Рекомендуем)))!

[@Terra cotta]

Лев Николаевич Гумилев, Российская Империя, СССР, 01.10.1912-15.04.1992

Лев Гумилев родился в Царском Селе 1 октября 1912 года. В детстве воспитывался у бабушки в имении Слепнево Бежецкого, уезда Тверской губернии.
В 1917 году, после Октября, семья покинула деревенский дом и переселилась в г. Бежецк. Лев здесь учился в средней школе до 1929 года. Уже в школе он оказался «белой вороной» - был обвинен в «академическом кулачестве» за то, что он по своим знаниям и успехам выбивался из общего ряда. (И в будущем деятельность ученого из-за своей новизны, оригинальности поставит его в такое же положение). Последний класс средней школы Лев Гумилев закончил в 1930 году в Ленинграде, в средней школе N 67 на Первой Красноармейской улице.
В 1930 году подал заявление в университет, но ему в приёме было отказано из-за социального происхождения. В том же году он поступает чернорабочим на службу в трамвайное управление города: «Пути и тока». Встает на учёт в бирже труда, которая на следующий год направляет его работать в геолого-разведочный институт, известный тогда как «Институт неметаллических полезных ископаемых» Геологического комитета. В 1931 году в составе геологической поисковой экспедиции работает в Саянах коллектором.
В 1932 году Л.Н. поступает научно-техническим сотрудником в экспедицию по изучению Памира, организованную Советом по исследованию производительных сил. Здесь он по своей инициативе вне рабочего времени увлекается жизнью земноводных животных, что не понравилось начальству, и он был вынужден оставить работу в экспедиции. Тут он поступает на работу малярийным разведчиком в местную малярийную станцию совхоза Догары. Усиленно занимается изучением таджикско-персидского языка, овладевает секретами арабской вязи-письма. Потом, уже в университете, самостоятельно выучит и персидскую грамоту.
В 1933 году он уже в Крыму - научно-технический сотрудник археологической экспедиции Г.А. Бонч-Осмоловского (из литовских татар). Принимает участие в раскопе стоянки палеолита Аджи-Каба.
Осенью возвращается в Ленинград и начинает работать в Геологическом институте научно-техническим сотрудником по камеральной обработке. В том же году начальник экспедиции Г.А. Бонч-Осмоловский арестован, а Л.Н. выдворен из Геологического института. Лев Николаевич готовится к вступительным экзаменам и в 1934 году он уже студент исторического факультета Ленинградского университета, где слушал курсы по истории у В.В. Струве, Е.В. Тарле, С.И. Ковалева и других светил исторической науки.
Первый арест, следственная тюрьма... В 1935 году - обращение А.А. Ахматовой к Сталину спасает Л.Н. Гумилева и арестованных вместе с ним студентов университета «из-за отсутствия состава преступления». Тем не менее, он исключён из университета. В это время он постоянно посещает Ленинградское отделение Института Востоковедения АН СССР (ЛО ИВАН АН СССР), где самостоятельно изучает печатные источники по истории древних тюрков. В 1937 году восстановился в ЛГУ. Будучи студентом, выступил с докладом в ЛО ИВАН АН СССР на тему «Удельно-лествичная система тюрков в VI-VIII веках», который спустя 12 лет - в 1959 году - увидит свет на страницах журнала «Советская этнография» (№ 3)
В начале 1938 года Л.Н. Гумилев арестован, будучи студентом ЛГУ, и осуждён на пять лет. От звонка до звонка находился в Норильске, Норильлаге, работал в медно-никелевой шахте. Срок окончился в 1943 году, и он был оставлен там же без права выезда. В Норильлаге и после окончания срока в Норильске работал техником-геологом. В бараке жил по соседству с татарами и казахами и выучил татарский, казахский - тюркские языки. После окончания срока просился в Советскую Армию. Лишь спустя почти год ему удалось получить разрешение на это. Осенью 1944 года он на Первом Белорусском фронте в качестве рядового солдата на переднем крае. Дошел с боями до Берлина. В 1945 году по общей демобилизации вернулся в Ленинград, восстановился студентом в ЛГУ и в начале 1946 года экстерном сдал 10 экзаменов и окончил университет. За это же время сдал все кандидатские экзамены и поступил в аспирантуру ЛО ИВАН СССР. Летом 1946 года, будучи аспирантом, принимает участие в археологической экспедиции М.И. Артамонова в Подолии.
После ждановского доклада о журналах «Звезда» и «Ленинград» и постановления по этому поводу ЦК ВКП(б), в которых имя А.А. Ахматовой было облито черными красками, Л.Н. Гумилева исключили из аспирантуры с мотивировкой «в связи с несоответствием филологической подготовки избранной специальности» и уволили из аспирантуры.
В 1947 году поступает в Ленинградскую психотерапевтическую больницу библиотекарем и благодаря положительной характеристике больницы допускается к защите диссертации кандидата исторических наук при ЛГУ, которая состоялась 28 декабря 1948 года.
Весной 1948 года в качестве научного сотрудника участвует в археологической экспедиции под руководством С.И. Руденко на Алтае, на раскопе кургана «Пазырык». После защиты кандидатской диссертации был принят научным сотрудником в «Музей этнографии народов СССР».
7 ноября 1949 года снова арестован, без всякой мотивировки, осуждён Особым совещанием на 10 лет и сослан в лагерь «Особого назначения» в Чурбай Нура около Караганды, откуда переведён в другой лагерь у Междуреченска под Омском, в Саянах, где в 1956 году был реабилитирован по причине «отсутствия события преступления».
В сталинские времена, когда был популярен тезис о том, что «сын не отвечает за отца». Л.Н. Гумилев сперва сидел за отца, вторично - за мать.
В 1956 году Л.Н. вернулся в Ленинград. Директор Эрмитажа М.И. Артамонов помог ему с работой, взял библиотекарем «на ставку беременных и больных». Работая здесь библиотекарем, завершил докторскую диссертацию «Древние тюрки» и защитил её. После защиты докторской диссертации Л.Н. Гумилева приглашает ректор ЛГУ член-корреспондент А.Д. Александров на работу в Научно-исследовательский институт географии при ЛГУ, где он проработал по 1986 год, до выхода на пенсию - сперва научным работником, потом - старшим научным работником, перед выходом на пенсию его перевели в ведущие научные сотрудники. Кроме работы в НИИ он вел курс лекций в ЛГУ по «Народоведению».
В 1974 году защитил вторую докторскую диссертацию, на этот раз по географическим наукам, которую ВАК не утвердил по причине того, что «она выше докторской, поэтому и не докторская». Эта работа, известная под названием «Этногенез и биосфера Земли», спустя 15 лет, в 1989 .году вышла отдельной книгой и раскуплена в течение одного-двух дней из склада издательства ЛГУ. Заслуги Л.Н. Гумилева, как в области научных исследований, так и в педагогической деятельности упорно игнорировались. В этом одна из причин того, что он не был удостоен даже звания профессора, тем более каких-либо правительственных наград или почётных званий.
С 1959 года его труды начали печатать небольшими тиражами. В этих условиях он окунулся в работу Ленинградского отделения Всесоюзного географического общества. Через сборники общества ему удалось выпустить в свет ряд своих работ, не допущенных в официальные научные периодические издания. После защиты второй докторской диссертации, основные положения которой публиковались в серии «Ландшафт и этнос» почти в каждом номере «Вестника Ленинградского университета», «научные» власти наложили вето на публикации Л.Н. Гумилева в этом научном журнале.
Л.Н. Гумилева лишь условно можно назвать историком. Он автор глубоких, новаторских исследований по истории кочевников Срединной и Центральной Азии за период с III в. до н.э. по XV в. н.э., исторической географии - изменения климата и ландшафта того же региона за тот же период, создатель теории этногенеза, автор проблем палеоэтнографии Средней Азии, истории тибетских и памирских народов в I тысячелетии н.э.... В его трудах огромное внимание уделено проблеме Древней Руси и Великой Степи, освещаемое с новых позиций...
Скончался Лев Николаевич 15 апреля 1992 в Ленинграде.

Это кратенькая биография автора, который, быть может, лет эдак десять назад не представлял для «непросвещённой» публики интереса…да, с одной стороны – «учёный» труд, с другой – занимательное чтение, факты и аргументы, с которыми трудно не согласиться, которые перекраивают историю. Для меня лично, как для «любителя» истории, интересны были «Открытие Хазарии», «Тысячелетие вокруг Каспия»…
...Извините, размахнулась

[@Terra cotta]

Прочла «Между двух стульев»…дала бы автору «аттестат странности»)…думаю, что если бы он «собрался», мог бы написать серьёзное произведение, отразив в нём те же «ентиресные» мысли абсурдности…после прочтения размышляла, нормальная я или нет…так…просто))…иногда бывает скучно...нормальной

[@Irisha]

Нет ничего смешнее в мире, чем серьезность)))

[@Terra cotta]

ага, официоз такой а когда идёшь по улице и улыбаешься - во дура-то, думают, а смеёшься в общественных местах - не испорчена воспитанием, а выделываешь всякие глупости - бессовестная и хабалка...о,жизня-то...

[@Irisha]

Это от зависти, не стоит обращать внимания)))

[@Terra cotta]

Спасибо)...я особо-то не обращаю...но порою сетую на человеческую воспримчивость, ведь , как не крути, а настроение испорчено на весь день((...ладно, это не в тему пошло)...

позвольте и мне вклиниться...
я хочу порекомендовать не высокоинтеллектуальную книгу, но книгу, которая меня в своё время поразила...
Это отчасти, детектив, отчасти, боевик, отчасти фантастика, местами триллер, но в целом, жанр можно определить как альтернативная история.
Книга, которую я представляю вашему вниманию, называется "Фатерланд", автор Роберт Харрис.

цитата:

Шестидесятые годы 20-го века, Германия победила в войне, на всю Европу до Урала простирается великая империя. Где-то там на востоке еще остаются очаги сопротивления, поддерживаемые заокеанскими деньгами, да периодически взрываются поезда и самолеты. В холодной войне вот-вот наметится перелом: зазвучало слово "разрядка" и американский президент впервые собрался посетить с официальным визитом великий Рейх. На этом благостном фоне дотошный полицейский не очень вовремя начинает расследование загадочного убийства, которое заводит его весьма далеко. Сначала, как водится, в объятия американской журналистки, которая на многое открывает ему глаза, потом в имперские архивы, которые усугубляют это открытие, и, наконец, закономерно, в подвалы гестапо.
Автор смог удержаться на тонкой грани между полицейским детективом и политическим плакатом. Сюжет достаточно острый и вполне традиционный для детектива, но он не заслоняет политическую и историческую составляющие. Фатерланд подозрительно похож на другую победившую в войне империю, но эти аналогии скорее обобщают, нежели подчеркивают сходство. Поэтому в романе нет ни развесистой клюквы, ни пропагандистских страшилок. Вообще, книга является одновременно и достаточно глубокой, и несколько прямолинейной и "простой". Может быть иллюзия глубины создается тем, что эта прямолинейной совершенно не раздражающая.

ссылка на книгу: https://lib.ru/INOFANT/HARRIS/fatherln.txt

кроме того, по книге снят одноименный фильм, правда, он может называться как "Фатерланд", так и "Фатерлянд". В гл. роли Рутгер Хауэр.

к сожалению, фильм не смотрела, мало того, не могу найти его в интернете...
Если кто найдёт - киньте ссылку в личку или в блог.

Спасибо за внимание

[@Terra cotta]

И Вам спасибо, пошла скачивать после Мазоха займусь...кажется, я про книгу слышала ...

[@Terra cotta]

Я не люблю современных авторов...но вот решила предложить вам книгу, которую недавно прочла и прониклась, наверное, большей частью оттого, что увидела в ней себя, себя прошлую и, хм, будущую) Лена Элтанг "Каменные клёны"...
вот, что можно, не утруждая себя, найти в интернете...я же не обленилась окончательно, просто времени маловато, а дело стоящее)

«Каменные клёны», как, впрочем, и «Побег куманики» - разумеется, никакая не проза. Потому хотя бы, что никакая проза не оперирует столь мельчайшими, песенными, наплывистыми, влажными ощущениями, ритмами, звуками - никакая, даже самая текучая или нелинейная, никакая проза не бывает столь продышанно-эмоциональной, не в плане человеческой эмоции, загрязненной, плотной и насыщенной, а в плане тончайших пластов практически до-человеческой чувственности, пред-чувствия, тайны.
Такими атрибутами сакрального текста владеет по праву только поэзия - поэзия в самом истинном смысле этого слова, та поэзия, мёд и руны которой достаюся лукавому автору только в награду за прилежное висение на ясене - никак иначе.

Но самое главное - потому, что только поэтический текст может обладать таким чудовищным, непредставимым удельным весом смыслов закодированной в нём информации, невозможной, практически болезненной (боль - от счастья, болезнь полноты, целостность как смертельный диагноз - а зачем для неё жизнь, она сама - жизнь) насыщенностью, собственно, самой жизнью, жизненной энергией в чистом виде, аккумулированной в крахмале-бумаге-буквах в процессе какого-то таинственного фотосинтеза; философский камень, сухой остаток, эссенция.
Это книга - белый карлик. Когда я впервые взял её в руки, очень расстроился - такая тоненькая, а ведь так хочется побольше вкусного, подольше! Когда начал читать - мне показалась, что прошла вся жизнь, и ещё одна, и ещё, алмазный кристалл сточен алмазным клювом почти до основания.. а оказалось-то - я еле-еле добрался до первой трети. Куда делось время? Вещество невозможной плотности. Его страшно уронить - выпустить из рук-ощущений кусочек текста, осколок смысла, отвлечься - страшно, потому, что он рухнет, проламывая все слои, полы, потолки, материю, реальность, утягивая их за собой, как свет утягивается в чёрную дыру, в пролом мира. А кто глянет оттуда? Это вопрос, который невидимым камертоном звучит в каждом обороте текста. Писал бы сочинение - сказал бы, что это - основная проблема.

Но это не проблема, конечно. Это - такое счастье.
Это данность, modus vivendi, действительно - камертон: то бишь - инструмент для точной настройки, для со-звучивания себя и... Реальности? Нет, какая реальность. Ты - есть То, Tat Twam Asi, вся реальность дана в глубине тебя, а ты, соответственно, - как слепая рыбка-призрак, в глубине её.
Субъектно-объектное единство, написанный мир, балансирование на грани бреда и просветления, так отчётливо просвечивающее в «Куманике», здесь получает новое звучание, оставаясь, впрочем, прежним по сути (однако и не совсем! но об этом чуть дальше), новое - как проведение музыкальной темы в другой тональности, в другом цвете, в новом вкусе.

Мне было очень тяжело читать, что, разумеется, является огромной заслугой автора; создать такое состояние - мне даже сложно представить, чего это может стоить внутри. Тяжело - потому, что эта книга - оборотная сторона солнечной, сухой (хотя и с тенистыми затонами воспоминаний-Литвы, с дождём у веранды, с надышанным инеем на шарфе) - золото-алхимической «Куманики». Не теневая, тёмная - но именно оборотная: бесконечный инь. Как бесконечный дождь на брэдберевской Венере: рыбы, рыбы, вода, размывание всего и вся, тени от глаз и ничего реального, не ухватиться. Вроде бы ничего не происходит в уснувшем городке, а только тихое, законное, милое - лезет из-под кроватей, из углов - самое страшное, не помогает включать свет и заваривать чай, плёнку воды не разорвать, не вдохнуть по-настоящему. Такое состояние - такое знакомое - бывает в Петербурге, когда уже две недели подряд идёт дождь, и ты сходишь с ума, и начинаешь дышать водой, становясь местечковым Ихтиандром, забиваясь в отволглые углы и глядя не глазами, но откуда-то - глубже на закономерный парад привидений: как музыкальные фигурки на старинных часах, церемонно кланяются.

Этот модус восприятия - мельчайших ощущений.

И эта практически невозможная, на грани безумия, ощущательность ведёт за собой, удивительным образом ведёт и сюжет, и логику, и действия. Лене Элтанг удаётся показать, как всё, что есть в нас линейного, продолженного, логически-рационального, крепко стоящего на ногах, - в действительности своей рождается именно из вот этой, до-человеческой, до-вербальной восприимчивости, лишённой времени, пространства и прочих, как это принято говорить, априорных форм чувственного познания, которые на самом деле никакие не чувственные, а всего лишь объяснённые себе. А чувственность - она здесь, в теле, лишённом дискурсивного мышления, но зато наделённом жабрами вдоха и выдоха; первобытная, истинная сенсуальность, правополушарное целостное восприятие, идущее вглубь к основе - легко и непринуждённо, как лунатик. Синестезия - атрибут животных, безумных, характерный симптом воздействия ЛСД: «Я видела его вкус и слышала его запах» - про восковое мороженое в витрине.
Ну, и некоторых людей, конечно. Тех, которые в достаточной мере являются и животными, и сумасшедшими, и наркоманами (а в качестве психоделического вещества пусть выступает вся высота мира), и ангелами. Иногда они - художники, а иногда - просто ночные эльфы, ламии, ведьмы, изгнанники.
Пациенты. Алхимики.

Это страшно. Как остановившийся поезд, как вдруг мигнувший свет в вагонах - когда понимаешь, что вся стабильность движения, обещания, накатанная колея - не что иное, как какой-то сомнамбулический балет над пропастью, танец теней на простыне, а что будет, если убрать лампу?
«Как будто иду, всё время иду, по этой земле, как по тонкому льду» © Э.Шклярский - вот так, по тонкому льду, через щели и провалы. Между значениями, между логически объяснимой природой вещей - щели междусмыслия, в котором, по Павичу, зарождается утерянное в Вавилоне звучание праязыка, а по Элтанг - открывает глаза темнота и начинает шевелиться.
А ты в этом шевелении вдруг видишь: всё чёткое-ясное, предметы-тени - не более, чем фантики от несуществующих конфет, а куски книг обладают собственной жизнью, расползаясь, как иностранные слова из шляпы волшебника, и вообще - между написанным и всамделишным нет никакой разницы, никакой границы - да и самого дела-то никакого нет. Вам не кажется, что сатори, просветление - так похоже на смерть? Просто потому, что, когда ты это осознал - ты умер. Для всех, для себя, для мира - и он для тебя, нужен ли тебе он, ненастоящий? Нужен, конечно: игрушка, мяч, нарды, игра «Эрудит» - знай перебирай жуковитые буковки, выдувай мыльные пузыри новых слов. А кто смотрит на мир, как смотрят на пузырь, как смотрят на мираж, того не видит царь смерти, - пишет А.Сонли в своём дневнике древнеиндийское, и, кажется мне, тоже думает: не только не видит - не может тронуть, мы просто ходим друг сквозь друга, как люди и марсиане у Брэдбери, не прикасаясь. Так и жить, без соприкосновения - но как объяснишь это плотным, смешным, неуклюжим, пахнущим пивом и луком или с животом, оплывшим, как мороженое - в общем, всем тем, кого сама придумала от скуки мутным, знобким осенним предвечерьем? Поэтому и ведьмынемы: ведь мы не мы - так о чём говорить?

Интересно, а куда так вообще можно уйти? И есть ли в этом смысл? Мне показалось, что «Каменные клёны», помимо всего прочего, содержат - во всей своей целости - некоторую аллюзию на фаулзовскую «Башню из чёрного дерева»: в общем этическом оттенке конфликта ухода в себя, во внутреннюю бесконечность, гравитационного коллапса слишком большой звезды, - ухода от признания-отношения-прощения-понимания извне; оттенке не-способности к реальному действию, к выходу на контакт, изменению себя - неспособности, которая, по большому счету, есть просто боязнь. Боязнь и опасная гордыня ухода от других, отказывающая им в праве быть даже адом - так, смятые бумажки. Ум, искусство, инаковость-магия - достаточные ли основания для не-прикосновения к жизни? В - отчасти - антураже - полумагический старый дом в глуши (только у Фаулза эта глушь реальная, лесная, пространственная - а тут внутреняя, из-себя-самой, люди ничуть не мешают - вполне возможно, что они тоже проходят сквозь), кельтские легенды - бретонские, а здесь - ирландские, тщательная и пристальная работа, две непохожие девушки, постоялец, вносящий диссонанс... и - молнией-ассоциацией - такой же кривой и такой же яркой: травы. У Элтанг - Травники и трава, трава, внимательный заросший сад и зелья, а у Фаулза - помните? - с пугающей точностью и тщательностью вырисованные травы у Мыши на набросках, которые она готовила для картины старого мастера.
Ключевое - та самая пугающая точность и тщательность.

С этой пугающей точностью и тщательностью уходят в свои внутрение монголии и Саша, и Луэллин, но - вдруг - откуда? они берутся откуда-то в мире друг у друга. Совершенно случайно; и не случайно именно глупая случайность (и тавтология у меня тут тоже неслучайно - приход влюбленной Табиты на работу к Луэллину, - вызывает такую неожиданную цепную реакцию, приводя в итоге к разрешению конфликта от бремени present continuous tense. Случайность тут выступает синонимом чуда, того, чего невозможно предугадать - то есть сигналом о том, что не все в мире придумано тобой, есть и кто-то еще.
И вот тут начинается самое интересное. Солипсизм трещит по швам, происходит болезненное Открытие Другого: кого-то, кого ты не придумал, не нарисовал, потому что он именно другой - такой, какого ты придумать не можешь, как не можешь придумать самых, бесконечно родных - просто потому, что они, оставаясь всегда, каждый день всё равно новые - вместе с тобой. Родные - нет сомнения; кто еще мог бы поймать просветленного Лу за язык крючком слов, на которые он сам такой мастак? Кого бы еще допустила замерзшая и бледная надменная Саша - не в любовники, но - в святая святых - в читатели?

Парадоксальным образом открытие Другого становится возвращением к себе - осознаванием чего-то нового, то есть - самой жизни, жизни как процесса обновления. Выход из пустоты, воскресение - или обретение мира, что, по сути, одно и то же. Очень характерно: наконец встречаются Саша и Луэллин на фоне рожающей собаки; вместо вымышленного убийства, ставшего пугающе реальным, - смешная, в крови и слизи, запачкавшая старинный ковер - новая жизнь. Маленькая, похожая на чёрную фасолину - но она-то, настоящая, оказывается важнее всех глубокомифологических, выдохшихся страданий - они поблекли на её фоне, и от этого становиться немножко стыдно, по-детски, так всегда бывает, когда вдруг понимаешь, что спутал важное и неважное. А суконщик и плотник оставили несчастного мистера Бузину: конечно, еще бы им не оставить - ведь он покинул свой мир, переступил через свою гордыню-память, наконец-то он сделав что-то неожиданное, т.е. - стал чем-то новым. Приехав: спасся.

Мне кажется, что эта книга - о разрывании кокона. Разбивании музейного стекла солипсизма, ничто, холодного и застывшего мира-в-себе. О спасении от самого интересного и удивительного одиночества - того, которое внутри, и которое самым опасным и подлым образом маскируется под вселенскую мудрость: только вот радости от неё никакой, и мёрзнут кусты, и цветы осыпаются, бесплодные, и дом весь зачах. А значит - не мудрость и была; но изнутри неё, отравившись и остановившись в гордости, как сломанные часы, иногда почти невозможно это понять.

Лена Элтанг - помогает понять. Напоминает.

О важности - судите сами.

[@Irisha]

Если книга хотя бы вполовину так же хороша, как это описание... Это должно быть гениально, как минимум))

[@Булгакова]

https://bookz.ru/authors/nikolai-kolada/nos...sferat_129.html

рекомендую...
2 странички всего

[@Terra cotta]

Да, автор этого развёрнутого комментария действительно хорошо написал...это могло бы быть хорошим (повторяюсь) предисловием к книге...и елси оно Вас зацепило, Irisha, то хватайтесь за книгу!!!) поскольку оно только или всего лишь хорошее, а вот сама книга...)))

[@Irisha]

Читаю...

[@Ellen]

Originally posted by Булгакова@Thursday, 22 October 2009, 0:56
https://bookz.ru/authors/nikolai-kolada/nos...sferat_129.html

рекомендую...
2 странички всего

прочитала.
сказать особо нечего, но за рекомендацию спасибо
любопытно...

[@Irisha]

Terra cotta, хочу поблагодарить за рекомендацию Каменных кленов и в свою очередь рекомендовать всем эту волшебную книгу.

[@Terra cotta]

Ой...Пожалуйста!Очень рада, что Вам понравилось. Я сама мечтаю о её первой...если прочтёте - поделитесь)

[@Irisha]

Да я уже практически решила, что прочту)) Вопрос только во времени, как всегда.

Посоветую хорошую книгу - Ронда Берн "Секрет". К ней и аннотации-то толковой нет))), потому что главная мысль вот эта:
"Этот принцип можно выразить в трех простых словах: мысль становится вещью!" Принцип о котором идет речь - это принцип исполнения наших желаний, то, каким образом можно добиться в жизни чего угодно. Книга доказывает, что возможно все. И все это возможно только с помощью наших мыслей.
Мне очень помогла эта книга. Научился мыслить созидательно и позитивно) Подарю брату на НГ, пусть он теперь учится)

[@Irisha]

Все бы ничего, но вот я лично не люблю, когда "мысль одна, но зато на всю голову". Типичный американский подход - то, что можно выразить на одной странице, размазано на целую книгу, плюс еще фильм забабахали... Иногда такое ощущение, что продукт для даунов. Вынос мозга

[@Наталья]

Генрих Бёлль "Глазами клоуна"

название отражает сюжет, все глазами клоуна - такая профессия у главного героя, от него ушла жена, и показываются его переживания.
Замечательная книга.

Цитаты:

брак является таинством, в котором двое приобщаются благодати

если эти двое дважды и трижды обвенчаны и гражданским и церковным браком, но благодати при этом и в помине нет, значит, брак недействителен

мои любимые картины – те, на которые пускают ребят до шести лет

Ни о чем, я думаю ни о чем

Она ничего не может делать с ним из того, что мы с ней делали вместе, иначе она должна сама себе казаться шлюхой и предательницей. Даже мазать ему масло на хлеб она не смеет.

Ваш юмор – просто юмор висельника

неужели вы на самом деле человек или вы просто…

А теперь я лежал всеми брошенный в этой нелепой ржаво-красной ванне

Ты прелесть, ты просто прелесть

Приглушено раздражение, никаких личных намеков; только изредка из ровного, спокойного голоса высовывается острая шпилька, она царапает безмятежное небо добрососедских отношений, и всегда по какому-нибудь пустячному поводу: со звоном разбилось блюдце, чужой мяч помял цветы, детская рука швырнула горсть камешков прямо в лакированный бок машины, вымытое, наглаженное белье забрызгали из садового шланга – только из-за таких пустяков повышаются спокойные голоса, которые никогда не позволяют себе повыситься из-за лжи, измены, абортов.

Думай ни о чем. думай о клоуне, который плачет в ванне и расплескивает кофе себе на туфли

Что ты ответила этому оболтусу на вечеринке, который выпалил в упор: «Отвечайте сразу, сударыня, что вы любите больше всего?» Наверно, ты ответила ему правду: «Детей, исповедальни, кино, грегорианские хоралы и клоунов». – «А мужчин, сударыня?» – «И одного мужчину, – наверно, сказала ты, – но вообще мужчин не люблю – они такие глупые!» … Когда говоришь, что любишь только одного, тогда надо сказать не «мужчину», а «мужа» своего, законного. Ох эти похожие и все-таки разные слова!

В конце концов оба сидели и ревели, потому что любят они друг друга на самом деле.

Если у нее от Цюпфнера будут дети, она их не сможет одевать ни в куртки-канадки, ни в элегантные светлые пальтишки, ей придется пускать детей без пальто, потому что мы с ней так подробно обсуждали все виды детских пальто. Говорили мы и какие штанишки шить, длинные или короткие, и про детское белье, носки, башмаки – нет, ей придется пускать детей по Бонну голышом, чтобы не казаться себе шлюхой и предательницей.

Тебе нужен клоун, официальное звание – комический актер, вероисповедания – свободного

но я точно знал, что это не так, не жизнь продолжается, а смерть

У художника смерть всегда при нем, как псалтырь у добросовестного патера.

Одна Мари просто не поверит, что я умер, – она уйдет от Цюпфнера и станет ездить из отеля в отель и везде спрашивать обо мне, но напрасно

Я клоун (…) и собираю мгновения

Вы мне вообще не нравитесь, так что и вчера понравиться не могли