Господи, под людьми стоять,
Тяжелей того – людей держать,
Людей грешных, беззаконных.
И просит Бога:
Повели мне, Господи, расступитися
И пожрати люди – грешницы, беззаконницы.
Но в нашей песне героиня избегает могилы:
Я бросилась в небо за легкой синицей,
Теперь я на воле, я белая птица.
Конечно, белая, ведь мы уже видели на ней и белую рубаху, и фату невесты, и саван покойницы. Князь Игорь тоже бежал из плена соколом и белым гоголем…
Взлетев на прощанье, кружась над родными,
Смеялась я, горе их не понимая.
Мы встретимся вскоре, но будем иными.
Есть вечная воля; зовет меня стая…
Интересно, что, по словам Г.Федотова, образ Христа в духовной поэзии как бы раздвоен: один Христос похоронен в могиле, другой вознесся на небо и вернется судить. Но героиня песни спасается и обещает встречу. Когда же эта встреча произойдет, мы – богатые «ошибками отцов и поздним их умом»- скажем, верно, словами того же Шевчука: «Здравствуй, Древняя Русь, я твой нервный брат!» («Рожденный в СССР»)
Однако, это далеко не все, что можно заметить в рассматриваемом стихотворении, характерного для поэзии и мысли прошлого. Бросается в глаза противопоставление света и тьмы, аналогичное, например, Блоку. Светлые символы здесь – белая рубаха, невеста, белая птица, а темные – монахи в черном, темнота храма, едва освещенное лицо любимого, погасшая свеча, могила, ведь говорят: «Темно, как в могиле».
И еще можно сравнить эту песню с иконой. В житийной иконе в клеймах даны эпизоды земной жизни святого, а в среднике дан образ того же святого вне времени, в вечности. Отрывки стиха описательны, картинны, их как бы можно разрезать и разместить на доске в виде клейм. Насыщенна, на мой взгляд, и цветовая гамма. А сравним названия иконописных сюжетов, связанных с жизнью Христа: «Положение во гроб», «Оплакивание», «Вознесение». Есть сходство? Только в произведении дана одна форма, а содержание, смысл, т.е. со-мысль, мы додумываем сами, не обязательно одинаково с автором.
Рассмотрев произведение Шевчука в контексте поэтических символов России, мы увидели, что это старые символы, которые автор перебирает, подобно драгоценным камням, оправляя в оправы современной поэзии. В этом смысле он продолжает линию русской историософии, начатую Нестором, автором «Слова о полку Игореве», автором «Слова о погибели Русской земли», Софонием-рязанцем, и продолженную мыслителями XX века. «Лицо России не может открыться в одном поколении, современном нам. Оно в живой связи всех отживших родов, как музыкальная мелодия в чередовании умирающих звуков»,- писал Г.Федотов. Поэтому многие стихи современных «роковых» поэтов – закономерный этап развития русской поэзии. А связь с традицией – это и есть тот мост, который помогает расслышать и понять предшествующую мелодию, который связывает нас с прошлым и делает культуру живой, а культура – это и есть душа России.[8;131-144]





ТЕМА ПОЭТА И ПОЭЗИИ
В ТВОРЧЕСТВЕ ЮРИЯ ШЕВЧУКА
Тема поэта и поэзии является сквозной темой в творчестве Ю. Шевчука. Почти в каждом его стихотворении, между строк, мы ощущаем ее присутствие. Наиболее ярко и полно Ю. Шевчук «прохрипел», «продрал», «прошептал» об этом в стихотворении «Поэт».
Я весь скрученный нерв,
Моя глотка – бикфордовый шнур,
Который рвется от натиска тем,
Тех, что я развернул.
Используя развернутую метафору, Шевчук передает состояние поэта, который не может молчать «от натиска тем». «Скрученный нерв» таит в себе скрытую силу, потенциальные возможности пружинить, выпрямляться, разворачиваться и в то же время чутко реагировать на все происходящее. Разворачиваясь и выпрямляясь, этот нерв «разворачивает» и темы, которые рвутся наружу, готовые взорваться и взорвать своего прародителя. «Бикфордовый шнур» глотки опасен как для самого поэта, так и для тех, к кому обращено его творчество; все зависит от того, с какого конца его поджечь. Динамитом может быть жизнь, основы которой потрясает поэт, но динамит – и сам поэт, в душе которого кипят страсти, рожденные жизнью. В любом случае – взрыв неизбежен. И взрыв этот – поэзия, в ней – выход тому, что так долго «кипело», «бурлило», не давало покоя.
«Бикфордовый шнур» связывает Вселенную и поэта. Он превращает поэта в «скрученный нерв», «скрученный» жизнью, средой, атмосферой, временем. «Бикфордовый шнур» – сама Поэзия.
Трудно быть поэтом «заходящего дня», в котором меркнет свет – свет надежды, свет будущего – и в котором трудно любить, но еще труднее – не любить. Ведь жизнь без любви пуста и уныла. И тем не менее, в конце уходящего («заходящего») века Шевчук находит в себе силы признаться честно: «Слишком много я не люблю...» Он бросает вызов Судьбе:
Я поэт заходящего дня,
Слишком много я не люблю.
Если ты, судьба, оскорбишь меня,
Я просто тебя убью!
Убить Судьбу – значит вступить с ней борьбу и победить. Чем же Судьба может оскорбить поэта? Быть недостойной своего избранника? Но ведь, говорят, человек сам определяет, выбирает свою судьбу...
Ю. Шевчук требователен к себе: он не должен изменить своему назначению на земле, не должен «прогибаться под изменчивый мир», ну а если это все-таки произойдет, он «убьет судьбу» – откажется от прежнего – уступившего, прогнувшегося, начнет все сначала. А начинать сначала всегда сложнее, особенно тому, чье слово имеет власть над людьми. Поэт, истинный поэт, одновременно противоречив и всеобъемлющ. В поэте радикале Ю. Шевчуке заключены две полярные ипостаси: пастырь и волк. Прибегая к текстовому оксюморону, поэт соединил несоединимое.
Слово пастыря несет мир, успокоение, всепрощение, призыв к покаянию и смирению: все в руках Божьих, все по воле Божьей, на все воля Божья – «беззубых словечек полк» не обличает и не призывает, а лишь «заговаривает зубы», уводит от жизни. И поэтому поэт Шевчук еще и волк, и больше волк, чем пастырь. Именно поэт-волк, не поддающийся «дрессировке», пасет «полк беззубых словечек» пастыря. Волк не дает покоя ни пастырю, ни его стаду. Ведь пастырь еще и пастух, который пасет покорное стадо. Волк заставляет и пастыря и паству жить в страхе, тревоге, сомнении, быть настороже. Именно «красный волк», живущий в нем, не дает поэту жениться «на беззубых словечках», сродниться с ними. Таким образом повторяется тема «бикфордова шнура», способного вспыхнуть с обоих концов. Волки боятся огня, красного цвета, но поэт сам – «красный волк». Он совместил в себе несовместимое: и угрозу, и страх. Прежде всего – страх выйти за флажки, перешагнуть через невозможное, через запрет. Поэт-волк преодолел этот страх, перешагнул – и сам стал «красным». Сам стал угрозой для тех, кто боится отойти от привычного, заглянуть в будущее.
Я – пастырь, я – красный волк.
Дрессировке не поддаюсь.
Пасу беззубых словечек полк,
И, конечно на них женюсь!
Жизнь волка-одиночки подобна жизни на электрическом стуле, когда оголен каждый нерв, когда он, «скрученный», готов взорваться, выпрямится. И опять – двуединство, неразрывная связь поэта и читателя: на электрическом стуле «слишком долго» не посидеть ни самому поэту, ни тому, кто соприкоснулся с его творчеством. Он – либо сразу убьет в тебе все живое, либо всколыхнет, взорвет это живое, оголит и без того беззащитный нерв, заставит измениться, заявить о себе:
Я, я электрический стул,
Слишком долго не посидишь.
Я Вселенной вчера между глаз звезданул,
Подняв свой земной престиж.
Что это? Вызов? Или хулиганская выходка? Возможно, и то и другое. Вселенной тоже нужна встряска, нужен электрический шок, отсюда: «звезданул» – дал так, что искры посыпались. И в то же время «Между глаз звезданул» можно воспринять и как надежду на бессмертие. Если принять «звезданул» за неологизм, то это может означать не что иное, как открыл свою звезду на поэтическом небосклоне, «подняв свой земной престиж», т.е. приблизив себя к мировой славе, поднявшись над земным, обыденным, материальным. Не случайно дальше поэт пытается определить свое место в искусстве:
Сквозь голодную толпу, стоящую за искусством,
Лезу, раскинув всех! Без очереди я!
К искусству нельзя стоять в очереди – к нему нужно рваться, здесь все – порыв, стремление. Рок-поэт выламывается из этой «голодной толпы» – нагло, напористо, весело. Он готов повести за собой, и не как пастырь, и не как «красный волк», а как «живой человек». Рефреном звучат в стихотворении главные слова об истинном искусстве:
Поднапри веселей по искусству,
Без сомнений, прорубим русло,
Мы искусству прорубим русло,
Становитесь за мной друзья!
Сколько оптимизма в этих словах! Поэт верит в торжество искусства, ибо только оно способно мощным потоком смести и сломать то, что мешает смыть свое жалкое подобие – «квази-искусство», «кич», поп-арт. Что дает ему право, «раскинув всех», заявить: «Становитесь за мной, друзья!» Откуда такая уверенность в своих силах? Вновь просыпается пастырь, готовый повести послушную паству? Возможно. Но одновременно и волк-вожак. Он нашел в себе силы переступить, перелететь, «пере – что хочешь», и поэтому имеет право повести за собой. А если не хочешь стоять «голодной толпой» за искусством, вырвись сам, «убей свою судьбу», попробуй.
Ведь Ю. Шевчук – один из нас, он просто человек, такой же, как все, и в то же время – не такой, он «весь живой человек». Много ли среди нас по-настоящему «живых», знающих горечь поражений и сладость побед, тех, кто после проклятий, находил в себе силы подняться?
Я весь живой человек,
Я падал тысячи раз,
Сотни проклят, сотни воспет.
И снова встаю сейчас.
Я обожаю красивую жизнь
И нашу великую грязь.
Кого трясет – тот может пройти,
Кто трус – из телеги вылазь.
И, как любой человек, Шевчук обожает красивую жизнь, но в равной мере – и «нашу великую грязь», «Великую» в прямом, изначальном смысле, «грязь» жизни, с ее ошибками, взлетами и падениями. Поэту не понятно, почему мы, так любящие красивую жизнь, не можем полюбить и «нашу великую грязь», как неотъемлемую часть России. Ведь именно по ней, по «великой грязи» жизни, едут телеги. И тот, «кто трус», кто боится грязи, того жизнь не принимает: «Кто трус – из телеги вылазь». А для победы над собой нужно совсем немного: смотреть правде в лицо, называть вещи своими именами:
Я называю плохое дерьмом,
А хорошее красотой.
И если что не разрежу умом,
Распакую своей душой.
Казалось бы, совсем немного требуется от человека, но мы боимся и этой малости – смотреть правде в глаза и говорить правду, боимся чувствовать. Непонятное нас пугает, мы разучились (или не научились) понимать душой. И только те, у кого «скрученные» нервы, кто сам – «скрученный нерв», способны чувствовать и постигать мир душой. Чего же боятся остальные? Ведь поэт, говорящий, орущий правду, «не расстрелян» и «не в тюрьме». Прежде всего – нарушить привычный, устоявшийся образ жизни, потревожить мещанское болотное счастьице, которое они отстоять не в состоянии – лишь плачут об ушедшем. Но «Наше время не терпит соплей». Время жесткое, требующее действий, стремительных дерзких решений, время молодых:
Посмотри, старина, на любого щенка,
Он решимей тебя и злей.
Поэт-пастырь грустит вместе с теми, для кого вся жизнь сосредоточилась на «вчера». У него у самого с этим «вчера» связано многое, лучшее, это «вчера» ему явно по душе. Теперь же настало время поэта-волка: злого, яростного, не дающего покоя, предостерегающего и ... «красного». Молодым-«щенкам», родившимся в новое время, не знающим о жизни ничего, но инстинктивно, звериным чутьем чувствующим опасность с самого рождения, такое предупреждение, может быть, и не нужно, решимости и злости у них достаточно. К ним должно быть обращено прежде всего слово поэта-пастыря, но вряд ли «беззубых словечек полк» может укротить их. Они скорее выйдут на волчью тропу. Поэтому, называя мещанина лучшим другом и добровольцем судьей (Друг мой лучший, доброволец судья, / Мещанин, я хочу тебя...), Шевчук не лукавит и, скорее всего, не иронизирует. Ведь именно мещанин, слушая Поэта-горлопана, осуждает или одобряет его, судит о нравственности и безнравственности. Крик «красного волка» притягивает мещанина и в то же время вызывает страх, он и поражается смелостью поэта и боится прежде всего за себя, хотя это ему ничем не грозит (Ведь сам Шевчук «не расстрелян» и «не в тюрьме»); «пока не грозит», – думает мещанин:
У тебя мой крик вызывает страх
Как будущий судный день.
Ты боишься всего, что не можешь понять,
Для тебя лишь вечно вчера.
И все-таки мещанин дорог Шевчуку-человеку, он «лучший друг», именно к нему, прежде всего к нему, обращается рок-поэт, пытаясь достучаться, разбудить, встряхнуть. «Друг», как вата, мягок и рыхл, бесформен. Его можно разорвать, скатать, заткнуть им любые дырки и, уже использованный, выкинуть в мусорный бак, – целые поколения остались в этих мусорных баках, потому что слушали шепот пастыря и боялись крика волков, потому что безропотно мирились с судьбой, не пытаясь ее «убить», тоскуя до слез («Ты – клочок мягкой ваты в ушах...»). Он в ответе за друга-мещанина, которому скоро совсем не будет житья от «решимых и злых щенков», он в тревоге: «Проснитесь! Очнитесь!» – «Наше время не терпит соплей!» И в то же время Шевчук злится на мещанина-друга: ведь «здоровый пень», изначально, генетически здоровый, полный сил, а не дает побегов, не дает потомства, ничего не оставляет после себя на земле, потому что бесполый, «оскопленный». Видно, никогда уже ему не зазеленеть. Зато будет жить долго – буря его не сломает, судьба не подрубит («Ты – здоровый, оскопленный пень...»). Жить тем, о чем уже все известно, что повторяется изо дня в день, проще и надежнее. Самое страшное то, что, будучи выхолощенным сам, мещанин с «топориком» в руках начнет «оскоплять» окружающее, рубить могучие дубы, превращая их в пни – ведь страх так заразителен.
Тебе в твои ручки топорик бы взять
Взамен голубого пера.
Вот тогда бы ты показал себя...
И поэтому пастырь должен умереть в душе поэта:
Что там раньше шипел Гапон?
Введение образа Гапона несколько неожиданно, но не случайно. Отец Георгий Гапон обладал необычайным даром красноречия, умел зажигать людей, увлекать за собой, подчинять себе, но был хитер и коварен. Отношение к отцу Гапону в истории неоднозначно. Шевчуку же ясно одно: нельзя жить двойной жизнью, приспосабливаясь и хуля одновременно, нельзя завидовать смелости и одновременно бояться крика волка. Нельзя! Трагедия шестидесятников в том, что все их недовольства, протесты не шли дальше кухни, протесты-шепоты, и одновременно – крики души. А теперь, в новое и злое время, они выброшены или, что еще хуже, оскоплены. Прежде всего каждый должен убить в себе попа Гапона, попа-провокатора, надеющегося на беспроигрышную лотерею судьбы, с одинаковым рвением взывающего к Богу и призывающего к борьбе, втайне мечтающего о царских почестях: «Чем династия Романовых лучше династии Гапона?»
Вся Россия долго восхищалась Гапоном, «героем красного воскресенья». Но пришел «Судный» день – и «святость» исчезла, остались – корысть и ложь. И вот уже перед нами не герой, вершащий историю, а предатель и приспособленец.
Ничего, дружок, мы побьем тебя,
А история выкинет вон, –
надеется Ю. Шевчук. Побьем того, кто пытается нас «оскопить», заставить бояться жизни, убьем в себе страх, бессилие – «убьем судьбу» и начнем все сначала, иначе нас «история выкинет вон». Таким образом, тема пастыря и волка основная, определяющая в стихотворении. Пастырь в любой момент способен обернуться волком, диким зверем, как обернулся им Гапон, а «беззубых словечек полк» сослужил ему при этом верную службу. «Волком каждый обернуться способен», – говорит героиня повести О. Михайловой «Серый». Задача поэта – предостеречь, помочь услышать за сладкими речами пастыря дикий рев волка, научить бороться с «волками». Образ волка, как и пастыря, многозначен. «Волками» кажутся мещанину и те, кто преуспел в жизни, и те, кто, перешагнув за флажки, забыл о христианских, а вернее – об общечеловеческих, заповедях. Но волк – и сам поэт. Чтобы понять человека, помочь ему, поэт должен быть и пастырем и волком одновременно, а не по очереди, не в силу обстоятельств и личной выгоды. Такое соседство приводит к борьбе в душе, к кипению страстей, к тому, что поэт – «весь скрученный нерв», динамит, готовый взорваться как изнутри, так и снаружи – только поднеси «огонек» к «бикфордовому шнуру»... [13; 18-36]

[@Братчык]

Лингвистические особенности поэзии Юрия Шевчука

Язык песен Шевчука обладает следующими особенностями:
- звукоподражание, в первую очередь, посредством аллитераций и искусного обращения со звуковыми сочетаниями;
- необычная плотность семантических стилевых фигур, прежде всего метафор и символов;
- использование экспрессивных эпитетов, часто в сочетании с лексемами различных семантических полей. «Эффект неожиданности» усиливает экспрессивность текста;
- использование фразеологизмов и речевых оборотов, их преобразование через лексические изменения или дополнения, что приводит к семантически новому высказыванию или придает всему выражению новый смысл;
- естественный порядок слов не нарушается ритмом;
- использование элементов церковно-славянского языка;
- осознанное употребление семантики цвета;
- включение в текст библейских и славянских мифологических мотивов;
- использование лексем различных социальных стилей (жаргон и сленг).
Особенно следует подчеркнуть близость текстов Шевчука к поэтической традиции русской поэзии. Как говорит сам поэт: «Когда мне было за двадцать, я сам с огромным неудовольствием перелопатил всю классику. Ну просто заставлял себя все это полюбить. И полюбил».[11;14]
В исследованных текстах мы находим отсылки к стихотворениям Есенина, Блока, Мандельштама и Маяковского. Прежде всего, в песнях Шевчука находит отражение богатый метафорами язык Мандельштама и его противоречивая характеристика Санкт-Петербурга. Из этого явно видно, насколько важна для русской рок-лирики литературная и культурная непрерывность, традиции русской поэзии, то, что музыкант чувствует себя частью этих традиций. Таким образом, очевидно, что рок-лирику Шевчука (как, впрочем, и других авторов песен) нельзя рассматривать в отрыве от культурного, духовно-исторического и литературного контекста России. При этом важны не столько факты цитирования, сколько глубокие контекстуально-языковые, поэтические и духовные связи.[12; 13-15]
Многие склонны проводить параллель между языком Владимира Высоцкого и Юрия Шевчука.
Высоцкий также шел по самой кромке официального признания и личной, отчасти внутренней, душевной иммиграции, сочетающейся с почти открытым протестом (как, например, в песне «Охота на волков»). Поэт был слишком известен и любим в народе, чтобы можно было арестовать его или лишить возможности актерской работы в театре на Таганке, но все же его ограничивали, ему не давали воздуха, и в этом заключалось страдание поэта, ведь его оппозиционность существующему порядку была не столько политическая, сколько гуманистическая.
В.С. Высоцкий своим творчеством оказывал существенное влияние на песни русских рок-музыкантов как в аспекте социальных и этических тем, так и в аспекте политического протеста. Барды, прежде всего, Высоцкий и Галич, используют в своих песнях различные стилевые уровни языка. Так, наряду с литературным языком, Высоцкий допускает в песнях, часто при этом иронизируя, элементы просторечья, языка, близкого к разговорному, вплоть до использования жаргонизмов. Это тесно связано с темами песен. Справедливости ради отметим, что другие барды используют, по преимуществу, нейтральный разговорный язык. У Высоцкого же используемые языковые уровни расширяют круг слушателей, благодаря возможности отождествления себя с «автором», и, как следствие, увеличивается спектр тем.
Разговорный язык обращается к более широкой аудитории, нежели высокий язык поэзии. Более того, просторечье у Высоцкого отражает осознанный отказ от советского пафоса. За счет использования просторечья повышается внимание слушателя, оригинальность языка оказывает обратное действие по сравнению с отшлифованным языком официальных фраз и лозунгов. Вместе с тем, слушатель ощущает несоответствие отшлифованного, формального, определенного идеологией языка и реальной действительности.
Для Высоцкого характерна сказовая форма ряда песен, когда рассказчик повествует о пережитом слушателю. В этом случае лирическое «я» облегчает слушателю отождествление себя с материалом (предмет песни, тема), и поэтому у слушателя возникает впечатление рассказа.
Прямые обращения к слушателю часто встречаются у Окуджавы. Надо отметить, что язык этого поэта намного лиричнее, чем, скажем, язык Высоцкого и Галича, но и у Окуджавы встречаются попытки приблизиться к разговорному языку. Наблюдения позволяют определить следующие языковые особенности авторской песни:
– традиционное строфическое построение стихотворения.
– рифмы концов строк в основном неточные.
– у Высоцкого встречается прежде всего внутренняя и сложная рифма.
– несоответствие между временными обозначениями и формами глагола, т.е. несоответствие форм слова.
– подлинные, не искусственные рифмы.
– естественный порядок слов не нарушается рифмой, рифма непринужденная.
– преимущество устного языка перед письменным.
– искусное обращение со звуковыми комбинациями: игра звуков.
– звуковые комбинации определяют «акустику» строк.
– фонетические несоответствия.
– аллитерации.
– поэтические картины изобретательны, но поэтичны в повседневном языке.
– метафорический язык.
Все эти особенности оказываются характерными и для песен Ю. Шевчука, что, безусловно, сближает авторскую песню и рок.
Сходство между авторской песней и русским роком не ограничивается только языком. Есть и другие аспекты:
– Аутентичное (правдивое) рассмотрение жизни Советского Союза / России.
– В песне можно было легче обойти цензуру.
– Авторская песня, как и рок, затрагивает темы, которые в официальном искусстве не имели шансов пройти через цензуру.
– За счет своего музыкального оформления как авторская песня, так и рок достигают гораздо более широкого круга публики по сравнению с печатной поэзией.
– Музыкальное исполнение авторских и рок-песен в основном не фиксировано: сценическая реализация (исполнение) допускает различные варианты; в обоих жанрах в песни включены элементы русских народных песен.
– В обоих жанрах встречаются лирические и эпические элементы, в рок-музыке в разных пропорциях (некоторые рок-музыканты видят себя более близкими к традиции Окуджавы, другие – к традиции Высоцкого).
– Влияние на оба этих жанра и, прежде всего, на творчество поэтов-певцов так называемого «Питерского Рока» (таких, как Башлачев, Цой, Гребенщиков, Шевчук) народной культуры и русской поэзии Серебряного века. [13; 18-27]











Афоризмы, мысли, высказывания

После поездки в Чечню:
— Мне кажется, что мы наконец доросли до этого слова – «любовь». Теперь я не хочу принимать участие в каких-нибудь акциях «Рок против…» – только «Рок за…».[1; 140-142]
Афоризмы, цитаты стихов:
«Я только на кладбище верю в прогресс», «Есть в демократии что-то такое, до чего неприятно касаться рукою», «Жить по писанию, но веруя в Если, эксгумируя спьяну великие песни», «Посмотри на эти рожи – в чём-то все творцы похожи», «Все мы, на перине с песней строим небо на земле», «Чем ближе к смерти, тем чище люди, Чем дальше в тыл, тем жирней генералы», «Страну рвало, она согнувшись пополам искала помощи, а помощь танком по лоткам давила овощи.», «Страна в дерьме, да я наверно тоже, Не продаюсь, но падаю в цене», «Эх, нажраться бы яду, да не хочется пить», Я шабашу на кухне в дырявом трико, Под тяжестью слов волоса облетают... Как хочется верить в свое ремесло», «Традиция - это обглоданный труп», «Сколько в Афгане стоит смерть, если им наша жизнь не права?», «Я в лесу вчера видел русскую идею - шла с верёвкой на шее между спиленных сосен», «Мне обычно ночами не спится, Я наверно ошибка природы, Я как старая нервная птица, Никому не известной породы», «Жизнь всегда любуется великолепной смертью, Смерть всегда отчаянно запоминает жизнь!», «Мы стоим столько, сколько можем отдать, люди абсурдны, мир сходит с ума, чтобы быть счастливым…», «И когда нам так хочется громко и долго кричать, Вся огромная наша родня умоляет молчать. И частенько, не веря уже в одряхлевших богов, Сыновья пропивают награды примерных отцов», «Революция без жертв – ничтожная ложь, Слышишь, блеют сердца у тех, кто вошь», «Я не знаю как жить, если смерть станет вдруг невозможной....», «Восемнадцать лет это не много, когда бродишь по Тверской да без денег и немало, когда сердце стало, от страны тебе пластмассовый веник».

[@Братчык]

Практическая часть

Практическую часть автор работы разделил на две главы. Первая глава содержит результаты социологических опросов, проведенных на Интернет-форуме поклонников Ю. Шевчука и группы ДДТ, вторая – среди людей, не очень увлекающихся творчеством русского поэта.

Глава 1

Как известно, творчество лучших поэтов-классиков России всегда стремилось воспитать в человеке какую-то духовную силу. Выбор, безусловно, оставался за читателем, однако русская поэзия давала огромные возможности для самосовершенствования. Руководствуясь этим фактом, автор работы предложил поклонникам творчества Ю. Шевчука аргументированно ответить на несколько вопросов:

1. Как вы считаете, творчество Ю. Шевчука может возвышать духовно, воспитывать нравственные принципы?
2. Может ли Шевчук по прошествии времени стать классиком?
3. Какая тема произведений Шевчука вам наиболее близка?
4. Может ли поэзия Шевчука существовать без музыки?
5. Изменило ли вас творчество Шевчука?

Опрос проводился на Интернет-форуме группы ДДТ, лидером которой является Ю.Шевчук. Проанализировав ответы на каждый вопрос, автор работы составил диаграмму. После диаграммы приведены самые интересные высказывания поклонников. Анализ и выводы исследования размещены после всех диаграмм.

[@Братчык]

«Может…Сужу хотя бы по себе. Считаю, что изменилась, и изменилась в лучшую сторону, и во многом благодаря творчеству Ю.Ю., хотя сейчас тяжело это - быть честным, добрым. Послушаешь песни ДДТ, сходишь на концерт - позитив позитивом, думаешь, что зло жить нельзя, надо добро творить, так сказать, "наполнять небо им", а потом видишь весь этот мир окружающий, много, конечно, есть хорошего в нём, но много и плохого…и думаешь: а зачем меняться в лучшую сторону - всё равно не заметят...».
«На мой взгляд, не только может, но и должно возвышать духовно, воспитывать в человеке нравственные принципы и духовное начало!!!
Как мне кажется, все русские поэты писали именно с этой целью... Если даже и не с этой, то где-то очень рядом... Это и есть, на мой взгляд, главное отличие русской поэзии. Тем более, сейчас это так необходимо!».
«Я бы сказал, что все же не воспитывает в утрированном смысле, а направляет и, что самое главное, ненавязчиво. Я считаю, это очень хорошим фактом».

[@Братчык]

«Я считаю, что изменило. Но в лучшую ли сторону-это не мне решать. Это относительно. Однако то, что я узнал многое, - это факт»
«Ну, оно скорее повлияло на меня... Ибо когда я начала воспринимать и переваривать его, менять было ещё нечего... Наверное, я была бы злее, если бы в свое время не начала слушать ДДТ».
«А вообще творчество должно менять. Подсознательно. Так что изменило, и наверняка в лучшую сторону, потому что песни призывают к добру».
« Не изменило, а просто стало (и становится по сей день) частью духовного меня ».
«Может показаться странным, но... я не помню. Мне трудно сравнивать себя "до" и "после", тем более влияние на человека оказывает не только музыка, но и все, что с ним происходит. Это надо спросить у кого-нибудь, кто меня знает».
«Тем не менее, песни позволяют взглянуть на вещи с другой стороны, поэтому я считаю влияние (осознаваемое или не очень) всегда есть ».

[@Братчык]

« Для кого-то Шевчук уже классик, а для кого-то - нет и никогда им не будет.
Я думаю, что людей, для которых группа ДДТ является классикой , станет намного больше через пару десятков лет. Будет, наверное, что-то подобное тому, как сейчас воспринимаются Битлы. Для меня они классика.
Ну, в школах действительно учить вряд ли когда будут, может, лет через 40-50.
Хотя...
Ведь в разные годы в школах нельзя было произносить даже имена некоторых поэтов и писателей, таких как Набоков, Солженицын, Пастернак, Мандельштам, до войны Есенин, а сейчас их вовсю изучают.
Но, может быть, немного неправильно проводить такие сравнения...».
« На вкус и цвет товарищей, как говорится, нет.
Для меня - да. Контрреволюция - поэзия, Дождь - поэзия, Метель августа - поэзия и т.д. А все, что настоящая поэзия - это классика. Другое дело, кому что близко. В 20 веке много было поэтов, которых изучают в школе, но это не значит, что они всем близки».
«Он будет классиком!! У меня нет ни грамма сомнений. Почему? Я не буду говорить о том, что тексты песен Шевчука - это именно стихи. Это и так понятно… Классиками становятся те, кого хорошо знают при жизни, и неважно, хорошо или плохо они пишут. Конечно, есть и те, кто был неизвестен при жизни, но их очень мало… Сейчас из современных поэтов никого известного нет. Шевчука знают многие, кому-то он нравится, кому-то нет, но в любом случае через 20-30 лет те, кто будет править страной, будут говорить своим детям: "А вот в наши времена, не то что сейчас..." И будут заставлять читать Шевчука... И станет ли он настоящим классиком, уже зависит от наших детей-внуков, которые примут или не примут Шевчука...».
« ДДТ - это классика русского рока. Шевчук - настоящий поэт. Они уже вошли в историю. Что же, по- твоему, является критерием классики?
В школах и Муммий троллей проходят. Нам, например, в 11 классе преподаватель рассказывал про ДДТ в контексте истории России (гимназия, а не школа) И в универе преподаватель русского высказывала свое отношение к ЮЮ: насчет того, что он классик ».

[@Братчык]

«Не совсем понятно, что имеется в виду под философской лирикой.
И очень многие песни, которые мне нравятся, не могу отнести к какой-либо из данных категорий.
Например: "Что такое осень", "Пропавший без вести", "Дождь", "Звезда" и пр. - это куда? Или вот "Осенняя", например, - тоже отнести куда-то сложно, т.к. в той или иной степени подпадает под все, мне кажется. Поэтому мне кажется, что такое разделение здесь совсем неприемлемо. Только про отдельные песни можно так говорить.
P.S. Вообще не понимаю литературу как науку. Равно как и философию ».
«В разные моменты по-разному! Голосовала за песни о любви .... то ли Весна действует, то ли потому, что я девушка... не знаю. Хотя , на мой взгляд, нельзя сказать, что вот эта песня только о любви, а эта только о политике, а эта вся целиком философское рассуждение. Мне думается, что все его песни - это ФИЛОСОФСКИЕ мысли о ЛЮБВИ к РОДИНЕ, о ЛЮБВИ к женщине, о ЛЮБВИ вообще...».
«Есть желание поплакаться, что не хватает вариантов, однако ж отвечу:
голосовал за философию. Творчество Шевчука главным образом заставляет задуматься, оно выбивает тебя из зоны комфорта, заставляет работать мозгом, выдирает из глубин сонного спокойствия.
Руководствуясь этим, я и проголосовал за философию (любовь к мудрости, значит, и к мыслительной деятельности)».

[@Братчык]

«Думаю, может.
Так как любая качественная песня- объединение двух самостоятельных продуктов: текста и музыки.
А у Ю.Ю. некоторые стихи, отделенные от музыки, цепляют глубже, чем эти же стихи в совокупности с музыкой...»
«Безусловно, может. Соглашусь с Лешей: некоторые стихи DDT цепляют очень глубоко, глубже, чем песни на эти стихи. А особенно глубоко цепляет, когда читает их автор, в своей манере. Со своим подходом. Какой у Ю.Ю. богатый внутренний мир, какой у него артистизм. Всё вместе делает восприятие его стихов каким-то особым. Я очень люблю, когда Ю.Ю. вставляет стихи в интервью, в концертные программы, да просто перечитывать или слушать их тоже здорово.»
«Для меня Шевчук в первую очередь -- настоящий поэт, а потом музыкант и художник. Одни поэты пишут ради своей репутации, другие -- во имя правды. Так вот, ЮЮ пишет во имя правды.»

[@Братчык]

Выводы:

Несмотря на то что опрос, проведенный среди поклонников Юрия Шевчука, не вполне объективный, мы можем утверждать, что его поэзия влияет на людей положительно. Большинство отвечавших считают, что творчество Шевчука может возвышать духовно. Также проведенный анализ говорит о том, что поклонники вполне воспринимают поэзию Юрия Юлиановича без музыки. Опрашиваемые уверены, что поэзия Шевчука повлияла на них, причём никто не ответил, что это влияние было негативным. При ответе на вопрос о предпочтениях в творчестве поэта мнения разделились примерно поровну. Это свидетельствует о том, что поэзия Шевчука действительно многопланова, она способна затронуть наиболее острые вопросы современной жизни, помочь найти ответы на эти вопросы. Большинство поклонников поэта уверены, что его творчество может стать классикой с течением времени. Мы можем утверждать, что для поклонников Юрий Шевчук – это поэт, творчество которого достойно называться классикой.
Глава 2
Исследуя тему работы, автор попросил разных людей с хорошим знанием литературы прочитать два стихотворения Шевчука и высказать предположение, когда, по их мнению, могли быть написаны эти произведения. Стихотворения были прочитаны 50 людьми, среди которых были и ученики, и учителя школы № 178, филологи, литературные критики, современные поэты. Среди известных личностей автор спросил мнения у Константина Арбенина. При прочтении стихов имя автора не указывалось. Рассудив, что ответы на вопрос можно представить тремя пунктами, автор работы предлагает изучить диаграмму, составленную по итогам опроса. Я уверен, что именно мнение людей, знающих русскую литературу, несомненно, объективно и непредвзято. И именно они смогут доказать или опровергнуть утверждение о том, что Юрий Юлианович Шевчук является Русским Поэтом.

[@Братчык]

Исследуя эту диаграмму, мы можем утверждать, что большое количество людей относят стих «Россия» к серебряному веку русской литературы. Второй же стих «Соскочивший с дороги…» был подобран автором работы специально, чтобы подчеркнуть современность языка поэта. Как видите, 22,4% отнесли его также к серебряному веку. Видимо, отвечавшие на вопрос представляли, что автором данных произведений вполне мог быть и Есенин, и Мандельштам, и Блок. Это свидетельствует о том, что проблемы, освещаемые автором, манера письма, художественные особенности стихов Шевчука многоплановы и вполне могут служить подтверждением его статуса Настоящего Поэта. Также это говорит о том, что поэт перенял традиции русской поэзии и при этом остается современным автором. Что касается самой диаграммы, то она окончательно доказывает тот факт, что Юрий Шевчук по праву является Русским Поэтом, противоречивым, жестоким и «живым».
Обращая внимание на то, что большинство ответов колеблется между серебряным веком и современной литературой, автор работы утверждает, что Шевчук – это своеобразная нить между прошлым и настоящим. Он неразрывно связан и с Блоком, и с Мандельштамом, и с Есениным. Однако невозможно представить Шевчука в любом другом мире, кроме настоящего, потому что при всех традициях школы русской литературы поэт остается современником, как и те, чьи традиции он перенял.
Выводы:
Опрашивая людей с высшим образованием, автор работы заметил, что около 30% отвечавших увлекаются современной русской рок-поэзией. Ученикам был задан дополнительный вопрос: «Кто вам привил любовь к русской литературе?». Ответы удивили не только автора работы, но и многих учителей.

[@Братчык]

Исследуя эту диаграмму, мы можем утверждать, что русская рок-поэзия способствует развитию у подростка любви к литературе. К сожалению, учителя русского языка и литературы, отвечавшие на вопрос о том, знают ли они что-нибудь о русской рок-поэзии, проявили почти невладение этим вопросом. Поскольку процент действительно очень высок, автор работы предлагает принципиально новую идею, как привить любовь к русской литературе с помощью рок-поэзии, ярким представителем которой является Ю. Шевчук.
Многие исследования показывают, что уровень читающей молодежи заметно ниже, нежели несколько десятков лет назад. С развитием массовой культуры, рассчитанной во многом на молодежь, интерес к русской литературе заметно упал. Это очень серьезная и актуальная проблема, достойного решения которой ещё не найдено. Автор работы предлагает для решения этого вопроса обратится к рок-поэзии.
Рок-поэзия является частью массовой культуры, поскольку процент увлекающихся рок-культурой очень высок. По данным Всероссийского центра исследования общественного мнения (ВЦИОМ), в российскую элиту (150 человек) входит 4 представителя рок-культуры (Юрий Шевчук, Андрей Макаревич и Борис Гребенщиков Вячеслав Бутусов). Группа ДДТ, лидером которой является Ю.Шевчук, считается самой популярной российской рок-группой. Среди поклонников ДДТ очень много читающей молодежи (по данным исследования автора работы, порядка 85, следовательно, поэзия Шевчука обладает духовной ценностью. Тем более что почти во всех своих интервью он говорит о своей любви к классике, а выкрики на концертах «Да здравствует Александр Сергеевич Пушкин!» только подтверждают эти слова. Поскольку всевозможные литературные вечера, посвященные русским писателям, проводимые раз в год, не имеют такого успеха, как концерт популярной рок-группы, элитарной культуре следует задуматься о том, что рок-поэзию, в частности творчество Ю.Шевчука, можно использовать как своеобразный плацдарм для путешествия к истокам русской литературы. А для этого преподавателям русской литературы необходимо давать больше уроков по современной поэзии, ведь когда подросток увлекается чьим-либо творчеством, ему хочется об этом высказаться, а если ему дать такую возможность, то вполне вероятно, что через исследование творчества, например Шевчука, он поймет, что на него влияли другие авторы русской классики, и, вполне вероятно, обратится к ней, чтобы открыть для себя истоки творчества своего кумира. Именно так привилась любовь к литературе тем, кто считает рок-поэзию вектором к истокам русской классики. Тем более, всевозможные исследования показывают, что Юрий Шевчук является частью русской поэзии, продолжением её традиций. Элитарная культура не будет противоречить своим принципам, если включит в свою «элиту» рок-поэзию.

[@Братчык]

Заключение

Можно отметить, что в поэзии Юрия Шевчука так же, как и в стихах тех, кто творил до него, самым главным является человек как существо духовное во всех проявлениях его духовности. Сам Шевчук считает так: «Сейчас муссируется представление о том, что человек – это только тело, это рефлексы, это руки, созданные для того, чтобы хватать. Печально, но эта точка зрения насаждается повсеместно. Я думаю, что идет очень сложный период, и хочу обратиться к тем людям, которые меня слышат: сейчас идет «война между небом и землей», как пел Цой. Идет борьба на духовном уровне, идет духовная война за души людей. Я ее очень хорошо чувствую. И каждый должен ответить для себя: на чьей я стороне?». Проблемы, освещаемые автором, манера письма, художественные особенности стихов Шевчука многоплановы и вполне могут служить подтверждением его статуса Настоящего Поэта. Также это говорит о том, что поэт перенял традиции русской поэзии и при этом остается современным автором. Особенно следует подчеркнуть близость текстов Шевчука к поэтической традиции русской поэзии. Как говорит сам поэт: «Когда мне было за двадцать, я сам с огромным неудовольствием перелопатил всю классику. Ну просто заставлял себя все это полюбить. И полюбил».
В исследованных текстах мы находим отсылки к стихотворениям Есенина, Блока, Мандельштама и Маяковского. Прежде всего, в песнях Шевчука находит отражение богатый метафорами язык Мандельштама и его противоречивая характеристика Санкт-Петербурга. Из этого явно видно, насколько важна для русской рок-лирики литературная и культурная непрерывность, традиции русской поэзии, то, что музыкант чувствует себя частью этих традиций. Таким образом, очевидно, что рок-лирику Шевчука (как, впрочем, и других авторов песен) нельзя рассматривать в отрыве от культурного, духовно-исторического и литературного контекста России. При этом важны не столько факты цитирования, сколько глубокие контекстуально-языковые, поэтические и духовные связи.
Поэзия Юрия Шевчука способна достучаться до сердца каждого человека и помочь ему сделать правильный выбор. Вопрос стоит иначе: пустите ли вы в свое сердце поэта?






осталась только литература, её публиковать не буду ы

[@ElisaDay]

саш, ты фанат!!) респект, на досуге почитаю.