[@Настасья]

шо то одна часть какая-то голая. воть вторая, а исчо есть псоледняя.

…Кусок улицы из окна…такой розовый асфальт от света фонаря…и тёмные деревья по бокам…мне почему-то вспомнилось, как я маленькая в шерстяных гамашах, в шубе и в меховых сапогах иду по заснеженной дороге, и меня ведёт за руку кто-то из взрослых, не помню кто. Я почувствовала это так ясно и так неотъемлемо, что возникло ощущение, что это произошло только вчера, а за ним пришло чувство, что на самом деле оно никогда и не проходило…

Я вдруг забыла, что я только что записала у себя в дневнике, забыла о том, что я должна завтра умереть. Всё это: предчувствие смерти, беспорядочные воспоминания, холод из форточки, жуткая безумна жалость к себе – слились в один неразделимый поток, в одно безумное чувство…
У меня уже час трясётся всё тело, все движения как в фильме при замедленном повторе и даются с неимоверным усилием, ноги сделаны как будто из пластилина…
Я только что закончила заполнять дневник и хотела закрыть ручку, но потом меня поразила мысль: зачем её закрывать, если всё равно я завтра умру? Безграничная бесполезность всех действий перед одним, исключающим все остальные. Вдруг в голову стали лезть тысячи мыслей, тысячи лиц, но самыми сильными были те, когда я вспоминала себя в детстве. Передо мной вставали абсолютно живые картинки. Я наверное увидела их больше ста, и каждая....каждая делала ощущение смерти всё больнее и реальнее. Как только я вспоминала о чём-то, я думала и о том, что делаю это в последний раз, мысленно прощалась с этим и переходила к следующей мысли. Так я попрощалась практически со всем своим детством, а затем и с жизнью. И вдруг стало страшно. Я мысленно говорила себе, что я сильная, что я знала, что так будет, и что тогда пообещала себе не боятся. Захотелось крикнуть, вскочить и крикнуть: «Спасите меня!» Когда я подавила этот крик, фактически и наступил момент, когда я смирилась со своей смертью. Мне почему-то подумалось, что в эту последнюю ночь хорошо было бы помолиться.. Слёзы лились беспрерывным потоком, он то усиливался, то немного успокаивался. Время как будто застыло…как будто бы ты съел сильную конфету, но вкус от неё так и не проходит у тебя во рту, и ты понимаешь, что он никогда не пройдёт….
Я представила свои похороны и людей рядом с моим гробом. Я не помню, кто это был. Помню только Марину, и тут я вспомнила, что всё время говорила ей, что хочу выбрать песню, которая будет играть на моих похоронах. Я поняла, что другого времени для этого не будет. Ещё минут пять я посидела, потом с большим трудом одела наушники и включила плеер. Там была середина песни «….». И я абсолютно точно поняла, что именно она должна там играть, потому что я никогда не слышала ничего в такой степени одухотворённого, почти идеального и величественного. Стоит сказать, что перед смертью любое ощущение, любое повседневное действие кажется неизменно великим и настоящим, как будто в жизни у тебя никогда не было ничего реальнее и выше этого, они различаются лишь степенью выражения этих понятий. Я слушала дальше, прослушала песен двадцать и поняла, что все они такие же, как и первая, вернее восторг был такой же, как и при первой, но своего решения я не поменяла. Появилось ощущение, что я в жизни никогда-то и не жила по-настоящему, кроме как за последний час. Я сняла наушники и вдруг подумала, что хорошо бы написать прощальное письмо, но потом эта мысль показалась мне настолько мелкой и пошлой, по сравнению с тем, что я переживала, что я решила этого не делать. Я облокотилась на спинку стула и осознала, что я сделала всё…теперь я была готова…