[@Blowup]

я хочу рассказать сон. Вадим в нем совсем "эпизодический", да и Глеб почти так же, но все же такой сон.

мне снится, что я приехала в Киев на концерт Земфиры. а я только что и вправду ездила в Украину на три ее концерта в Одессе, Киеве и Днепропетровске. только во сне Киев был первым концертным городом, и вот я приехала в Киев на поезде. а, даже не так, я поехала на поезде в Одессу, но пропустила два поезда, которые бы вовремя привезли на концерт, и приехала в Одессу, чтобы просто дальше ехать в Киев. и еще в поезде до Киева из Одессы все были такие взбудораженные, меня бесплатно проводник посадил в вагон, и повезли меня в переполненном вагоне. и вот остановка - Киев. я выхожу из поезда, а другие выбегают, и я думаю, что - куда же они бегут? до концерта же еще пол дня. выхожу и вижу - лежат люди на платформе, на холме у платформы тоже лежат, стонут. и вдруг по нашему поезду очередь пулеметная. я отбегаю в крытое место, спрятаться, а поезд резко дергается и тоже "убегает" прочь от Киева. и люди в нем визжат. дальше можно пропустить, как я добиралась до концертного зала, перебегая с места на место, от трупа к трупу, но, в общем, атмосфера в Киеве была вот какая.
концертный зал. у меня неудобные места - у самой сцены, но так, что Земфиру мне перекроют железные шеи прожекторов, когда она выйдет. разогрев уже начался, Марк стоит на сцене, но он - очень видно по нему - нервничает. и я думаю, что надо бы найти другие места, подальше от входа, поближе к сцене, потому что стреляют, видимо, только в приезжих, а зал полон киевлянами. я иду к противоположному выходу, чтобы там спуститься к сцене, подхожу к нему, и вдруг из него выходит Глеб. от неожиданности я говорю ему: "здравствуйте". он удивленно смотрит на меня и тоже отвечает "здравствуйте", потому что так будет вежливо. дальше повисает неловкое молчание, которое я не хочу нарушить, а хочу разойтись, мне надо успеть найти место свободное до начала концерта. но Глеб его нарушает и спрашивает: "вот я глаза накрасил, но без зеркала, посмотри, у меня стрелки ровно нарисованы?". и я вижу, что глаза у него подведены серым карандашом, но темно в зале уже и невозможно понять, ровно ли подведены, хорошо ли. я объясняю: "кажется, ровно, но мне плохо видно, темно". он спрашивает тогда, похоже ли на то, как на концерте в темноте это выглядит. я говорю, что не хожу на его концерты, но на форуме АКшном видела фотографии и, кажется, похоже. он спрашивает: "на Агаты Кристи форуме или на Матричном?". я повторяю, что на Агаты Кристи, говорю, что не бываю на матричном, но пусть он не расстраивается, на форуме АК вполне следят за творчеством Матрицы, и я тоже читаю и знаю, что происходит. тут подходят его друзья-фанаты, совсем молоденькие мальчики, им 20-ти лет, наверное, нет еще, и Глеб, оборачиваясь на них, говорит: "вот я уже не интересен девушке, смотрите". я оправдываюсь, говорю, что я десять лет отъездила по АКашным концертам, и еще бы ездила, если бы группа не распалась, но мне не нравится то, что он сейчас делает. не он сам, а только то, что он делает. мне неловко говорить ему такое, но он очень внимательно смотрит и мне приходится. и в то же время я думаю, что мне надо идти, концерт вот-вот начнется, а с Глебом разговор этот все неприятнее и неприятнее. видимо, Глеб видит по моему лицу что-то такое, и интерпретирует это таким образом, что начинает читать наизусть отрывок из Гамлета. я отрывок этот очень хорошо знаю, люблю его, улыбаюсь. он отвечает на мою улыбку: "вот видите, я вполне образованный человек, начитанный". я думаю: "Господи, но если ты такой начитанный, что же у тебя такие тексты на словарный запас убогие в Матрице?". он как будто слышит мои мысли и начинает объяснять, как они пишут песни, только я вижу не его, объясняющего, а картинки, рисованные его словами: белую комнату, в которой они, все в черном, ходят вокруг микрофонных стоек особенным образом, и так рождаются тексты.
очнувшись от картинок, я вижу, что Земфира протискивается между сидящими на последнем ряду, у выхода, и поет, протискиваясь между ними и их чемоданами, сумками на колесах. и вдруг люди начинают покидать зал, вот эти последние ряды: они берут сумки и идут к выходу. выходят одни знаменитости и я тоже решаю уходить - вдруг их оповестили, что будут стрелять и потому они уходят. говорю Глебу, что надо уходить, что пора идти, но он отмахивается и говорит, что ему ничего не будет. я смотрю в покидающую зал толпу и вижу Вадима. он с женой, она маленькая, худенькая, с рыжими волосами, и держит на руках ребенка. Вадим подходит к нам, кивает Глебу в сторону выхода и идет догонять жену. когда он тянется к ней через меня, задевает мое лицо ладонью, очень мягко, и я думаю, что какой же мягкий на ладони у него бугорок, который огибает линия жизни. оглядываюсь на Глеба - он, в окружении своих мальчиков, стоит там, где стоял, и что-то говорит им. они внимательно, благоговейно слушают. мне очень жаль, что они умрут такими юными, но мне нужно уходить, потому что в меня уже очень много раз стреляли и очень хотят убить.
а дальше про бегство, поезда в Днепропетровск, стрельбу, Россию и другую планету.