Гость
|
Привет. Вобщем, вот. Нашла в тетрадке по физике у Вики-браунинг (помните такую?). Полчаса ее уговаривала дать вам показать.
Короче, поэма.
Часть первая.
Глава первая. Явление Града.
Весенний день… Уныние и скука…
Подруге позвонить и поболтать…
Молчи душа, молчи, молчи ни звука!
Весна вкалачивает нежности опять…
И ты туда же, милая подружка:
Чего ты трубку снова не берешь?
Весна… злодейка-сводница, старушка…
Зачем собою мучить молодежь…
Полгорода целуется наверно…
Полгорода безмозгло влюблены…
А я сижу, скучаю револьверно…
Пойти что ли, объестся белены?
Хотя бы померещится улыбка
На этом разухоженном лице…
И Браунинг твоя была ошибка,
Убившая мечты о кладенце…
Да, нет того меча которым можно
За истину бороться и мечту.
Как все-таки нелепо и безбожно:
Кого-то с кем-то я так долго чту,
А тут вдруг враз возьми и поломайся….
Друзья – враги, а недруги любезны…
Беги-беги, дыши-дыши, скрывайся!
Молчание и боль тебе полезны…
И это зеркало, проклятия ребенок,
Чего ты, Вика, смотришь на меня?
В глаза смотреть – беспомощный котенок,
На тело – Микеланджело мазня…
И никому сокровище не нужно,
И никого не радует совсем…
Ах, зеркало, прости великодушно!
Я разобью тебя к чертям ко всем!
И град осколков пусть летит на кожу,
И пусть изрежет эту кожу в кровь…
Хотя бы этой болью я встревожу
Застывшую, уснувшую любовь…
Вдруг в зеркале предстало отраженье –
В дверях возникший парня силуэт…
Ах, боже мой, какое искушенье…
Его б воспел любой, как я, поэт…
Но нет, к чему расписывать мне глюки,
Порочные желанья и мечты…
Стары, как мир, о грёзы, ваши трюки –
Не верю я. Я только отвернусь – исчезнешь ты…
И отвернулась – но… какая шутка,
Тот самый юноша в моих стоит дверях…
С каких таких лишилась я рассудка?
Иль это… настоящий? Боже! Ах!
Тогда спросить позвольте: «Вы откуда?
Какой судьбой ко мне вы забрели?
И с помощью какого это чуда
Вы здесь? Подвохи конопли?»
«Да ты уже лет пять как не курила,
Другие оправдания ищи», –
Сказал фантом. Какая это сила
Его произвела? –
«Не клевещи!
Скажи сейчас же, ты откуда взялся?
Мне что-то думать тяжело сейчас»
«Всегда я только тем являлся
Кто звал меня, лишь слово – я тот час…»
«Постой. Уйми-ка ход своих повествований.
Дай уточнить. Тебя я не звала.
Я даже не тянулась до мечтаний.
И я не била тут в колокола…
Как мог, скажи меня и где услышать?
Давай ты перестанешь заливать.
И как ты мог лапшу такую выжать,
И мне на уши плотно бинтовать…»
«Ты очень точно, все же дай поблажку,
Мне данное произносила имя».
«Так, все… Отправлю в каталажку…
Как будто за нос в первый раз водима!»
«Подумай все же, может это правда.
И трубку положи – звонить не надо.
Хотел бы быть тобою я оправдан.
Не злись, как непокорное торнадо»
«Тогда позволь твое узнать мне имя,
Которого я – нет! – не называла»
«Ну что ж, я признаюсь, моя богиня,
Того не зная ты его сказала.
Мне имя – Град Осколков, я твой ангел.
К тебе приставлен с самого рожденья,
Не я один, не ты одна в том ранге,
Но ты меня призвала к нисхожденью…»
Подумала я, сильно напрягаясь,
И вспомнила на зеркало руганье:
«Произносила это, было, каюсь…
Но было неразборчивым бурчаньем…»
«Ну что ж, ты думаешь, у ангела нет слуха?
Иль обделен чутьем небесный житель?
Ты знак дала, что у тебя разруха,
Меня к тебе направил вседержитель!»
Я присмотрелась к ангелу построже,
Да, и глаза добры не по земному,
Сияние, идущее от кожи…
Готова верить я была фантому…
«Но дал ли в путь господь тебе улики?
Чем ты докажешь к небу принадлежность?»
«Ну что же ты желаешь? Черевики?
Бриллиантами украсить хочешь внешность?»
«А что, вполне возможно, и бриллианты…»
… и вдруг он из кармана извлекает колье….
Да он сам Бог! Какие варианты…
Хотя…
«Покуда я не впала в забытье,
От вида неподдельных украшений,
Позволь мне скептицизма влить немного:
Бриллианты из кармана для внушений,
Так мало для хранителя от Бога…»
«Ты хочешь большего? Бриллианты убираю?»
«Не убирай, дай мне… Не обижайся…
Хочу чудес! Я диво видеть чаю…»
«Смотри же в зеркало тогда… И не ругайся…»
«За что? О ангел, как хитра твоя улыбка!
Мне обернуться страшно стало даже!»
А не была ль настойчивость ошибка…
Была в зерцале я… но в новом антураже.
Я рыжей стала вдруг, как будто так и было…
«Ты шутишь, Град Осколков? Это морок!
Я, говоря, о чудесах, хотела видеть крыла…»
«Старайся избегать таких недоговорок…»
Внимательней еще смотрела я на Града,
И в зеркало себя старалась изучить.
«Ну что ж, мне новый цвет к лицу, он мне награда…
Но стоит ли тебе на этом и почить?»
«Не веришь все еще? Чего же ты желаешь?»
«Сказала я уже – расправь свои крыла!»
«Ну что ж, смотри тогда, коль очень уж желаешь!»
И все, что было «свет» – теперь казалось – мгла.
И расступились стены, расширилось пространство,
Исчезли звуки все, свистела тишина,
Чего же раньше ты молчало, христианство,
Чего ж молчала ты, проклятая весна!
Да если б знала я, что так бывает классно,
Да разве б я посмела ругать весь этот мир!
Я верую тебе! С тобою я согласна!
О, был бы здесь и видел все это мой кумир!
Не сказка, вовсе нет… Чистейшая реальность,
Что даже рисовать бывает страшно так…
Срыв граней и порталов, мотивов атональность,
И распростерт как лист главнейший бундестаг…
А картинку к главе рисовала я.
В качестве девушки, кстати, позировала сама Вика-браунинг. Опять же, полчаса ее уговаривала...
|